Аноним - Канал имени Москвы
— Заметил, как увязалась за нами с линии застав.
Они поднялись в звонницу. Раз-Два-Сникерс, несколько потупив взгляд, отступила на шаг назад. Оружие держала стволом к полу.
— Я не особо-то пряталась, Хардов, — с еле уловимой смесью вызова и горечи произнесла она.
— Допустим, — признал Хардов.
Она быстро с интересом посмотрела на Еву, однако от Фёдора тут же отвела глаза. Покосилась на кованую дверь, люк, которым запирался проход в звонницу. Хардов усмехнулся:
— Ключ у меня. А этот замок тебе не по зубам. Так что не жди благодарности.
У неё вспыхнули щёки:
— Я и не собиралась…
— Может да, а может нет. — Хардов неопределённо пожал плечами. — Ну, что тебе надо?
Она снова как-то странно опустила взгляд. В свободной руке тёмно блеснул какой-то металлический предмет. Хардов с удивлением обнаружил, что она показывает ему ракетницу.
— Я заминировала дверь, — произнесла тихо. — Там… В общем, «Комсомольскую». Шатун, — вздохнула, — он там. Внутри. Только… ещё и там. — Она как-то болезненно дёрнула подбородком, указывая за пределы звонницы. — Только, мне кажется, там теперь гораздо больше. Уж не знаю… как, но это из-за него.
— Мне это известно, — подтвердил Хардов. В его глазах плавали льдинки. Добавил: — Забавное место эта «Комсомольская».
Раз-Два-Сникерс подняла на него осторожный взгляд. Покачала рукой с ракетницей.
— Это сигнал, — пояснила она. — Мои люди готовы. И… в общем, я смогу остановить его в любой момент.
Хардов пристально посмотрел на неё:
— Решила поджарить своему дружку мозги?
На сей раз она ответила ему прямым взглядом.
— Нет, — сказала просто, — если это будет возможно.
Хардов всё так же смотрел на неё, стараясь определить степень её искренности:
— Как тебе удалось настроить против него команду?
Она покачала головой:
— Никто не настроен. Они его спасают. Вытаскивают из Станции. Я ухожу.
Хардов обдумал услышанное:
— Ловкая интрига.
Она устало усмехнулась:
— Знаю, что ты меня презираешь. Только, Хардов, согласись, что для игр уже, — развела руками по сторонам, — несколько поздновато.
— Не в этом дело, — вздохнул Хардов. — Боюсь, Шатуном наши проблемы теперь не исчерпываются. Мы кораблик, отыскивающий тайфуны.
Словно в подтверждение завыли гораздо ближе, возможно, уже на площади. Хардов не шелохнулся.
— Обе блондинистые прыгуньи были у меня на прицеле, — призналась она.
— Отчего же не стреляла?
— И без меня справились. — Снова повела подбородком в сторону Фёдора, однако почему-то избегая смотреть на него. — А ты понял, что они задумали?
Хардов медленно кивнул:
— Наверное.
— Мне сверху было хорошо видно. — Она щёлкнула языком. — Решили вытащить из нас все серебряные пули. Знают, что их наперечёт. Понимаешь? Так и будут прятать Королеву, подставляясь, нападая в её одежке, пока мы не отстреляем всё. А потом просто придут и возьмут нас.
— Им этот замок тоже не по зубам, — сказал Хардов.
Она передёрнула плечами:
— Ты убил их Королеву. Кто знает, на что они способны ради мести?
— Ладно, идём, поможешь мне закрыть люк.
Хардов извлёк потускневший ключ, отпер им массивную дужку замка, склонился над дверью и холодно посмотрел на Раз-Два-Сникерс.
— Прежде чем я решу оставить тебя здесь, — начал он, и на мгновение в её глазах мелькнул ужас. — Хочу, чтобы ты знала: малейший фокус — и я пристрелю тебя.
Она молчала. Покусала побледневшие губы. Посмотрела исподлобья, горько, затравленно.
— Не надо меня отчитывать, Хардов, — попросила тихо. — Можешь меня презирать. Так уж вышло. Унижай.
Но знаешь, каждый может ошибиться. Ты тоже когда-то называл Шатуна братом.
— Ты права, — согласился Хардов. — Ошибиться может каждый. Вопрос, что ты после этого выберешь. Унижать тебя не собираюсь. Просто чтобы между нами осталось понимание: как только я запру эту дверь, любой фокус — последний.
Угрюмо кивнула.
— Не будет фокусов, Хардов, — сказала она.
И тут Фёдор решил вмешаться.
— Я видел тебя, — вспомнил он. Глядел дружелюбно. — У Ступеней. Я знаю тебя? — И сразу же поправился: — Точнее, знал?
Она моментально отвернулась от Хардова. Словно давно ждала этого. Нерешительно улыбнулась. Кивнула.
— Да, вы знали меня.
Как-то странно поклонилась. У Хардова родилась дикая мысль, что она наметила в своём движении что-то типа книксена.
— Я училась в школе гидов. Во время вашего второго визита.
— О, тогда ты должна была сильно измениться, — разулыбался Фёдор. Затем его карие глаза чуть сузились. — Я знал тебя ребёнком?
— Да. Вы… нашли меня в лесу. С Тихоном.
Он смотрел на неё. Немного склонив голову. И во взгляде мелькнул отсвет догадки.
— Ты та маленькая девочка? — изумлённо произнёс Фёдор.
Уголки её губ горько опустились, такая вот вышла у неё улыбка:
— Моей наставницей была…
Она прервалась. Попытка скрыть, как дрогнул голос. Хардов отвернулся. Всё же она решила договорить:
— Лия была моей наставницей.
Веки Фёдора на мгновение сомкнулись. Когда глаза вновь открылись, в них была не только радость узнавания. В самых краешках застыла боль. И ещё сострадание.
— Да, это ты. Конечно… Улыбка. И глазки той девочки ещё на месте, — участливо подтвердил Фёдор. — Что с тобой произошло?
Раз-Два-Сникерс молчала. Что-то подкатило к самому горлу. Она бы удивилась, узнав, как близко впервые за много лет к глазам подступили слёзы. Хардов предпочёл разглядывать белёные, словно высохшие под палящим солнцем, стены звонницы.
Фёдор ответил вместо неё.
— Снова заблудилась в лесу, — сказал он тихо. — Шатун, как же, помню, симпатичный был юноша… Такое бывает. — Он мягко улыбнулся ей. — Это ничего.
Она порывалась было что-то сказать, но Фёдор уже отвернулся. Посмотрел на Хардова. И спросил:
— Ты когда-нибудь простишь меня?
У Хардова дёрнулась щека. Он коротко вздохнул. Произнёс:
— За то, что оставил меня жить?
— Зато, что оставил тебя одного.
Теперь вздох Хардова вышел долгим. Он медлил, словно поглощённый воспоминаниями, наконец отрицательно помотал головой.
— Она была гидом. Она это выбрала, — сказал он. — И твоей вины в том нет.
— Лия, — прошептал Фёдор. — Я ведь любил её… — Нахмурился, и опять в его взгляд на миг вернулась эта рассеянность.
«Всё очень хрупко, — подумал Хардов. — Ты можешь не выдержать. Промедление здесь губительно для тебя».
— Она приходила ко мне недавно. На болотах. — Фёдор почти шептал. Потом его голос окреп. — Хардов, я так виноват перед вами обоими.
Хардов вдруг с трудом подавил внезапный приступ гнева.
— Тогда возьми себя в руки, — одёрнул он Фёдора. — Она не для того умерла, чтобы ты развалился перед самой целью. Этот резонанс в твоей голове может убить тебя!
Он всё сказал правильно. Но во рту остался этот омерзительный кисловатый привкус. «Мы находимся в очень плохом месте. — Хардову не составило труда определить источник своего гнева. — И это оно теребит нас. Нащупывает, пытается пролезть в наши раны».
И опять Фёдор умудрился удивить его.
— Тогда прости её, — попросил он мягко, указав на Раз-Два-Сникерс. Потом кивнул Хардову. — Не беспокойся.
Я уже в порядке, друг мой. — Несколько отклонился, чтобы обозреть из звонницы всю площадь, и спокойно заметил: — По-моему, наши новые друзья появились.
Хардов тут же бросил взгляд на Раз-Два-Сникерс:
— Давай помоги мне!
Она, не мешкая, подошла к люку, оружие приставила к простенку. Они вдвоём перекинули тяжёлую крышку, и дверь с сухим металлическим лязгом захлопнулась.
«Вот тут мы и окажемся в западне», — подумала Ева. Словно в момент этого сухого, зловещего в своей окончательности хлопка пережила острое чувство дежавю. Словно из мутной тьмы совсем уже близкого грядущего пришло знание о том, что их ждёт. «Стоит ли сказать Хардову? — Ева оценивающе посмотрела на гида. — Или он и сам знает?» Девушка невольно передёрнула плечами, но удержала себя, чтобы не произнесли вслух: «Туман уже близко. И этот человек, который в нём, — он идёт сюда».
27
Фёдор следил за быстрыми и пока будто боязливыми перемещениями в тумане. Они явно всё не решались показать себя — всё же серебряные пули оставались их главным страхом, их главным запретом. Оба подстреленных оборотня уже умерли. Но сила Королевы была с ними: порой казалось, что на площади лежали две мёртвые светловолосые женщины, обретшие в смерти странную красоту, и глаза обеих были открыты, устремлены куда-то ввысь, как немой укор тем, кто укрылся в звоннице.
— Как ты думаешь, когда они нападут? — не отрывая взгляда от площади, спросил Фёдор.
