Марина Викторова - Ренди. Жизнь вне времени
– Ренди, – тихо позвал я.
Он не ответил, продолжая стоять без движения. Я присмотрелся внимательнее: это была совершенно обычная небольшая статуэтка, изображавшая сидящего мужчину с папирусом в руках; черты лица было невозможно разобрать, сложенные ноги тоже были едва различимы, а на лежащей рядом музейной бирке было написано только: «Статуя мужчины».
– Любимый. – Я слегка коснулся спины Ренди. – Что ты там увидел?
– А? – Он слегка вздрогнул, как человек, застигнутый врасплох.
– О чем задумался? – я положил подбородок на плечо любимого. – Поделись, что же такого особенного в этой статуэтке?
– Это… подарок… – Ренди слегка замялся.
– Кому? – Впервые в жизни я видел на его лице неуверенность и поэтому еще больше заинтересовался на первый взгляд невзрачным предметом.
– Расскажу позже. – Ренди слегка встряхнул головой, надев, как маску, свое обычное невозмутимое выражение лица.
Мы прошлись по залам музея, и оба почти все время молчали. Ренди периодически пытался комментировать экспонаты, но не слишком добросовестно, а я не мог перестать думать о странной статуэтке. После музея мы вернулись ко мне домой тоже в полном молчании, каждый варился в своих мыслях.
Дома, едва я собрался уйти на кухню, Ренди резко обнял меня за талию, притянув к себе. Мы часто занимались любовью, но та ночь стала особенной. Я впервые почувствовал, что Ренди боится потерять меня так же сильно, как я боюсь потерять его. Позже мы лежали, обнявшись; совершенно счастливый, я перебирал растрепавшиеся темные пряди волос своего любимого, а он по очереди целовал пальцы другой моей руки. Мне хотелось продлить момент близости, когда я почти что мог читать мысли Ренди.
– Любимый, – позвал я.
– Да, – последовал ласковый ответ.
– И все же что особенного в той простой статуэтке?
– Она принадлежала вельможе Неру, – с ноткой ностальгии в голосе произнес Ренди.
– Кто он?
– Человек, пожелавший стать хозяином своей судьбы.
Неру жил в XXVI веке до нашей эры, – Ренди начал рассказ. – Детство его пришлось на период правления фараона Хефрена, которого мы помним как строителя второй по величине пирамиды в Гизе и Великого Сфинкса. Постройка и отделка столь грандиозных сооружений потребовали такого же финансирования. Средства на строительство, конечно, собирали с помощью налогов и войн. Тысячи людей трудились в нечеловеческих условиях, образуя горючую смесь отчаяния и гнева. Древнегреческий историк Диодор в своих трудах писал, что египетский народ так сильно ненавидел Хефрена, что, опасаясь за сохранность усыпальниц, фараон приказал сделать свою гробницу и гробницы родственников не в пирамидах, а в тайных местах.
В те времена все земное существование египтянина фактически являлось подготовкой к смерти и переходу к вечной жизни на полях папируса или вечным мукам. Неру принадлежал к сообществу бальзамировщиков. Помогая старшим, он постепенно изучал человеческое тело и строение внутренних органов, но, в отличие от многих, не испытывал перед смертью благоговейного ужаса: там, где мы видим величественные пирамиды, юный Неру видел болезни, страдания и поломанные жизни. По его мнению, скрытым в пирамидах богатствам можно было найти лучшее применение. Нередко Неру доводилось наблюдать, как обычные люди годами копили на свое погребение, в то время как их семьи голодали.
Отец Неру умер, когда мальчику исполнилось четырнадцать лет. В касте бальзамировщиков самое низкое положение занимал парасхит; именно он делал первый надрез на трупе перед мумификацией, но, так как осквернение тела Сах считалось святотатством, сразу после выполнения парасхитом своих обязанностей родственники покойника и жрецы изгоняли парасхита, забрасывая его камнями. Один такой неудачно брошенный булыжник попал отцу Неру в голову, после чего тот скончался. Узнав об этом, Неру преисполнился гнева и даже хотел убить виноватого, но, по счастью, не смог определить, кто именно бросил злополучный камень. Мальчику было непонятно, как вообще можно кидать камни в того, кто лишь делает свою работу и никому не причиняет вреда.
Когда Неру было 16, его мать умерла от болезни. После ее погребения парень почувствовал, что остался один, без опоры. Несмотря на палящий дневной зной, он шел по улице Мемфиса без всякой цели, смотря в пустоту. «Бедность, болезни, боль, краткий просвет и снова боль, – рассуждал Неру. – Они были спутниками моей семьи и очень хотят остаться со мной на протяжении всей жизни. Может, фараон учредит новый налог или отправит воевать, а может, нильский крокодил откусит ногу, обрекая меня просить милостыню в храмах. Когда тело не выдерживает общей беспросветности и ты чувствуешь болезненный жар, остается надеяться только на помощь богов, так как больше не на кого рассчитывать. Мама умерла, потому что никто не знал, как ее вылечить; отец погиб из-за предрассудков и равнодушия. Конечно, строительство каменных коробок гораздо важнее, чем здоровье людей вроде нас. Неужели моя судьба в том, чтобы каждый день просыпаться в ожидании плохого? Хотел бы я стать ее хозяином, если такое возможно!»
– Да, хочу стать хозяином своей судьбы, – уже вслух произнес Неру. – А то, что будет после смерти, меня не интересует.
Резкий порыв сухого ветра полностью забил рот и нос юноши песком.
– Это что, ответ богов? – пробормотал Неру, стараясь откашляться.
Незаметно для себя он оказался на безлюдной улице, которую раньше никогда не видел.
– Помогите!!! – послышался женский крик.
Оглянувшись, Неру увидел, как четверо крепких мужчин, судя по одежде – стражников храма, волокут отчаянно сопротивляющуюся женщину. Неру бросился помогать пленнице и даже успел нанести одному стражнику удар в челюсть, но двое других моментально повалили юношу на землю и стали пинать ногами. Укусив четвертого стражника, женщина на мгновение вырвалась.
– Шестой дом от начала улицы, – быстро произнесла пленница, прежде чем ее снова схватили.
– Пошел вон, щенок! – Стражник еще раз пнул свернувшегося клубком Неру.
Юноша еще долго не мог отдышаться после проигранной драки. «Наверняка ее принесут в жертву, – думал Неру, лежа на земле, – таково новое увлечение фараона и главного жреца, чтоб им самим оказаться на алтаре. Говорят, что несчастных начинают бальзамировать еще живыми, медленно вынимая внутренности». Кое-как встав на ноги, он направился к дому, на который указала обреченная женщина. Еще на пороге бедной хижины Неру услышал детский плач: внутри в небольшой колыбели лежал завернутый в грязные пеленки младенец. Несмотря на то что от малыша плохо пахло, Неру взял его на руки и попытался успокоить.
– Мы с тобой товарищи по несчастью, оба оказались никому не нужны, кроме самих себя, – ласково произнес юноша. – Твоя мама защищала тебя до последнего, а теперь ты мой брат.
Стоило Неру сказать последние слова, как младенец в его руках превратился в сияющий цветок лотоса. На несколько секунд свет ослепил юношу, а когда зрение вернулось, он увидел перед собой ту самую женщину, которая звала на помощь, только теперь она была богато одета, а на ее голове блистал золотой уреус, знак бога Ра.
– Теперь ты узнал меня? – царственно обратилась к Неру незнакомка.
– Да, ты Дея, посланница богов. – Неру поклонился.
– Ты доказал, что достоин моего внимания. Повтори еще раз, чего ты хочешь?
– Стать хозяином судьбы, – уверенно произнес юноша.
– Для этого нужно заручиться покровительством богов Тьмы, а оно бесплатным не бывает, – предупредила Дея. – Посмотрим, согласятся ли они.
С этими словами она сделала быстрый жест пальцами, и в то же мгновение в ее руках появилось несколько палочек, сделанных из дерева, меди и железа, с вырезанными узорами.
– Это Хиави, лабиринты души, – пояснила Дея. – Коснись каждого.
Она по очереди дала Неру прикоснуться к каждой палочке, а затем выложила на полу лабиринт. Потом Дея взяла ладонь юноши и провела каждым его пальцем над получившимся лабиринтом. Как только дело дошло до мизинца, Неру почувствовал, как его сознание закружилось в водовороте собственных мыслей. Юноша инстинктивно закрыл глаза, чтобы не упасть, но скоро снова почувствовал твердую почву под ногами. Решившись приподнять веки, он обнаружил, что стоит на скале посреди непроглядного красноватого тумана напротив трех исполинских фигур: у первой была кошачья голова, у второй – голова шакала, у третьей – трубкозуба (земляного поросенка). «Анубис, бог загробного мира, Сехмет, богиня войны, и Сет, бог пустыни, несущий смерть», – догадался Неру. Три фигуры по очереди кивнули своими страшными головами, а потом юноша снова оказался в хижине рядом с Деей, только теперь он чувствовал себя совершенно разбитым.
– Боги дали свое согласие, – сообщила Дея. – Не прибегай к лабиринтам слишком часто и помни, что после твоей смерти последует расплата.
