Макс Фрай - Слишком много кошмаров
– Ладно, – внезапно согласился Джуффин. – Если для тебя это настолько важно, я спорить не стану. Тогда оставь всё как есть.
– Не получится. Если бы за возможность достроить Дворец Ста Чудес надо было заплатить согласием самому еженощно видеть во сне кошмары, я бы ещё подумал. Скорее всего, какое-то время смог бы потерпеть. Но расплачиваться за это чужими страхами и безумием я не могу. Мне надо всё сразу: чтобы и ужас прекратился, и Малдо благополучно доделал свой Дворец Ста Чудес, как было задумано. Иначе я не согласен.
– Если так, то ты в тупике.
– Да. Именно там я и есть. И не могу найти выход. Давайте, помогайте. Вы умные. И опытные. И знаете о магии столько, сколько я никогда знать не буду, даже если ещё шесть голов отращу.
– Вот на это я бы посмотрел, – фыркнул Джуффин.
И разрядил обстановку. Он это умеет, когда захочет. Как никто другой.
– А ты не пробовал допросить кого-нибудь из спящих? – вдруг спросил Шурф.
– Как ты себе это представляешь?!
– Да, пожалуй, «допросить» – это неверное слово. Точнее будет «расспросить». Поговорить, выяснить, что именно их напугало. С чего начался кошмар. Это возможно?
– Боюсь, что нет. Они сперва ничего не соображают, а потом сразу же просыпаются, всё-таки прекращение кошмара – очень сильная встряска. Но... Слушай, это гениальная идея. Абсолютно гениальная! Именно то, что надо.
– Ты уже понял, как это провернуть? – обрадовался Джуффин. – Отправиться за проснувшимся по его запаху, как вы с Нумминорихом уже делали, и учинить допрос?
– По идее, можно и так, – согласился я. – Только вряд ли они смогут всё вспомнить. А если вспомнят, как будут объяснять? Я человек опытный, а всё равно если начну пересказывать, что мне снилось, половину деталей забуду, а вторую перевру, потому что хохенгрону не обучен. И наши сновидцы, подозреваю, тоже нет. А на языке бодрствования сон без искажений не перескажешь. Так что вряд ли выйдет что-то путное. Но совершенно неважно. Потому что одним из этих сновидцев могу стать я сам.
– Это как, интересно? – нахмурился Шурф.
А Джуффин промолчал. По выражению его лица было видно, что он сразу всё понял. И теперь не знает, хвалить меня за сообразительность или отговаривать от авантюры.
– Предельно просто, – сказал я. – Иду на Тёмную Сторону, делаю заказ, ложусь спать... не смотри на меня так, словно собираешься пристрелить, чтобы я не мучился. Не всякое милосердие уместно.
– Это ты мне как эксперт по неуместному милосердию говоришь?
– Почему? Моё милосердие в данном случае более чем уместно. И риска никакого. Ладно, скажем так: он совсем невелик. Потому что, в отличие от всех этих спящих бедняг, счастливое пробуждение я могу заказать заранее.
– Главное – точно сформулируй, – кивнул Джуффин.
По крайней мере, он меня отговаривать явно не собирался. Уже легче.
– Могу конспект заранее написать, – сказал я.
– Не пойдёт, – покачал головой Джуффин. –На Тёмной Стороне всё меняется. И кто знает, как там могут измениться твои записи. На голову и то больше надежды – при всём моём недоверии к твоей голове.
– Когда я узнал, что ты остался в Тихом Городе, я зашёл в твою первую квартиру на улице Старых Монеток, – внезапно сказал Шурф. – Сейчас сложно объяснить, зачем я так поступил; впрочем, это значения не имеет. Там, если ты помнишь, стояло такое странное устройство, которое ты притащил из другого Мира. Мы все время от времени ходили туда смотреть кино[29].
– Точно, – улыбнулся я. – Надо же, совершенно о нём забыл!
– Не ты один, – удивлённо сказал Джуффин. – Я тоже. Точнее, помнил, но как один из давних фактов своей биографии, не имеющий отношения к настоящему. Мне почему-то не приходило в голову, что в любой момент можно снова пойти на улицу Старых Монеток и посмотреть кино.
– Уже нельзя, – огорошил нас Шурф. – Это устройство исчезло. И я даже поймал себя на сомнении – а было ли оно вообще? К счастью, с моим опытом довольно просто отличить подлинное воспоминание от морока. Поэтому я точно знаю, что устройство было, а после того, как тебя не стало в Ехо, не стало и его. Остальные твои вещи остались. Я, помню, ещё подумал: ничего удивительного, ты покупал их здесь или привозил из других городов. Кто угодно мог собрать эти предметы в одном помещении, для этого совершенно не обязательно быть тобой. А вот устройство для просмотра кино из другого Мира мог принести на улицу Старых Монеток только ты. Серьёзное вещественное доказательство. И его исчезновение выглядело так, словно кто-то заметает следы твоего пребывания в Мире. Или твоего существования вообще? Это открытие было гораздо страшнее, чем само по себе твоё отсутствие...
– Ты мне об этом не говорил, – укоризненно заметил Джуффин.
– Я вообще никому об этом не говорил. Потому что боялся услышать в ответ: «Какое устройство? Какое кино?» Уж лучше оставаться наедине со своими неподтверждёнными сомнениями и надеяться, что этот загадочный предмет исчез сам по себе, вне всякой связи с Максом. Например, потому, что кто-нибудь достаточно могущественный потянул за другой конец чёрного шнура, который уходил в пустоту и, если я правильно понимаю, был чем-то вроде своеобразного моста между разными реальностями, то есть, вещью совершенно невозможной. По крайней мере, я выбрал верить в этот вариант. И, к счастью, оказался до какой-то степени прав.
– Но почему ты именно сейчас об этом вспомнил? – спросил я.
– Да просто потому что не хочу ещё раз пережить этот опыт. Прийти к тебе домой и обнаружить, что там нет не только тебя, но и, скажем, кружки, которую ты прихватил из трактира Франка. И одежды, в которой ты оттуда пришёл. Иными словами, не хочу, чтобы ты снова так достоверно, с полной самоотдачей исчезал из этого Мира. Хватит с меня. Не надо тебе спать на Тёмной стороне.
– Надо, – твёрдо сказал я. – Ничего там со мной не случится. Потому что, во-первых, у меня будет точно сформулированный заказ. А во-вторых, если я не вернусь буквально через пару часов, никто не помешает тебе отправиться туда и меня разбудить. Один раз у тебя уже отлично получилось. Впрочем, я заранее уверен, что не понадобится.
– Макс прав, – согласился Джуффин. – При грамотном подходе риск действительно крайне невелик. Но дело даже не в этом.
– А в чём же?
Судя по тому, каким спокойным и отстранённым стал его тон, друг мой был в неописуемой ярости.
– Да в том, что если уж Макс втемяшил себе в голову, что должен это сделать, то сделает и нас не спросит. Скажет: «Или по-моему, или никак», – и будет совершенно прав. С иным подходом в магии делать нечего. Единственный надёжный способ его остановить – убить. Вдвоём мы точно справимся. Но ты же не хочешь доводить до такой крайности?
– Убить – это всегда успеется, – сердито сказал Шурф.
Очень сердито, хвала Магистрам. Настоящая буря прошла стороной.
– Ну и как будет звучать этот твой «точно сформулированный заказ»? – спросил он меня.
Будь Шурф профессором, принимающим экзамен, я бы заранее смирился с грядущей пересдачей, поджал хвост и ушёл восвояси. А так пришлось отвечать.
– Ну, предположим: «Я хочу уснуть и...»
– И на этом всё! – злорадно ухмыльнулся мой друг. – Никаких «и» быть не может, потому что ты уже уснул, так и не добравшись до сути дела. И не обеспечив себе гарантию пробуждения. Что и требовалось доказать.
– Вот именно поэтому мудрая природа создала тебя, – примирительно сказал я. – Причём задолго до моего появления, чтобы ты успел вырасти и набраться ума. И думать умные мысли всякий раз, когда они мне понадобятся. Я же с самого начала честно признался, что мне нужна твоя голова. Давай её сюда, пусть изобретает лучшую в мире формулировку. А я вызубрю её наизусть.
– Ладно, договорились. Но прежде, чем уходить, ты повторишь её сто раз.
– Сто?! Это уже слишком.
– Не сомневаюсь, что тебе так кажется. Однако будет или по-моему, или никак. Это и мой принцип тоже.
– Не то чтобы это такая уж великая новость, – мрачно буркнул я.
– Это называется «компромисс», – невинно заметил Джуффин. – Всем нам время от времени приходится на них идти. Ничего не поделаешь, сэр Макс, в этом вопросе я не на твоей стороне. Зато в остальных – на твоей. Даже в большей степени, чем ты сам.
Ладно, сотня – всё же не тысяча. Зная Шурфа не первый день, я прекрасно понимал, что ещё очень легко отделался.
Пару часов спустя, после того, как текст грядущего выступления был вызубрен, ужин, без которого меня наотрез отказались отпускать, съеден, а остатки порошка Кель-круальшат тщательно собраны и водворены на место, в кладовую Дворца Ста Чудес, я стоял по колено в чёрной траве Тёмной стороны, под её низким сияющим золотым небом и благословлял упёртость своего друга. Потому что когда блаженный весёлый покой этого места заполнил меня до краёв, и из головы вылетели не только мысли, но и смутные воспоминания о подлинных причинах моего визита сюда, мой бедный замордованный муштрой язык каким-то чудом сумел в сто первый раз повторить:
