Макс Фрай - Мастер ветров и закатов
2
Это действие, полностью изменившее Мир и сделавшее его привлекательным для сновидцев, проделал сэр Нумминорих Кута, принужденный к тому обстоятельствами, подробно описанными в повести «Тубурская игра».
3
О том, как меч Короля Менина появился в жизни сэра Макса из Ехо, рассказывается в повести «Дорот, повелитель Манухов», переписка с ним происходит в повести «Зеленые воды Ишмы», а куда он в итоге подевался, можно узнать из повести «Белые камни Харумбы».
4
Бабум – большая металлическая рогатка, стреляющая мелкими взрывными шариками. Снаряды хранят в специальном кожаном мешочке, наполненном вязким несъедобным жиром. Такая осторожность необходима, поскольку шарики вполне могут взорваться даже от трения. У каждого стрелка имеется специальная перчатка, чтобы доставать заряды из сумки. Несмотря на легкомысленность конструкции, рогатка бабум – довольно опасное оружие. Раны от взрывающихся шариков заживают долго, да и то лишь благодаря заклинаниям местных знахарей. А выстрел в голову – это верная смерть. Кроме того, все три конца рогатки заострены, так что если у бойца закончатся снаряды, с такой штукой наперевес можно смело идти в рукопашную.
5
Симплегады – в греческой мифологии скалы, плававшие у входа в Понт Эвксинский. Сталкиваясь, эти скалы уничтожали корабли.
6
Здесь использована задача из книги Григория Филипповского «Математические приключения Слоненка Лу и его друзей».
7
Хуан Рамон Хименес – испанский поэт. Стихотворение «Когда я был дитя и бог» цитируется в переводе Н. Горской. Целиком оно выглядит так:
Когда я был дитя и бог, Могер был не селеньем скромным,
а белым чудом – вне времен – сияющим, огромным…
Все на своих местах – вода, земля и небосклон,
церквушка – дивный храм, домишки – светлые хоромы,
и я, сквозь виноград, с веселым псом несусь тропой укромной,
и мы, как ветер, невесомы, беспечны, словно громы,
и детства мир от мира горизонтом отделен.
Прошли года, и после горестной разлуки первой
вернулся я в мой сказочный Могер и не узнал Могера.
Кругом – ни храмов, ни хором; в кладбищенской тоске безмерной,
в уединенье полном – средь лачуг – застыла тишина.
И я уже не бог, я муравьишка, жалкий смертный;
все пусто, лишь рассыльная Кончита, солнцем сожжена,
по знойной улице бредет, вся в черном и лицом черна,
а вслед за ней… ребенок-бог с божественной собакой верной;
в себя ребенок погружен, витает в облаках – волшебных сферах,
собака – так важна! – и в нужности своей убеждена.
А время… за ребенком-божеством умчалось время…
Кому из нас дано изведать чудо повторенья?!
О, если бы не знать, вовек не знать, не знать старенья,
и снова стать зарей, и оставаться божеством —
вне всех времен – и умереть в Могере сказочном моем!
8
Отрывок из стихотворения Арсения Тарковского «Дерево Жанны»:
Мне говорят, а я уже не слышу,
Что говорят. Моя душа к себе
Прислушивается, как Жанна Д’Арк.
Какие голоса тогда поют!
И управлять я научился ими:
То флейты вызываю, то фаготы,
То арфы. Иногда я просыпаюсь,
И все уже давным-давно звучит,
И кажется – финал не за горами.
Привет тебе, высокий ствол и ветви
Упругие, с листвой зелено-ржавой,
Таинственное дерево, откуда
Ко мне слетает птица первой ноты.
Но стоит взяться мне за карандаш,
Чтоб записать словами гул литавров,
Охотничьи сигналы духовых,
Весенние размытые порывы
Смычков, – я понимаю, что со мной:
Душа к губам прикладывает палец —
Молчи! Молчи!
И все, чем смерть жива
И жизнь сложна, приобретает новый,
Прозрачный, очевидный, как стекло,
Внезапный смысл. И я молчу, но я
Весь без остатка, весь как есть – в раструбе
Воронки, полной утреннего шума.
Вот почему, когда мы умираем,
Оказывается, что ни полслова
Не написали о себе самих,
И то, что прежде нам казалось нами,
Идет по кругу
Спокойно, отчужденно, вне сравнений
И нас уже в себе не заключает.
Ах, Жанна, Жанна, маленькая Жанна!
Пусть коронован твой король, – какая
Заслуга в том? Шумит волшебный дуб,
И что-то голос говорит, а ты
Огнем горишь в рубахе не по росту.
9
Фрагмент стихотворения Федерико Гарсиа Лорки «Маленькая бесконечная поэма» в переводе А. Гелескула:
Сбиться с дороги —
это слиться с метелью,
а слиться с метелью —
это двадцать столетий пасти могильные травы.
Сбиться с дороги —
это встретиться с женщиной,
которая режет по два петуха в секунду
и не боится света,
а свет – петушиного крика,
задушенного метелью.
А когда метель задохнется —
пробудится южный ветер,
но и ветры стонов не слышат —
и поэтому снова пасти нам могильные травы.
Я видел, как два колоска воскового цвета,
мертвые, хоронили гряду вулканов,
и видел, как два обезумевшие ребенка
отталкивали, рыдая, зрачки убийцы.
И я знаю, что два – не число
и числом не станет,
это только тоска вдвоем со своею тенью,
это только гитара, где любовь хоронит надежду,
это две бесконечности, недоступные
друг для друга.
и еще это стены мертвых
и напрасная боль воскрешенья.
Цифра два ненавистна мертвым,
но она баюкает женщин,
и они пугаются света,
а свет – петушиного крика,
петухам же в метели не спится,
и поэтому вечно пасти нам могильные травы.
10
Это событие описано в повести «Темные вассалы Гленке Тавала».
11
Эта история мельком упоминается в повести «Тень Гугимагона».
12
Самаэль (он же Сатана) – ангел смерти в иудаизме. Представляет собой ужасную черную фигуру с зазубренным ножом, которая приходит только за грешниками. За праведниками же приходит ангел Гавриэль с идеально ровным ножом в руках.
13
Абаддон, или Аваддон в иудейской (а затем и в христианской) теологии – ангел (демон) истребления, разрушения и смерти.
14
Посланец смерти в мифологии бретонцев.
15
Приятеля зовут Андэ Пу; он уже давным-давно переехал в Ташер, но упоминания хотя бы в сносках, безусловно, заслуживает.
