Бич сновидений (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

Феликс знал, что должен убить Лихонга сам. Появиться перед ним, заставить испытать боль… вспомнить. Однако спутник молодого дэймоса решил иначе.

Заслонив собой небо, из пустоты надвинулась огромная тень. Ученику Нестора почудилось, будто он видит в густоте этой тени, в ее чернильной тьме, очертания огромного северного медведя. Силуэт клацнул пастью, всего один раз — и растворился.

Не осталось ни Лихонга, ни беседки, в которой проходила встреча, ни самого фрагмента сна.

Серая мгла разрыва зияла на месте прежнего вполне оформленного пространства.

Феликс не успел поразиться мощи учителя, способного разрушать основу мира сновидения без вреда для себя — как его выбросило в реальность.

Когда он открыл глаза, наставника уже не было в комнате. Он всегда уходил раньше, за мгновение до того, как ученик успевал проснуться.

Нестор сидел в большой комнате за столом. Перед ним, как всегда после сложной работы во сне, стояла открытая бутылка красного вина и стакан, уже почти пустой.

Феликс сел напротив, хотя ему очень хотелось выбраться во двор и упасть в заросли сныти. Но сегодня, он чувствовал, надо подождать с отдыхом.

— Медведь… — произнес он, не сдержав легкой насмешки. — И почему я не удивлен.

Он хотел поиронизировать, намекая на «дикую», уединенную жизнь наставника и хмурый нрав. Но тот неожиданно посмотрел на ученика пронзительным взглядом танатоса, и у Феликса пропало желание шутить.

— У Гипноса три сына, — проговорил Нестор внушительно. — Первый — Морфей. Он является во сне только человеком. Стариком, ребенком, женщиной… Примешь его условия, превратиться ни во что иное не сможешь.

Нестор помолчал. Давая время ученику осмыслить сказанное, затем продолжил:

— Второй, Фантас, способен прикинуться любой вещью. А еще бурей, штормом, грозой.

— Неодушевленные предметы и явления природы, — кивнул Феликс, поднялся, взял из буфета второй стакан и уселся обратно.

— Если на тебя рухнет дом или заговорит дерево — это он. Фантас. — Нестор, плеснул ученику вина, совсем не щедро, оно едва прикрыло донышко. — Будешь служить ему, научишься тому же.

Старый дэймос в два глотка осушил стакан.

— Мне сопутствует третий. Икел. Он обращает в себе подобных. Зверей. И дает звериную мощь. Глупо было бы отказаться от нее.

— Ну да, я видел. — Феликс выпил свое вино, осмысливая новую информацию, поморщился от кислого вкуса перебродившего винограда. — Весьма впечатляюще. Ты сожрал и обскурума, и все следы, и сам фрагмент сна. Пожалуй, я хочу быть адептом Икела.

— Ты адепт Мома, — саркастически буркнул Нестор. — Зачем медлил? Отчего сразу не убил его? Мечтал, чтоб он на колени перед тобой повалился? О пощаде умолял?

— Ну… — подобные желания у Феликса были.

В полной мере насладиться унижением и страхом врага и лишь потом уничтожить его. Наиболее мучительным способом.

— Убивай сразу, — жестко отрезал старый танатос. — Не выделывайся.

— Это что, правила твоей охоты? Жить в гармонии и единении с живой природой? Уважение к жертве и прочее? Пытки устраивают лишь мороки? — недовольно осведомился Феликс, потянулся за бутылкой, но Нестор отодвинул ее.

— Это правила выживания. Ты не знаешь, кто смотрел на тебя во сне. Кто тебя запомнил и зацепил, пока ты любовался да приценивался. Увидел. Убил. Ушел. Быстро и тихо.

— Veni, vidi, vici…¹ — сказал Феликс задумчиво.

Логика в словах учителя была. Девиз древних подходил и к современной жизни танатосов.

— Ладно, я понял.

— Ну, значит, все обсудили.

Ученик кивнул.

Нестор плеснул себе еще вина и спросил неожиданно:

— Ничего не упустил…?

— Нет, — уверенно ответил Феликс.

— Если надо поговорить, — сказал старый танатос, не глядя на воспитанника: — или дело срочное, приходи сюда. Слова знаешь.

— Какие слова…?

Губы Нестора беззвучно шевельнулись, юный дэймос едва успел осознать начало фразы — как мир сдвинулся, замерцал, начал выцветать и рассеиваться…

Феликс открыл глаза. Первое мгновение он не мог понять, где находится. Со вторым ударом сердца пришло осознание.

Реальность встретила его звонкими голосами, хлопаньем дверей, далеким гулом машин с улицы, звоном кастрюль и шипением жаровен из едальни, выходящей кухней прямо к окнам гостиницы. Знакомыми запахами. Сладкими, жареными, пряными…

Бэйцзин просыпался.

…Невероятно реалистичный сон не желал отпускать его. Феликс все еще чувствовал запах дома Нестора — дерево, старый холст, свежескошенная трава, нагретый солнцем летний день. Шум теплого ветра в кронах лиственниц, даже настойчивый тонкий писк комара, вьющегося около защитной сетки на окне. Уютное гудение пчел над липами…

Молодой танатос был уверен, что покинул Бэйцзин и вернулся в Полис. Убил своего врага, отомстил.

И вот лишь теперь он понял — тайное убежище, крепко связанное с домом и открывающееся только паролем, создало такую сильную иллюзию присутствия наяву. Место, где можно хранить любые секреты, которое никто не найдет, кроме двух дэймосов, крепко связанных с ним. Смысл последней немой фразы…

Нестор ничего не объяснял заранее. Сразу действие. Никакой подготовки. Надо будет — укажет на ошибки потом. А если ученик настолько глуп, что не выживет, то и смысл объяснять пропадает. Удобная система обучения.

Снова стукнула дверь, уже ближе.

Феликс повернул голову. Сосед выходил из ванной комнаты. Бодрый, выспавшийся, с мокрыми волосами надо лбом и дружественной улыбкой.

— Доброе утро! — провозгласил он и спросил весело: — Как это у тебя получается? С каждым разом как ты просыпаешься, выглядишь все хуже?

— Ностальгия, — буркнул дэймос, садясь на кровати и отпинывая толстое ватное одеяло с галлюциногенным узором из алых и синих роз. — Тоска по родине.

Лучник фыркнул насмешливо, сдернул со стула футболку Феликса и бросил ему через всю комнату.

— Лучше одевайся. После завтрака экскурсия. Запретный город и Храм небесных духов.

Дворец императора, названный «Запретным городом», молодой танатос знал как собственный сад. Мать любила гулять по аллеям и дорожкам между прудов, любовалась на знаменитую стену драконов и сидела с книгой в тени плакучих ив. Она водила туда Феликса еще ребенком, рассказывая легенды и предания своего народа. О великих строителях стен, могучих воинах и мудрых политиках, красивых, утонченных женщинах и грандиозных битвах прошлого. О драконах, создавших этот мир, и фениксах, вдохнувших в него пламя жизни.

Феликс отогнал ненужные воспоминания и сказал:

— Не пойду. Скажи тренеру, еще посплю.

Сосед озадаченно посмотрел на него, вновь упавшего в постель, но переубеждать не стал. Побродил еще по комнате, собираясь, и, наконец, ушел.

Через несколько минут под окнами зазвучали голоса членов команды стрелков, звонкий смех. Феликса пытались вызвать на улицу веселыми криками, но те быстро стихли. Наступила долгожданная тишина, и дэймос поспешил выбраться из постели.

Он машинально оделся, проглотил очередную порцию таблеток, помогающих держаться на ногах. Умывался над плоской раковиной, в маленькой ванной, совмещенной с туалетом, и сосредоточенно думал.

С Лихонгом они расправились. Нестор расправился. Однако удовлетворения от свершившейся мести молодой дэймос не ощущал.

Остался еще другой.

Тот, кто вышвырнул Феликса из своего сна. Смёл, как ураган швыряет щепку или сухой лист. Мощный танатос, держащий Бэйцзин за горло.

Ученик Нестора посмотрел на свои руки, сжимающие край раковины. Пальцы побелели от напряжения. Надо найти альбиноса.

Как его найти?

Феликс вытер мокрое лицо, бросил полотенце на пол, вернулся в комнату.

На окрашенных побелкой стенах висели картинки — фотографии в дешевых рамках: бесконечная лестница, ведущая в Летний дворец императора, изысканная пагода Храма Неба, мост Фейхуана… На длинной тумбочке стоит черная лакированная коробка для чашек и белый пятилитровый термос с горячей водой, разрисованный алыми пионами. Постель соседа аккуратно застелена, вещи разложены в шкафу. Из-за неплотно прикрытой дверцы торчит чехол лука.