Анастасия Акулова - Танец безликих
— Вот как, значит. — От захлестнувшего раздражения Кристофер отбросил перо, едва не поставив кляксу на важные документы.
— Это она так сказала, господин, — склонив голову, служанка ещё больше сжалась, хотя это и казалось невозможным, и словно превратилась в пылинку.
— Вон.
Быстро кивнув, девушка поклонилась и покорно ушла. Кристофер, встав, с силой сжал спинку стула, на которую опирался, задумчиво глядя в никуда.
Ярость в тёмных глазах контрастировала с предвкушающей, почти что восхищённой полуулыбкой на губах. Навряд ли кто-либо в этот момент смог бы угадать его мысли.
А они, вобщем-то, сводились к тому, что кое-кто в его же гареме окончательно обнаглел. Эту преступницу и так точно не ждёт сладкая жизнь, но ведь маленькая месть за неуважение ничего не изменит, верно?
Потому, ухмыльнувшись, Кристофер приказал принести банные принадлежности и направился в сторону гарема.
…Как ни странно, пара было там столько, словно кто-то уже мылся, что подтверждали периодические всплески воды.
Но ведь это его баня, ванная, сауна. Только его. Тогда какого чёрта?!
Тем временем из глубины полной пара комнаты раздался звонкий женский голосок, нараспев проговаривающий слова стиха, смысл которого подтверждал подозрения насчёт самой певуньи:
Он спрятал в ус ухмылку лисью;
Ему ль к позорному столбу?
Поймай! И оборотень рысью
Нырнул послушником в толпу.
Перечить старая не стала.
Карманнику, на век вперёд,
Добра старуха пожелала,
Сказав тоскливо: «Мать поймёт…»
А мать, портретная Отчизна,
Под боевой приказ «Даёшь!»,
Цинично крала наши жизни.
Ох, маме было невтерпёж!
В руках у матери для граждан
Не пресный пряник, а коса.
И сколько судеб ей — неважно…
Какая к чёрту тут слеза.
Кусок нам мяса снится в тесте,
А нам сивуху да овёс.
Да тут навзрыд с иконой вместе!
И, с ней же, в озеро из слёз…
Так что гуляй, кути, карманник,
Но знай — в кожзаме не грааль;
Последний сребреник не пряник,
А тридцать оных — как миндаль.
Не плачь же, бабка, мне неловко,
Хоть так же зло, что не вздохнуть.
Не раз портретная Воровка
петлю бросала мне на грудь.
Не плачь. И так осталось мало.
Ату Воровку по руке!
Она вон жизнь твою украла,
А ты тут всем о кошельке…
…Из — за поволоки белого «тумана» мелькнула хрупкая женская фигурка, завёрнутая в сыроватую белую простыню. Девушка, насвистывая незамысловатую мелодию какой-то песенки, вытирала полотенцем длинные мокрые волосы. Казалось, она ничего не замечает вокруг.
— А тебе не кажется, Маска, что ты несколько спутала комнаты? Это не общая баня, а моя личная.
Вскрикнув, девушка крепко прижала к себе простыню, коей была обмотана, и, нервно дёрнувшись, поскользнулась на мокрой плитке, не сумев удержать равновесие и крепко ухватившись за первое, что попалось под руку.
* * *Чёёёрт…
Кажется, секунду я не могла сделать ничего, кроме как мысленно схватиться за голову. Ныне нарисовалась такая вот идиллия: на полу мокрый маг, сверху всклоченная я, боевая, как воин на коне. Причём вцепилась я в своего коня, как клещ, не оторвать. Наверное, если бы в сей прекрасный миг зашёл бы кто-нибудь любопытный, то решил бы, что мы любовники, которым надоела спальня и нашлось более подходящее место…
Не, ну я правда «победитель по жизни»…
Едва появилась возможность подняться, я вскочила, как ужаленная. А маг, в свою очередь, уже откровенно веселился.
— Ну вот. Наконец-то я нашёл способ заставить тебя покраснеть и замолчать.
Судорожно вцепившись в окончательно намоченную простыню, лишь кинула на мага презрительный взгляд и быстренько бочком побежала к выходу, молясь, чтобы мокрая простыня не просвечивала. И убежала бы, если бы кое-кто не удержал меня за руку.
— Подожди. Если уж пришла, то останешься. В обязанности служанок входит помогать мне мыться, если я того захочу.
ЧЕГО???
Челюсть быстренько устремилась на встречу с полом. От охватившего шока пополам с жуткой усталостью хотелось просто упасть на эту плитку и распластаться в позе морской звезды. Но так как это навряд ли было бы воспринято как адекватное поведение, на смену всему этому пришло ожидаемое бешенство.
— Серьёзно?! Может, тебе ещё и эротический массаж сделать? Или сразу в наложницы записаться?
— Было бы приятным бонусом. Но навряд ли хоть что-то изменит то, что вскоре ты окажешься в тюрьме или умрёшь при чтении воспоминаний. Однако пока что ты моя служанка, и я могу приказать тебе всё, что угодно. Ты считаешь себя независимой и ко всему прочему смущаешься от любой двусмысленности. Так что, думаю, это будет хорошим наказанием за неповиновение.
А, вот оно что. Видимо, господину магу не захотелось идти к чёрту. Ладно, дорогуша, попляшем.
— Что ж, хорошо… — Я с милой улыбкой томно опустила взгляд, краем глаза заметив, что тот демонстративно стянул рубашку. Надеюсь, он не собирается раздеваться полностью… Да, чего я только не видела, но этот гадёныш прав — всё равно смущаюсь. Впрочем, ради задуманной мести я и не такое переживу.
Маг, не ожидавший быстрой капитуляции, с ярко выраженной подозрительностью взглянул на меня. Внимательный, чтоб его…
Благо, пара в этом помещении много, даже чересчур, потому маг мог видеть, как я набираю в большой ковшик воду, но не то, что и от этой воды тоже идёт пар. Кинув в набранный кипяток мочалку и чуть-чуть вспенив мыло в холодной воде, с той же приторной улыбкой двинулась к Кристоферу, скрывая за ней дикое смущение.
Тот, слава богу, снял одну только рубашку и, видимо, от удивления, застыл, как памятник самому себе, внимательно, будто хищник, следя за каждым моим движением.
На секунду даже стало жалко портить такую красоту: Рельефный торс, бицепсы, бронзовый загар… и странное желание прикоснуться, которое я тут же с испугом безжалостно в себе убила. Мужик не должен быть красивым, мужика украшают шрамы… верно?
— Что-то мне с трудом верится, что ты на это согласилась. — Ныне маг явно находился в ещё большей прострации, нежели я минуту назад.
— Мне нужно вживаться в новый образ. — Я пожала плечами, невинно похлопав ресничками и состроив самую грустную и обречённую мину из всех возможных. — Ложись.
Долгую минуту маг внимательно вглядывался в моё «самое грустное на свете» лицо, но, видимо, не обнаружив на нём признаков подвоха, кои я с особой тщательностью скрыла, всё же лёг, вольготно расположившись на банной лавке.
Мысленно потирая ручки, взяла большой кусок мыла, и стала натирать им спину под конец обнаглевшего мага, стараясь не соприкасаться с ним самим. Когда это всё же случалось, по кончикам пальцев пробегали странные будоражащие разряды, которые я списала на усталость и волнение за успех операции Х.
— Аккуратнее. — Чисто для виду недовольно и лениво пробурчало его высочество, когда я, уже приготовившись к старту, сильно царапнула его ногтями.
Будет тебе аккуратно. Нежно и горячо.
— Ой, прости. Сейчас. — Улыбнулась я, подняв объёмистый ковш. И, едва сумев проглотить рвущееся на свет хихиканья, от души щедро полила спину мага чуть поостывшим, но всё ещё кипятком.
Теперь настала его очередь вскакивать, как будто муха укусила. Вот только наш аристократ на практике не проявил хвалёной тактичности, и в отличие от меня произносил все трёхэтажные маты вслух. В сей красноречивой речи давалось подробное описание, когда, куда и сколько раз меня обесчестят. Если бы не приходилось уматывать под шумок, сверкая пятками, я бы, наверное, слёзно умоляла записать мне всё это на листочке, чтобы выучила — ибо такие виртуозные выражения не должны пропадать зря.
Зная о том, что маг не будет брезговать садизмом, если поймает после такого, я бежала со всей скоростью, на которую была способна после тяжёлого дня. Уже через секунду позади громко хлопнула дверь несчастной бани, оповещая меня о том, что жить мне остаётся всё меньше и меньше. Но недаром же я всю свою жизнь только и делаю, что бегаю, да и дворец большооой…
Вобщем, начался грандиозный забег всклоченной мокрой девушки, наготу которой прикрывала только мокрая белая простыня и не менее мокрого главы Тайного отдела с голым торсом, ошпаренной спиной с остатками мыла и взглядом Джека Потрошителя. Забег с попеременным преимуществом. И неизвестно, сколько бы ещё всё это продолжалось, если бы мне навстречу из-за угла не вышел кто-то.
