Вадим Панов - Дураки умирают первыми
— Сколько-сколько стоит эта стекляшка? Вы, наверное, её выточили из цельной глыбы горного хрусталя? Или по ошибке приписали лишний нолик?
Представитель реставраторов, пожилой усатый мужчина в очках с толстыми линзами, устало объяснял, что посуда потребовалась уникальная и по размеру, и по форме, вследствие чего был открыт специальный заказ на стеклозаводе в Дружной Горке, с соответствующей оплатой, а стекло действительно непростое, ударопрочное и химустойчивое, с особыми оптическими свойствами.
Манасов выслушивал объяснения невнимательно, скептически хмыкал и переходил к следующему пункту.
Самое же интересное заключалось в том, что никакого смысла в базарном моноспектакле не было: все затраты согласовывались заранее, при подписании договора на проведение реставрационных работ. Комиссия могла работы принять или могла, при наличии тех или иных дефектов, отказаться от приёмки, но торг, как говорится, здесь был неуместен.
Пончик и сам это прекрасно понимал, однако привередничал и торговался, причём делал это не только из любви к искусству. Света знала, что у шефа особое и крайне неприязненное отношение к самым первым экспонатам, с которых, собственно, и начиналась три века назад Кунсткамера, — к заспиртованным уродцам и диковинам. Пончик считал их пережитком мракобесного Средневековья, когда толпы на ярмарках сбегались поглазеть на уродов, с нулевой научной или исторической ценностью, а потому считал затраты музея на реставрацию шарлатанских поделок выброшенными деньгами.
Именно такая шарлатанская поделка стала сегодня объектом приёмки. Причём «монструз» даже не выставлялся в основной экспозиции, хранился в запасниках, что ещё больше увеличивало негодование Пончика и его сожаление о бездумно растраченных финансах. Вероятно, изображая еврея на одесском привозе, Манасов пытался донести до реставраторов простую мысль: никогда и ни под каким видом не соглашайтесь работать с заспиртованными уродцами.
Измотав присутствующих придирками к документам, Манасов наконец-то соизволил перейти непосредственно к осмотру экспоната, очевидно планируя второй этап антишарлатанского шоу. Пресловутая колба с «монструзом» стояла на вращающемся столе, отчего-то до сих пор задрапированная в чёрную ткань, перехваченную шпагатом.
Пончик двинулся к столу, пощёлкивая ножницами, — ни дать ни взять государственный деятель, собирающийся перерезать ленточку на открытии чего-либо свежепостроенного. Остальные члены комиссии потянулись следом, а вот реставратор, напротив, отступил на несколько шагов и смотрел в сторону — Света в тот момент решила, что старик не желает выслушивать новые филиппики Пончика, надоевшего ему хуже горькой редьки. Лишь много времени спустя она поняла, что ошибалась и дело было не в шефе.
Ткань сползла с ёмкости. Называемая по традиции колбой, вместимостью она не уступала хорошему бочонку, не меньше сотни литров, пожалуй, что само по себе делало экспонат достаточно уникальным, во времена его создания люди и животные, появившиеся на свет с ярко выраженными физическими уродствами, долго не жили и больших размеров не достигали.
Мастера-стеклодувы из Дружной Горки расстарались — новая колба практически ничем не отличалась от оригинальной. Так же стягивал её потемневший серебряный обруч — тот же самый, покрытый готической латиницей. Однако теперь он играл чисто декоративную роль: разумеется, прикрываемую им трещину в толстом стекле реставраторы не имитировали.
Трещина, собственно, и стала причиной реставрационных работ, и давних, проведённых сотни лет назад, и современных, только что завершившихся. Результат труда старых мастеров, стянувших обручем треснувшую колбу, прослужил долго, но всё же дефект постепенно, практически незаметно, увеличивался. Как пояснил всезнайка Манасов, уровень механических вибраций, людьми не замечаемых, в современном мире в десятки раз выше, чем в Средние века… Вибрации тому были причиной или нет, но минувшей зимой течь стала заметна невооружённым глазом: уровень консервирующей жидкости убывал, по всему помещению распространялся резкий неприятный запах.
Что же касается обитателя стеклянной ёмкости, то его Свете рассмотреть сейчас толком не удавалось, поскольку стол с экспонатом стоял в плохо освещённом углу. Да и не хотелось, честно говоря, рассматривать.
Манасов, напротив, желал всё осмотреть досконально, невзирая на свою нелюбовь к «шарлатанским поделкам». Собственноручно включил подсветку, направленные со всех сторон лучи света залили колбу, и аспирантка Кузнецова поневоле поглядела в ту сторону.
Уродец выглядел… Да как самый настоящий уродец он выглядел, другого слова не подобрать. Сгорбленное тельце и сморщенное личико выглядели отчасти человекообразными, но лишь отчасти. Кисти скрюченных, непропорционально маленьких рук украшали загнутые когти, задние же конечности заканчивались копытцами. Хвостик существа завивался спиралью, наводя на мысль о поросятах, и под стать ему был нос, более смахивающий на свиной пятачок. Из спины торчали два отростка, напоминавшие рудиментарные птичьи крылья.
Имелась в этом эклектичном смешении человеческих и звериных черт одна деталь, ни людям, ни животным обычно не свойственная: во лбу уродца красовался третий глаз, широко раскрытый и огромный, раза в три крупнее двух других — те были невелики и полуприкрыты веками.
В общем и целом «монструз» напоминал творение голливудского специалиста, подвизавшегося на ниве малобюджетных ужастиков.
Впечатление это было недалеко от истины — в колбе и в самом деле находилось не извращённое творение природы, но результат человеческих трудов. Света знала, что примерно так представляли в Средние века потомство от связи земных женщин с демонами ада, а то и с самим Сатаной, и мастера-чучельники искусно составляли их из разнородных частей.
Манасов разглядывал уродца, изобразив на лице крайне брезгливое выражение. Затем достал из кармана несколько снимков, запечатлевших с разных ракурсов экспонат до отправки на реставрацию, и принялся с преувеличенным вниманием сравнивать их с тем, что видел перед собой. Но придраться, похоже, было не к чему, и это обстоятельство печалило Светиного шефа до невозможности. Он раздражённо крутанул стол, позволявший поворачивать и осматривать со всех сторон изучаемые объекты, но сделал это слишком сильно — колба вместе с содержимым закрутилась на манер центрифуги.
— Осторожнее, — проворчал реставратор.
И Пончик, вконец разозлившись, остановил вращение. Стол замер неподвижно, замерла и колба. Но её содержимое продолжило вращаться, постепенно замедляясь. Эффект, хорошо известный: если резким движением кисти руки крутануть, например, банку со сливовым компотом, то и плоды, и сироп продолжат вращаться, когда стекло прекратит движение. Инерция из учебника физики для шестого класса.
Света не до конца позабыла школьный курс физики и хорошо понимала, почему «монструз» не желает прекратить медленное и неторопливое движение. Но всё равно ей стало не по себе: показалось, что заспиртованное существо осматривается, внимательно оглядывает своим огромным глазом помещение и собравшихся в нём людей. Словно бы ищет что-то или кого-то…
Ещё четверть оборота — и глаз уставился прямо на неё. «Коровий глаз, всего лишь коровий, — убеждала она себя, — или же конский, а крылышки от какой-нибудь перепёлки…»
Но помогало слабо, Света не выдержала, отвернулась и пропустила тот момент, когда Манасов, издав странный булькающий стон, рухнул на пол: увидела своего научного руководителя уже лежащим неподвижно, лишь левая его нога подёргивалась, слегка сгибаясь и разгибаясь в коленке.
* * *Здание на Дачном проспекте — старинная постройка второй половины восемнадцатого века — казалось нежилым и необитаемым: облупившиеся стены и фронтон, окна первого этажа заколочены деревянными щитами, а на втором лишились стёкол, лишь кое-где в рамах поблёскивают уцелевшие осколки. Вокруг здания и прилегающей территории тянулся высокий глухой забор, на воротах висел плакат, сообщавший, что работы по реконструкции выполняются ООО с длинным и официально звучащим названием: «Спецрегион-чего-то-там-строй» (генподрядчик — ООО «Чудь-Инжиниринг»), ниже — список с именами ответственных за реконструкцию лиц и с номерами их телефонов. Всё как положено.
Внимательного наблюдателя могла смутить дата с плаката — была она семилетней давности, что, в сочетании с внешним видом строения, заставляло предположить: ООО, если даже ещё и существует, к реконструкции приступать не торопится. А скорее всего, уже не существует, и перечисленным ниже господам бесполезно звонить по указанным телефонам, всё равно не ответят.
Между тем здание заслуживало реконструкции. Не шедевр архитектуры мирового значения, конечно, но вполне достойный представитель стиля «елизаветинское барокко»: два ажурных двухэтажных крыла здания изогнулись правильной дугой, над ними, по центру, — невысокая, но обширная башня, обрамлённая колоннадой и увенчанная куполом. Чувствовалась рука итальянского архитектора или же русского, побывавшего в Италии и вдохновлённого видом местных палаццо. Здание действительно можно было назвать небольшим дворцом — загородным дворцом, учитывая, что в момент возведения оно находилось далеко за пределами городской черты. Или большим загородным особняком, кому как удобнее.
