Филис Каст - Спрятанная
— Зачем это вам? Вы же видели, как ночью я убил одного Воина и ранил другого. Я мог убить Зои.
Бабушка Редберд склонила голову набок и вгляделась в него.
— А мог ли? Думаю, нет! По крайней мере, мальчик, которого вижу перед собой сейчас, не мог ее убить!
Аурокс почувствовал, как поникли его плечи.
— Но так считаете только вы. Больше никто мне не поверит!
— Ну, тсу-ка-ни-с-ди-на, сейчас здесь с тобой только я. Разве моей веры мало?
Аурокс снова вытер лицо и встал, слегка пошатываясь. Очень осторожно взял ее хрупкую руку:
— Сильвия Редберд, вашей веры вполне достаточно!
Она сжала его руку, улыбнулась и сказала:
— Зови меня бабушкой.
— А что означает слово, которым вы зовете меня, бабушка?
Она улыбнулась.
— Тсу-ка-ни-с-ди-на на языке моего народа означает «бык».
Аурокса бросило в жар, потом в холод.
— То чудовище, в которое я превращаюсь, хуже быка!
— Тогда, возможно, прозвище тсу-ка-ни-с-ди-на частично избавит тебя от ужаса, спящего внутри тебя. Имена хранят в себе силу, дитя!
— Тсу-ка-ни-с-ди-на. Запомню, — кивнул Аурокс.
Все еще неуверенно стоя на ногах, он последовал за волшебной старушкой в маленький домик посреди спящих лавандовых полей. Он был из камня, с приветливой широкой верандой. Бабушка подвела его к мягкому кожаному дивану, вручила сотканное вручную покрывало, чтобы накинуть на плечи, и сказала:
— Я попрошу тебя дать твоему духу отдохнуть.
Аурокс сделал, как она просила, откинувшись на спинку дивана, пока бабушка тихо напевала себе под нос песню, разводила огонь в очаге и кипятила воду для чая. Потом она удалилась в другую комнату и принесла Ауроксу толстовку и мокасины из мягкой кожи.
Когда комната прогрелась, а песня закончилась, бабушка пригласила гостя присоединиться к ней за деревянным столиком и предложила ему еду на лиловой тарелке.
Аурокс прихлебывал чай с медом и ел из тарелки.
— С-спасибо, бабушка, — смущенно поблагодарил он. — Еда очень вкусная. И чай тоже. Здесь все так хорошо!
— Этот чай из ромашки и иссопа. Я пью его, когда нужно успокоиться и сосредоточиться. Печенье по моему собственному рецепту — шоколадная крошка с капелькой лавандового масла. Я считаю, что шоколад и лаванда благотворно влияют на душу.
Бабушка улыбнулась и откусила кусочек печенья. Они ели молча.
Ауроксу никогда еще не было так хорошо. Он знал, что это невозможно, но ему казалось, что между ним и этой женщиной есть какая-то связь. И именно это странное, но чудесное чувство родства позволило ему высказать ей все, что скопилось у него на душе.
— Прошлой ночью Неферет приказала мне явиться сюда. Я должен был помешать провести ритуал.
Бабушка кивнула. На ее лице отразилось не удивление, а решительность.
— Она не хотела, чтобы ее изобличили как убийцу моей дочери!
Аурокс внимательно посмотрел на нее.
— Вашу дочь убили. Ночью вы видели картину ее убийства, но сегодня спокойны и полны радости. Откуда к вам приходят эти чувства?
— Изнутри, — сказала она. — Я убеждена, что вокруг происходит много больше того, что мы видим и можем доказать. Например, многие бы сочли, что я должна бояться тебя, а может, даже ненавидеть.
— Многие именно так бы и сочли!
— Но я испытываю к тебе ни страха, ни ненависти.
— Вы… вы успокаиваете меня. Вы дали мне пристанище. Почему, бабушка? — спросил Аурокс.
— Потому что я верю в силу любви. Верю в выбор в пользу Света, а не Тьмы, счастья, а не ненависти, правды, а не лжи, — ответила бабушка.
— Значит, дело не во мне, а в том, что вы просто хороший человек, — заявил он.
— Не думаю, что быть хорошим человеком так уж просто, а ты? — подняла бровь она.
— Не знаю. Я никогда не пытался быть хорошим, — Аурокс задумчиво запустил пятерню в свои густые светлые волосы.
Вокруг глаз бабушки появились морщинки от улыбки.
— Разве? Прошлой ночью могущественная бессмертная послала тебя остановить ритуал, но ритуал был завершен. Как это случилось, Аурокс?
— Никто не поверит, — покачал головой парень.
— Я поверю, — сказала бабушка. — Расскажи мне, дитя!
— Я пришел выполнить приказ Неферет: убить Рефаима и этим отвлечь Стиви Рей, чтобы Круг распался и ритуал прервался, но я не смог этого сделать. Не смог разрушить то, что было полно Света и Добра, — Аурокс говорил очень быстро, надеясь успеть выложить всю правду до того, как бабушка перебьет его и заставит замолчать. — А потом мною овладела Тьма. Я не хотел превращаться! Не хотел появления существа! Но справиться с этим было не в моих силах, и когда все произошло, я вспомнил последний приказ Неферет: убить Рефаима. Но стихии и прикосновение Света сдержали быка, пока я не взял себя в руки и не заставил существо умчаться прочь.
— Вот почему ты убил Дракона! Потому что он пытался защитить Рефаима, — сказала бабушка.
Аурокс кивнул, пристыженно склонив голову.
— Я не хотел его убивать. Даже не собирался. Тьма управляла зверем, а зверь владел мной.
— Но не теперь. Сейчас зверя здесь нет, — успокоила его бабушка.
Аурокс посмотрел ей в глаза.
— Есть. Зверь всегда здесь, — указал он на свою грудь. — Он навеки внутри меня.
Бабушка накрыла его ладонь своей.
— Может, и так, но и ты тоже здесь. Тсу-ка-ни-с-ди-на, помни, ты смог взять власть над зверем и заставил его сбежать. Возможно, это начало. Научись доверять себе, и, возможно, все тоже научатся тебе доверять.
Он покачал головой:
— Нет, вы не такая, как все. Никто мне не поверит. Они будут видеть только чудовище. Никому и в голову не придет мне доверять!
— Зои поверила в тебя и защитила от Воинов. Благодаря этому ты смог скрыться.
Аурокс удивленно моргнул. Об этом он даже не подумал. Его так обуревали эмоции, что он даже не понял, что именно сделала Зои.
— Она защитила меня, — медленно произнес он.
Бабушка погладила его по руке.
— Не позволь ее вере в тебя пропасть даром, выбери Свет, дитя!
— Но я уже пытался, и у меня ничего не вышло!
— Так попытайся еще! — решительно заявила она.
Аурокс открыл рот, чтобы возразить, но взгляд бабушки заставил его промолчать. Ее слова были больше чем приказом — они были верой.
Он снова склонил голову. На этот раз не пристыженно, а с робким проблеском надежды. На короткий миг Аурокс замер, наслаждаясь этим новым чувством, а потом осторожно вытащил свою руку из-под ладони бабушки и встал. В ответ на ее вопрошающий взгляд он сказал:
— Я должен понять, как искупить свою вину.
— И что ты собираешься делать, дитя?
— Я должен обрести себя, — не колеблясь, ответил он.
Бабушка тепло и лучисто улыбнулась. Неожиданно ее улыбка напомнила Ауроксу Зои, отчего слабо тлеющая надежда разгорелась, согрев его душу.
— И куда ты пойдешь?
— Туда, где мне будет лучше всего.
— Аурокс, дитя, знай, пока ты держишь зверя в узде и не убиваешь, ты всегда найдешь приют под моей крышей!
— Я никогда этого не забуду, бабушка!
Когда она обняла его у порога, Аурокс закрыл глаза, вдохнул запах лаванды и почувствовал прикосновение материнской любви. Эти запах и прикосновение были с ним, пока он ехал назад, в Талсу.
* * *Февральский день выдался ярким, и, как сказал радиоведущий «достаточно теплым, чтобы начали просыпаться клещи».
Аурокс припарковал машину Неферет на одном из свободных мест в конце площади Утика, и позволил инстинкту увести себя от оживленного торгового центра по проулку под названием Саут-Йорктаун авеню.
Он почуял дым даже прежде, чем достиг высокой каменной стены, опоясывающей Дом Ночи.
«Этот пожар — дело рук Неферет. От него смердит ее Тьмой», — подумал Аурокс.
Он не стал размышлять, что мог поглотить огонь, а последовал своему инстинкту, который приказывал ему вернуться в Дом Ночи, чтобы обрести себя и искупить вину.
Сердце Аурокса громко стучало, когда он скользнул в отбрасываемую стеной тень и бесшумно и быстро добрался до старого дуба, расколовшегося пополам так глубоко, что часть его ствола навалилась на каменный школьный забор.
Ауроксу не составило труда чуть подняться по шероховатой стене, схватиться за по-зимнему голые ветки и спрыгнуть на землю с другой стороны, прячась в тени дерева. Как он и рассчитывал, яркое солнце опустошило территорию школы, загнав недолеток и вампиров за задернутые темными шторами окна.
Он пристально вгляделся в территорию кампуса.
Оказалось, сгорела конюшня. Аурокс сразу это понял. Огонь не распространился дальше, но внешняя стена конюшни обрушилась. Дыру уже закрыли черным непромокаемым брезентом.
Аурокс плотнее прижался к дереву. Обходя треснувший ствол и торчащие во все стороны ветки, он гадал, почему же никто до сих пор не додумался убрать его с ухоженной территории школы.
