Лада Лузина - Рецепт Мастера. Спасти Императора! Книга 2
– Только в «Шато» грандиозное шоу «Цирк под водой»! – услышала Маша голос циркового объявлялы.
Пароход опять затрясло. На прикрепленном к борту спасательном круге лжеотрок прочла название судна – «Киев».
Лик Демона с резкими татаро-монгольскими чертами пьянил странный азарт. Его непроницаемо-черные глаза пристально всматривались в Машу:
– Мне кажется, или подобные увеселения вам не по нраву? Не желаете ли послушать капеллу мадам Синегурской? В 1895 ее резвые девушки буквально потрясли киевлян…
Внутренне сжавшись в комок, Маша Ковалева опустила глаза.
В уши врезались звуки бравурного марша. Под ними снова была земная твердь, иллюминированная электрическими огнями аллея «Шато». Их обтекала гурьба праздных гуляк, с недоуменьем поглядывающих на богато одетого щеголя, крепко держащего за руку простого вида юношу в овчинном тулупе.
«Шлет вам привет красоток наш букет…» – запел женский хор мадам Синегурской. Девицы танцевали канкан.
Но лжеотрок не слышала их, а Демона мало интересовали измененья вокруг – указательным пальцем он властно поднял ее подбородок, жадно вбирая перемены: страдание, ужесточившее углышки губ, пустоту, выбелившую взгляд.
– 1895-й, – удовлетворенно сказал он. – Так я и думал. Как только я прочел житие святого Отрока, не покидавшего Пустынь… В отличие от ваших подруг вы давным-давно поняли, что остались Киевицей. Как может быть иначе, ведь вы… ВЫ СЛЫШИТЕ ГОРОД!
Отчаянным жестом Маша заткнула уши.
– Ах, как же вам больно… – довольно проговорил он врастяжку.
Из-за всех сил лжеотрок сжала ладонями голову.
«Спаси меня… Спаси! Спаси!!!» – кричал Киев. Ее Отец, ее Город просил о помощи.
– Вы прятались в за-Городном монастыре не от ваших подруг, не от меня, – сказал Демон. – Вы прятались от Него. От Города. Вам невыносимо больно слышать его. Но вы уже здесь… И вы уже приняли решение.
– Это ничего не изменит. Спасение царской семьи ничего не изменит! – пролепетала она.
Демон вновь щелкнул пальцами. Их вновь окружал 1884 год. Они стояли посреди пустынного сонного сада, неподалеку от ракушки-эстрады. И Машины руки опали.
– Вы видите будущее, – мрачно сказал ее Демон. – А я знаю его. Я знаю, это ваше решение действительно ничего не изменит. Ни того, что вы так боитесь изменить. Ни вас саму. Хотите вы того или нет, в 1895, когда Киевица Персефона бросила Киев, Город выбрал вас. И он ждет, что вы спасете его.
– Я не стану спасать его.
– Вы даже не представляете себе, Мария Владимировна, как я вас понимаю, – проговорил он с непонятным смешком. – Вы сбежали. Вы дали себе зарок. Открою вам забавный секрет. Два дня тому я тоже попрощался с вами навечно. И вот, стою перед вами… И так же, как вы, противлюсь своей судьбе, убеждая себя, что наша встреча ничего не изменит. Хотел бы я знать, кто из нас двоих победит? Возможно, вы скажете мне? Ведь вы стали пророчицей.
– Я не вижу своей судьбы, – сказала она. – Благодарю за подсказку. Ты снова дал мне шанс обыграть тебя…
– Романс на стихи господина Полонского «Холодная любовь»!
Лжеотрок обернулась.
На пустую, заметенную снегом эстраду забралась миловидная барышня. Пушистый меховой капор обрамлял юное румяное личико. Стоявший внизу юноша в обношенной студенческой шинели поспешно зааплодировал самозваной бенефициантке.
Девица весьма фальшиво запела:
Любовь моя чужда мечты веселой,
Не грезит, но зато не спит,
От нужд и зол тебя спасая, как тяжелый,
Ударами избитый щит.
Не изменю тебе, как старая кольчуга
На старой рыцарской груди;
В дни беспрерывных битв она вернее друга,
Но от нее тепла не жди…
– Кажется, этот романс тоже написан в 1884 году, – печально сказал Машин Демон. – Что ж, уважаемая Мария Владимировна, вы больше не слепы… Вы увидели главное – наши судьбы связаны. До следующей встречи. Я знаю еще один миг, куда вы не в силах не прийти… Я буду ждать вас там. И мы продолжим наш разговор.
На глазах редких прохожих зимнего «Шато» лощеный господин церемонно поклонился бесполому существу в овчинном тулупе. И с легким презрением отвесил еще один поклон тому, кто стоял за Машиным левым плечом.
Не изменю тебе; но если ты изменишь
И, оклеветанная вновь,
Поймешь, как трудно жить, ты вспомнишь, ты оценишь —
Мою холодную любовь.
– допела девица и послала ладонями два воздушных поцелуя отсутствующей публике.
Глава девятая,
в которой царь ждет спасения
1 августа, 1917
Купе спального вагона было душным и пыльным. Сейчас, когда они сидели на диванах, тесно прижавшись друг к другу, жара стала ощутимой телесно. Но в сей час они не замечали ее.
Мужчина с угасшим лицом потянул за золотую цепочку, выудил из кармана часы, щелкнул крышкой. Немолодая, полная и одутловатая женщина посмотрела на мужа. Рядом с ней сидели три юные девушки. Еще одна, самая старшая, поместилась напротив, между отцом и тринадцатилетним братом.
Все семеро обменялись взглядами. Никто никому ничего не сказал.
Эта Семья была истинной – семь «я»! Их было семеро, и все они понимали себя, как единое «мы», и понимали друг друга с полуслова, а порой и без слов. Все, что следовало сказать, было давным-давно сказано…
Милый, дорогой мой Ники! Прочитав это письмо, ты должен немедленно уничтожить его…
Все, что было сожжено, горело в их глазах немым вопросом.
Отец спрятал часы и принялся крутить ус. Все знали эту его привычку, и никто не спросил, который час: все поняли, время вот-вот настанет. Или напротив – не настанет уже никогда. Теперь им оставалось лишь ждать. И верить.
Тринадцатилетний Алексей быстро погладил жавшегося к его ногам спаниеля:
– Все будет хорошо, Джой.
Женщина нежно посмотрела на сына. Четыре девушки еле заметно улыбнулись, соглашаясь с матерью.
Они – верили! Истинная и непоколебимая вера была оплотом этой семьи. За время царствования Николая II было прославлено больше святых, чем за весь предшествующий век. Число монастырей увеличилось едва ли не вдвое. Число икон в спальне его жены достигало тысячи: все стены до потолка были увешаны образами. Огромность их веры была почти пугающей.
Кто знает, быть может, они были так религиозны от страха? Они боялись этой страны, боялись власти, которая была им не по силам. Они были маленькими людьми, способными сплести свой маленький мир идеальной семьи… И кто знает, быть может, их неспособность управлять многомиллионной страной и вынуждала их перелагать всю ответственность за нее на Всемогущего Бога? И на того, ставшего всемогущим, кто, говоря именем Бога, снимал и назначал министров… Их личного святого.
Их слишком искренняя, слишком огромная вера сделала их ненавидимыми и презираемыми. Их слишком огромная вера лишила их трона. Вера обрекла их на смерть…
Теперь эта вера могла их спасти.
– Я знала, Он не оставит нас, – убежденно сказала женщина.
…когда ты увидишь свою старую маму, тебя удивит, как стойко и мужественно я приняла известие о твоем отречении. Но на то есть свои причины.
Наверняка ты слышал не раз об Отроке Пустынском, обитающем под Киевом. Его благотворное влияние на души и умы жителей нашего края трудно переоценить. С младых лет его жизнь была истинным житием праведника, не ведающего греха. Здесь его почитают как святого. Живя в Киеве не первый год, я слышала немало рассказов о его чудесных деяниях и могу засвидетельствовать: все пророчества, сделанные им, неизменно сбывались. Что особенно примечательно, его предсказания почти никогда не бывают туманными и двусмысленными, они на диво точны.
Думаю, из всего вышеизложенного ты поймешь, в какое огромное волнение я пришла, когда 13 декабря ко мне во дворец прибыл монах из Дальней Пустыни и передал мне Известие. Отрок Михаил желал видеть меня, чтобы открыть мне будущее Империи. Без промедления я отправилась в Пустынь. Там Отрок сказал мне, что через три месяца мой сын, император, передаст престол сыну, но новое правительство не захочет видеть на троне нашего милого Алексея и всенародно объявит, будто ты написал отречение за себя и за него. Все, на кого ты полагался, включая наших зарубежных союзников, отвернутся от нас. А еще через год страна утонет в крови. Но в Киеве есть преданные тебе люди, и он просит меня убедить тебя довериться им…
– Я рада, так рада, что дорогая мама теперь с нами! – сказала полная женщина.
Еще недавно «дорогая мама», вдовствующая императрица Мария Федоровна, называла свою невестку психически ненормальной. Многие, слишком многие, мечтали, чтоб император нашел в себе силы заточить в монастырь «женщину, которая губит его и Россию». «Страна, Государь которой направляется Божьим человеком, не может погибнуть. О, отдай себя больше под Его руководство», – взывала женщина, заклиная мужа и самодержца российского отдать царскую власть мужику. И то, к чему она призывала его в частной переписке, не было тайной ни для кого… Однако во множестве схваток со вдовствующей императрицей, с великими князьями, с верховным главнокомандующим страны, желающими вернуть трон самодержцу, неизменно побеждал сибирский мужик.
