Владислав Крапивин - Прохождение Венеры по диску Солнца
Владислав Крапивин - Прохождение Венеры по диску Солнца краткое содержание
Владислав Крапивин
Прохождение Венеры по диску Солнца
Часть первая
Ангел-хранитель Вовка
1
Револьвер был итальянской системы «Пикколо». В точности как настоящий. Только вместо медных патронов — стеклянные баллончики со сжатым воздухом. Хлопал он оглушительно, бил пластмассовыми пулями крепко, но застрелиться из него было все-таки невозможно. Я и не пробовал. Вместо этого лежал на тахте и стрелял по фужерам.
Эти фужеры мы купили с Лидией год назад, когда наконец решили расписаться в загсе. Дюжина тонких-звонких красавцев всяких дымчатых расцветок — от нежно-лиловой до темно-розовой. Они стояли шеренгой за стеклом посудного шкафа. Стекло разлетелось от первого выстрела, а сейчас разлетались сами наши любимцы. Я старался перешибать ножки, но это удалось всего два раза. Чаще пули разносили верхнюю часть фужера или вообще летели мимо — делали лучистые дыры в зеркальной задней стенке. После восьми выстрелов были уничтожены пять тонконогих бокалов. Я перезарядил барабан.
Я расстреливал собственную прежнюю жизнь.
Ни злости, ни отчаяния, ни дурацких надежд уже не осталось. Все перегорело. В душе сидело только тупое «наплевать». И этакая безбоязненная мрачность, когда говоришь судьбе: «Ну давай, давай. Что еще? Чем хуже, тем лучше…» Хотя какое могло быть «лучше»…
Лишь изредка, будто одинокие пузырьки, всплывали остатки эмоций и я шепотом говорил:
— С-сука…
Это — по адресу Стаса Махневского. Бывшего лучшего друга. Ну… пусть не друга, но хорошего приятеля. Со школьных времен. Он всегда относился ко мне по доброму, хотя и со снисходительной ноткой. Заступался в седьмом классе, когда приставали и дразнили «Доцентом». Дурацкая старая поговорка: «Сто процентов доцентов ходят с портфелями». Вообще-то таких, как я, сутулых книгочеев и «полуотличников», называют ботаниками, но ко мне кличка прилипла из-за отцовского портфеля. В ту пору никто уже с портфелями не ходил — рюкзаки там или всякие модерновые сумки. А я ходил. В память об отце, ну и… ради принципа, что ли. Потом, в старших классах, дразнилки как-то угасли, прозвище подзабылось, а Стас нет-нет да окликал меня Доцентом. Но я не обижался, понимал — дружеская шутка.
После школы мы потеряли друг друга, а после института и армии я оказался в этом «почти столичном» городе и узнал, что Стас тоже здесь. Совладелец концерна «Дешевые рынки». Ну, законтачили снова. Один раз он помог даже ссудой, когда мы с ребятами из распавшейся газеты «Звонкое утро» затеяли журнал с тем же названием. Для школьников, которые еще не потеряли вкуса к чтению.
Таких читателей в жизни осталось не так уж много, однако сперва дела пошли неплохо. Мы выпустили три номера, напечатали там крутую фантастику местного молодого таланта Игоря Шведкина и повесть Юлия Блада «Беседка над обрывом» — от нее балдели девицы с шестого по одиннадцатый класс. Пришла пора наращивать тираж, и вдруг…
Ну, не вдруг, конечно. Просто прошляпили, разинули рты, увлекшись издательскими радостями и позабыв о рынке. А рынок про нас не забыл. То есть «Дешевые рынки». Дорого они нам обошлись. Все полетело почти мгновенно. Я в этих делах ни фига не понимаю, финансами занимались другие. Вроде бы опытные ребята, но и они оказались в яме. Каким-то образом получилось, что у «Дешевых» больше половины акций и права на старенький редакционный особнячок и на оборудование. И еще куча исков, которые нам необходимо было погасить в месячный срок. А не то…
Ладно, казалось бы, купили журнал, и хрен с вами. Нам, в конце концов, все равно, кому он принадлежит, лишь бы шел к читателям. Но «Дешевым» ни на кой черт не нужен был ежемесячник для «слюнявых тинейджеров». Им нужен был крутой рекламный еженедельник с лаковым разноцветьем новейшего ширпотреба и голыми задницами длинноногих блондинок. И, чтобы выпускать это дерьмо, у них были свои кадры.
Конечно, я кинулся названивать Стасу. Он сказал в трубку своего «накрученного» мобильника:
— Доцент, дорогой ты мой. Нельзя же было так хлопать ушами. Я предупреждал…
Врал, конечно, никак он не предупреждал.
— Стас, ну сделай что-нибудь. Ты же там один из главных!
— Во-первых, не из главных. А во-вторых… что может сделать одуванчик на пути лавины? Это же процесс. Естественный процесс в мире бизнеса. Здесь нет ни друзей, ни эмоций. И от меня не зависит ни-че-го…
Он врал опять. От него зависело многое. И, кстати, не такой уж важной добычей для их концерна было наше хозяйство. Мелкая рыбешка в акульей пасти: проглотит и только фыркнет.
— Стас, но мы же… со школьных лет…
Он сказал прочувствованно:
— Ваня, я все понимаю. Но пойми и ты… Мы живем в разных мирах. Ты воспитан на «Трех мушкетерах» и «Двух капитанах», а сейчас иная эпоха. Эти романы — давно уже не кодекс чести, они просто товар для оптовой книготорговли. Такова «се ля ви», мой друг, и я этой «се ля ви» подчинен на сто «процентов»…
Я как-то в один момент понял, что дальше говорить нет никакого смысла. Но все же сказал напоследок — какая он б… И добавил еще несколько слов (кажется, даже мой мобильник покраснел). Стас не рассердился, даже похихикал:
— Доцент, не старайся, ты никогда не умел лаяться по-настоящему… Хочешь дружеский совет? Не доводите дело до суда. Только потратите на адвокатов последние гроши. И… ты же понимаешь…
Я понимал. И все мы понимали. Помнили недавнюю судьбу независимого «Рынка на Полянке». Уж на что крепкие мужики им владели, Афган прошли, а… В общем, схоронили двоих, а дело пришлось свернуть…
И я, и все, кто занимался журналом, отдали на него свои сбережения (идиоты, энтузиасты чертовы!). Теперь, чтобы погасить долги, надо было распродавать имущество. Кто-то расстался с машиной, кто-то с дачным участком. У меня не было ни того, ни другого, только вот эта двухкомнатная квартира, в которой мы с Лидией худо-бедно обитали пятый год (кроме тех дней, когда она взбрыкивала: «Я ухожу к маме, тебе полезно временное одиночество!»).
Через неделю квартира уйдет в чужие руки. Имущество девать некуда. Кое-что по мелочам перетащит к маме Лидия, а мебель и прочий «габарит» — в комиссионку.
А сам я куда?
Работенку с чахлой зарплатой найти еще можно, а жить где? Выход один — мотать отсюда на родину, в Тальск. Под мамино крыло, в старый уютный домик на улице Теплый Ключ. Устроиться учителем в школу (всегда возьмут, все-таки физмат за плечами), существовать на жалованье в размерах прожиточного минимума и размышлять, как начинать жизнь с нуля… Мама, конечно, будет счастлива. Хотя: «А как же Лидия?..»
Лидия не поедет со мной, это без вопросов. Она — «железная леди» и не бросит то, что наработала в жизни. А наработала она профессию и опыт массажиста, хорошую клиентуру. Когда-то была она старшей медсестрой в госпитале ветеранов войны и труда, потом окончила нужные курсы и поступила в салон «Красота и здоровье». В общем-то на ее зарплату можно было существовать без особых проблем, но… к своей теще я переселяться не стал бы даже под пистолетом. Нет, она вовсе не стерва, однако… Да чего там рассуждать.
Квартиру я получил в наследство от полузнакомой тетушки (прямо как в старом романе). Она умерла, когда я окончил школу. Пришлось ехать в этот город, вступать во владение недвижимостью. Мама со мной не поехала, она всеми корнями была в Тальске, в его краеведческом музее, где заведовала библиотекой. Кипучая жизнь «почти столицы» мне, молодому дурню, пришлась по вкусу: не буду продавать квартиру, а поступлю здесь в педагогический университет (тогда все институты начали именовать себя университетами). И поступил. Конкурс был небольшой, а у меня — серебряная медаль. Даже взятка не понадобилась…
Мама, повздыхав, благословила меня на самостоятельное существование («Я надеюсь на твою рассудительность, Ванечка, будь как папа, он начинал так же»). С ней осталась моя младшая сестренка, Лёлька.
Сперва жил один, потом появилась Лидия. Красивая, решительная, сразу ставшая главной в нашей незарегистрированной семейной паре. Внушала мне, маминому мальчику-провинциалу, житейские правила, взрослый практицизм и даже всякие «мужские премудрости». Во многом преуспела (правда, не в практицизме). Была она и ласкова, и тверда, а порой иронична. Ну и что? Такая она и была для меня хороша…
В педвузе не было военной кафедры. Едва я после выпуска устроился в лабораторию магнитных пленок, как меня загребли в войска спецсвязи. К счастью, всего на год. Службу я оттрубил без проблем. На маленькой «точке» в таежном поселке собрались в основном все такие, как я, с институтскими дипломами, кое-кто даже в очках. Потому как требовались там люди с головами. Не было никакой дедовщины, и большого хамства со стороны офицеров не было. Понимали, что наши мозги надо беречь. Правда, бывало, что выматывались мы крепко, но зато знали: дело делаем, не генеральские дачи строим…
