Саманта Шеннон - Сезон костей
Раздались аплодисменты.
На стража было страшно смотреть. Челюсти сжаты, лицо перекошено от гнева. Никогда не видела его в таком состоянии.
– Через несколько минут мы покажем вам пьесу, написанную нашим уважаемым надсмотрщиком. А пока позвольте представить моего верного соратника, второго наследного правителя. Дамы и господа, Гомейса Саргас! – Нашира протянула руку, и в мгновение ока ее накрыла невероятно огромная ладонь.
У меня перехватило дыхание. На сцене возник Гомейса Саргас. Настоящий великан, стройный, с золотистой копной волос и суровыми чертами; уголки рта опущены, словно невидимой нитью соединены с висящей у него на шее уймой драгоценных камней. В черной мантии с высоким, по самые уши, воротником он казался старше прочих рефаитов. Гигантский мрачный лабиринт бетонной стеной давил мне на череп. Ничего древнее и ужаснее мне встречать не приходилось.
– Добрый вечер, – произнес Гомейса, окинув публику фирменным взглядом стороннего наблюдателя.
Его аура была как ладонь, заслонившая солнце. Неудивительно, что Лисс так его боится. Юная акробатка сидела съежившись. Улучив момент, она скрылась в галерее.
– Для начала хочу извиниться перед человеческим населением Первого Шиола за свое длительное отсутствие. Однако статус официального эмиссара архонта вынуждает проводить много времени в столице. Как раз сейчас мы с инквизитором обсуждали, как повысить эффективность в пределах нынешней колонии. Нашира верно заметила: сегодня мы празднуем начало новой эры. Грядет другая эпоха – эпоха плодотворного сотрудничества людей и рефаитов после стольких лет отчуждения. Сегодня мы прощаемся со старым миром, где царят неведение и тьма. Вы поделились с нами своим миром, взамен мы поделимся с вами своей мудростью. Торжественно заверяю вас, друзья: ничто не поколеблет наше сотрудничество. Благие помыслы да пасут нас железным жезлом. И пусть цветок измены никогда не расцветет! – Гомейса метнул полный ненависти взгляд на постамент. – Но хватит правды. Пьеса начинается.
28
Нарушенный запрет
На сцену выбежал надсмотрщик, одетый самым невероятным образом. Длинный плащ полностью скрывал его фигуру.
– Мое почтение уважаемой публике и всем обитателям Первого Шиола, – поклонился он. – Меня зовут Белтрам. Я надсмотрщик, отвечаю за человеческое население нашего славного города. Особый привет гостям, прибывшим из неохваченной части континента. Не бойтесь, после представления у вас будет шанс обратить свои города в цитадели Сайена, как уже поступили многие ваши коллеги и предшественники. Наша программа позволяет правительству искоренять и изолировать ясновидцев, пока те сравнительно молоды, не прибегая к массовой экзекуции.
Дальше слушать не хотелось. Далеко не все страны практиковали сижимяс. Где-то ясновидцам вводили смертельную инъекцию, расстреливали и даже делали кое-что похуже.
– Договор о создании Второго Шиола уже подписан с представителями французских цитаделей Парижа и Марселя. В скором времени там появится собственная колония.
Аплодисменты. Миннэ заулыбался.
– Сегодня вечером нам предстоит выбрать места еще как минимум для двух поселений на неохваченном континенте. Но прежде позвольте вам продемонстрировать небольшой спектакль в доказательство того, что многие ясновидцы используют свой талант на благо обществу. Пьеса повествует о темных временах, царивших на земле до прибытия рефаитов, когда страной правил Кровавый Король. Король, построивший свой замок на крови.
Громко пробили часы. На подмостках в ряд выстроились двадцать артистов. Публику ждала история Эдуарда VII, начиная с приобретения им стола для спиритических сеансов и заканчивая позорным бегством из Англии. Под сенью его дома произошло пять убийств, и в период его правления вспыхнула пресловутая эпидемия, обусловившая необходимость становления Сайена.
На заднем плане среди исполнителей маячила Лисс. Справа от нее стояла Нелл – та самая, что подменяла болевшую акробатку, – а слева провидица по имени, если не ошибаюсь, Лотта. Все трое одеты а-ля жертвы Кровавого Короля.
В центре подмостков надсмотрщик скинул плащ и предстал перед публикой в роскошном королевском наряде. Зрители восторженно зааплодировали. В первой сцене Эдуард, облаченный в меха и бархат наследный принц, отпрыск королевы Виктории, сидел в опочивальне под пронзительный аккомпанемент каллиопы, играющей «Дейзи Белл». Ближайший арлекин представился Фредериком Понсонби, первым бароном Сисонби и по совместительству личным секретарем Эдуарда; все события в пьесе сообщались от его лица.
– Ваше высочество, – обратился он к надсмотрщику, – не желаете прогуляться?
– А у тебя есть короткий камзол, Понсонби?
– Только фрак, ваше высочество.
– Пора бы знать, – пробасил надсмотрщик карикатурным тоном английского аристократа, – что утреннему променаду приличествуют камзол и шелковый цилиндр. А твои панталоны! В жизни не видел ничего отвратительней.
Послышались ехидные смешки, фырканье. И этот распутник смеет называть себя преемником королевы Виктории!
Понсонби обратился к зрительному залу:
– Оправившись после длинной череды несчастий, – актер выдержал эффектную паузу, – в том числе от шока, причиненного видом моего фрака и панталон, – смех в зале, – принц устал от праздности и в тот же день предложил сопровождать его на экскурсии. Бедная королева-мать! Как тяжко было ей видеть сына, ступившего на стезю зла.
Я повернулась посмотреть на реакцию стража, но того и след простыл.
Эдуард и Понсонби продолжили пикировку. Каждая сцена изображала будущего короля безжалостным, похотливым придурком, позором для всего рода. Действо невольно завораживало. Автор преувеличил роль Эдуарда в убийстве принца Альберта до гротескных размеров, добавив в сюжет вымышленную дуэль. Появилась овдовевшая королева Виктория в бриллиантовой диадеме и вуали.
– Никогда отныне не смогу смотреть на него без содрогания, – поведала она публике. – Паранормальное отродье.
В зале одобрительно зашептались. Виктория считалась воплощением добропорядочности, последним оплотом здравой монархии перед грядущей чумой. Эмиссары не сводили восторженных глаз с актрисы; меня же больше занимали часы. Представление длится уже добрых тридцать минут, а с поездом пока ничего не ясно.
Далее следовал гвоздь представления. Спиритический сеанс. Вспыхнули красные фонари. Я едва удержалась от улыбки, когда слово взял надсмотрщик, полностью вжившийся в роль.
– Земной власти мало! – гремел он эдаким воплощением вселенского зла. – Викторианская эпоха? А какой будет эпоха Эдуарда? Как править королю, пока его плоть смертна? – Он начал расшатывать стол. – Явитесь, духи! Явитесь из тьмы. Из врат, запирающих царство мертвых. Проникните в меня и моих подданных. Проникните в кровь Англии.
Одетые в черное актеры, олицетворяющие паранормальную чуму, унесли фонари и рассредоточились по залу, в темноте хватая зрителей так, что те взвизгивали от страха.
От криков, музыки и хохота у меня закружилась голова. Надсмотрщик продолжал свой бесконечный монолог. Рядом со мной вдруг материализовался страж.
– Идем, живо! – шепотом велел он.
Мы шмыгнули в каморку под сценой, сплошь забитую ящиками. Сквозь щели в дощатых стенах сочился красноватый свет, напоминая о фонарях. Плотные бархатные занавески в углу надежно скрывали нас от посторонних взглядов. Здесь, в кромешном мраке, совершенно не хотелось думать о предстоящем испытании.
В каморке царила блаженная тишина. Над самой головой плясали актеры, но толстые доски заглушали звук.
Страж обернулся ко мне:
– Тебя приберегли для финального акта пьесы. – Его глаза яростно сверкнули. – Мне удалось подслушать их разговор с Гомейсой.
– Мы знали, что рано или поздно это произойдет.
– Да.
Я с самого начала подозревала, что Нашира собирается меня убить, но услышать об этом от него было невыносимо. В глубине души теплилась надежда, что казнь отсрочат на пару дней, дадут мне шанс выбраться вместе с остальными, но, увы. От Наширы пощады ждать не приходится. Ясное дело, ей нужно убить меня на публике, перед Сайеном. Живая я слишком опасна.
На фоне желтого свечения глаз стража тени стали гуще. Что-то новое сквозило в его взгляде. Неуловимое и пугающее. От страха у меня подкосились ноги; я опустилась на ящик.
– Мне не выстоять против ее ангелов…
– Остановись, Пейдж. Подумай. Она столько времени дожидалась, когда ты научишься подчинять чужие тела. Не проявись у тебя этот дар, ее надежды пошли бы прахом. Тебя обрядили в желтую тунику, чтобы оградить от посягательств эмитов, отдали в распоряжение самого принца-консорта. Стала бы Нашира так стараться, не обладай ты способностью, которая уникальна в той же степени, в какой опасна?
– Ты научил меня всему этому. Наши бесконечные тренировки на лугу. Бабочка. Олень. Ты вел меня к заведомой смерти.
