Сергей Лукьяненко - Мелкий Дозор (сборник)
– Так что, я сделал его настоящим Дедом Морозом? – спросил я.
– На некоторое время – без сомнения, – кивнула Ольга. – Уж не знаю, надолго ли. На сто лет, на двадцать, на год. Но у нас теперь есть Дед Мороз.
– Зачем? – воскликнул я. – Ольга, ты мне морочила голову! Ты хотела, чтобы это сделал я! Зачем?
– Чтобы был подарок… подарки, – ответила Ольга. – Новый год – это всегда подарки… Тебя отвезти домой?
С набережной призывно прогудел автомобиль. Судя по всему, это была старая «волга» Гесера. Тоже мне, еще один показушник, будто не может ездить в нормальном современном автомобиле…
– Сам доеду, – ответил я.
Несмотря на Новый год, несмотря на удивительное приключение, я был зол. Гесер и Ольга разыграли меня втемную в каких-то своих играх.
И не в первый раз…
* * *…Домой я добрался без четверти двенадцать. Таксиста найти удалось не сразу, а такого, чтобы согласился везти за вменяемые деньги, – еще более не сразу. Хорошо Темным – они бы просто приказали, а я так не могу.
Самое обидное, что никакого подарка, конечно, я найти уже не успевал. Проболтался весь день на задании, явился к бою курантов и выступлению президента… хорош муженек…
Я уже открывал дверь подъезда, когда за спиной раздалось гулкое и добродушное:
– Ты был в этом году хорошим мальчиком?
– Не очень, – ответил я. Обернуться – или не стоит? Что может спровоцировать больного, ставшего «ожившим символом»?
Морозов – или теперь уже просто Мороз? – засмеялся.
– Ничего, ничего. Ты был хорошим. Не шали!
Только тогда я и рискнул обернуться – чтобы обнаружить за спиной развеивающийся снежный вихрь, маленький сугроб непривычно чистого для Москвы снега, а на снегу – букет роз и бутылку шампанского.
Вот те раз.
Я получил подарок от Дедушки Мороза, которого сам же и сохранил. Подарок для женщины, которую люблю.
Может быть, про этот подарок говорила Ольга.
Может быть, и меня в будущем году ждет подарок?
Я взял букет, шампанское и побежал вверх по лестнице – к Светлане, которая уже открывала дверь.
Виталий Каплан. Корона
Долго ждали Рыжего. Ждали, нервничали, посматривали на заходящее больное солнце. Впрочем, это лишь Арамис видел бурые оспинки на лице светила, у остальных глаза обычные, приспособленные к темноте.
Но все-таки заступать в Дозор надо было уже сейчас, сразу после заката. Положено по Уставу, а с Уставом не спорят. Опять-таки, их должно быть семеро. Ну и что теперь делать?
Рыжий объявился, когда Арамис уже готов был рыть от злости землю – вернее, асфальт. Виновато жмурясь, начал лепить какую-то чушь о запертой двери, о трех замках и двух цепочках. Хотя квартира у него на первом этаже и уж какая-нибудь форточка всегда открыта, тем более в такую жару. Нет, все куда проще – заигрался по дороге, засмотрелся на светленькую красотку или поругался с какой-нибудь драной сукой. Забыл, поганец, что он – дозорный.
Но делать внушение было уже некогда. Солнце коснулось нижним краем иззубренной кромки крыш. Пора!
Поодиночке они перебрались с людной улицы, где к ним уже начали было приглядываться прохожие, в темную арку, за которой просматривались во дворе мусорные контейнеры и разломанные ящики. Там куда сподручнее, чужие там не ходят.
Дозорные выстроились перед ним полукругом, и Арамис, поднатужившись, встал на задние лапы. Упругий хвост, конечно, не мог послужить настоящей опорой, но все же помогал держать равновесие. И кто придумал, что пробуждение надлежит исполнять в такой идиотской позе? Но с Уставом не поспоришь.
Он поочередно подходил к каждому, и тот послушно поднимался перед ним. Долгий взгляд глаза в глаза, чтобы протянуть между собой и дозорным тонкую пульсирующую ниточку. Ее нельзя пощупать лапой, ее нельзя увидеть обычным зрением, но она куда более настоящая, чем когти и зубы, чем гниющие помидоры и отдаленные звуки машин. По ниточке проскальзывают синие искорки понимания. И просыпается в его друзьях то, что таилось под грузом обычной жизни. То, что никогда не спало в нем самом, что крало у него радость настоящего, открывая взамен тревоги человеческого времени.
Это продлилось недолго – вот уже дозорные удивленно переглядываются. Так всегда в первые минуты – ощущают под шкурой Иное. Но ничего, быстро освоятся. Все равно как в холодную воду прыгнуть. Сперва и противно, и страшно, а потом что же – потом плывешь.
– Значит, так, ребята, – негромко начал Арамис на правильной речи. – Патрулирование нам сегодня предстоит сложное. Боюсь, обычными сгустками дело не ограничится. Есть данные, – он помедлил, подбирая мысли, – что в городе опять появился Синий Мастер. Мы, конечно, сами ничего сделать с ним не сумеем, но и не надо. Задача – выследить, составить карту потоков и ходов. Дальше им займутся коллеги. Но и от обычной рутины никто нас не освобождает.
Сгустки, эти скучные сгустки, внутренне поморщился он. Не имеющие ни формы, ни имени, ни цвета. Непонятно, живые ли они вообще? Или ничем не отличаются от дыма и пыли? Думают ли они о чем-нибудь, боятся ли чего? Одно лишь известно абсолютно точно – они голодные. Они всегда голодные, им всегда хочется жрать. И жрут – безо рта, да и зачем им рот? Их пища незаметна, ее незачем жевать. Просто становится в городе меньше радости, меньше улыбок и добрых слов – зато клубятся раздражение, беспричинная злоба, уныние и страх. Оно и понятно – переварив свет, сгустки испражняются тьмой. И не в специальных местах, как издавна было принято, – теперь они, обнаглев, гадят везде, где только могут. Знали бы люди, что экзотическая нежить вроде вампиров и оборотней – полная чепуха по сравнению со сгустками, у которых ни клыков, ни когтей, ни копыт, ни рогов. И не нужна им ни теплая кровь, ни бессмертная душа.
Арамис с облегчением опустился на четыре лапы, обернулся к своей команде – и они, рассредоточившись, скользнули в теплые июньские сумерки. Двое серых с белыми подпалинами, полосатый Рейс, безалаберный Рыжий, суровый перс Мурзик, бездомный Хакер с обгрызенным ухом – и он, Арамис, угольно-черный, без единой отметины. Если не считать таковой невидимое обычному глазу сияние над острыми ушами, мерцающий звездный обруч – горько-соленый, печальный, но, увы, необходимый разум.
2Первый сгусток обнаружился, когда ночь уверенно вошла в свои права, облила землю своими вязкими чернилами. Луны не было, а крысиные глазки звезд издевательски подмигивали. Казалось, они заодно со сгустками, они светят с той, другой стороны, о которой Арамису и думать не хотелось. Думать вообще неприятно, а уж о таком…
И вновь отличился Рыжий. Даром что разгильдяй и хвастун – а чутье имеет отменное. Ниточка между ним и Арамисом дернулась, беззвучно тренькнула – и сразу стало ясно, что бежать надо в душный подвал старой, обшарпанной пятиэтажки. Именно оттуда Рыжий отчаянно сигналил начальству.
Арамис сейчас же потянул за остальные ниточки – и вскоре они друг за другом проскользнули в глухую щель на уровне людских ног. Точнее, это было окошко, только давным-давно его разбили, и острые клыки стекла торчали из рамы. Неумеха, может, и оцарапался бы, но у дозорных – навык. Мгновение – и все шестеро были уже внизу, во влажной и ржавой тьме. И что бы они делали без нижнего зрения? А так – видно кое-что. Уходящие вдаль водопроводные трубы, затянутые паутиной кирпичные стены. Крутилось тут и там надоедливое комарье, остро пахло крысиным пометом. Арамис подавил невольное желание предаться увлекательной охоте. Нельзя! Если ты ведешь Дозор – приходится давить в себе зверя. Тебя ждет иная охота, куда более неприятная.
Сгусток разметался возле груды каких-то непонятных человеческих железок. Довольно крупный, уж всяко больше крысы. И тянуло от него тоскливым холодом.
Рыжий весь извелся, ожидая соратников. Сейчас он выгибал спину, колотил хвостом по пыльному бетонному полу, демонстрируя боевую удаль. Но Арамис не исключал и того, что минутой ранее он, съежившись, распластался на полу, стараясь держаться как можно дальше от слепого пятна. Это простительно – никто бы не пожелал остаться наедине со сгустком. Сгусток не шипит, не скалит зубы – но истекает из него такая безнадежность, что хочется перестать быть. Не просто околеть, застыв холодным трупиком, – а совсем исчезнуть из жизни. Точно тебя никогда и не было нигде.
Только семеро могут справиться со сгустком. Так уж заведено изначально, а почему – знают, наверное, лишь коллеги. А может, и они не знают. Коллеги, при всем их могуществе, подчас бывают такими глупыми. Им ведом кусочек правды, но они думают, будто знают все. Хотя, прямо сказать, им достался кусочек побольше и пожирнее, чем дозорным котам. Потому что они – люди. Тоже Иные, но – все-таки люди.
