Ильшат Усманов - Роса
– Здравствуйте, тетя Эниса, – улыбнулся я ей, – а Леша дома?
– Нет его, и не будет, и забудь сюда дорогу, от тебя жди одни неприятности, – прокричала она, захлопнув передо мной дверь. Что это с ней, она всегда была добра ко мне. Может, что то стряслось, зная Леху, который вечно во что-нибудь вляпывался, или его мама узнала о наших гуляньях после матча. «Ладно, – подумал я, – он все равно выйдет на улицу, и я узнаю у него, в чем дело». С остальными все повторилось точно так же. Двери открывали матери и, обрушивая на меня шквал оскорблений, не дав мне сказать ни слова, тут же захлопывали дверь.
Я уже шел домой, весь расстроенный, смотря себе под ноги. Доходя до дома, на повороте, столкнулся на спешившего куда-то Леху.
– Здорова, Лех.
– Привет, – пробубнил он, не смотря в мою сторону, и зашагал в сторону своего дома.
– Лех, подожди, – догнал я его, что с вами происходит. Вы не пришли на похороны, бросаете трубки.
– Извини.
– Извини, – обогнал его я и остановил. – Это все, что ты можешь сказать. Тоже мне друзья называются
– Но мы не напрашивались быть твоими друзьями, ну по крайней мере я, – выжал он, смотря куда-то в сторону.
– Это что – шутка?
– По мне, что видно, что я шучу?
– Но почему сейчас Лех, когда мне нужна поддержка от друзей?! Вы?! Да ладно, катитесь, – крикнул я ему вслед и, повернувшись, пошел, усиливая шаги. Только сейчас я понял, в чем дело. Дело во мне, слова матери вновь отчетливо прозвучали у меня в голове: «Жди от тебя одни неприятности».
Теперь не только бабушка, но и все вокруг обвиняли меня во всех грехах.
Я шел под сильным снегом, пока не очутился возле могилы матери.
– Привет, мам, – сквозь слезы прошептал я и сел на мерзлую землю, слегка покрытую тонким слоем снега. – Прошу, забери меня, меня больше ничего здесь не держит. Все отвернулись от меня, – все говорил я, а слезы продолжали скользить по покрасневшим от холода щекам и исчезали где-то под воротом пуховика. – Я останусь здесь, и ты рано или поздно заберешь меня.
Вокруг стало темнеть и холодать, но я продолжал сидеть на том же месте, не шелохнувшись и не сводя взгляда с фотографии, на которой мне улыбалась мама. Посмотрев на часы, на которых высвечивалось три часа ночи, подтянув ноги в колени и склонив голову, я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь, хотя не чувствовал холода.
– Сынок, – услышал я позади себя старческий голос и, открыв глаза, обернулся. Передо мной стоял старик, светя в мою сторону небольшим фонариком. Но я, ничего не ответив, вновь повернув голову обратно, посмотрел на свечку, которая все еще горела под стеклянным колпаком.
– Сынок, ты что – немой?
– Нет.
– Хорошо.
– Чег-го хор-росшего, – дрожащим голосом оттого, что теперь точно замерз, ответил я.
– Что ты, еще не замерз?
– Мо-ж-жет я этого и хоч-чу.
– Ты что, совсем ополоумел, сынок, а ну вставай давай, пошли со мной, я напою тебя горячим чаем. Я понимал, что старик не отстанет, и зачем только я зажег свечку.
– Дурак, – прожужжал я.
– Да, вот именно дурак, – ты думаешь, твоей маме легко там, когда ее сынок мучается здесь?
– Мож-жет в-вы прав-вы, – поднялся я с земли и отряхнулся.
– Так-то, пойдем скорей. Я шел за ним, каждый раз спотыкаясь о какую-нибудь корягу.
– Вот проходи, – открыв дверь со скрипом, пригласил старик, когда мы остановились возле небольшой покосившейся избушки, из трубы которой шел клубом черный дым.
– Давай, что встал, проходи.
Слегка нагнувшись, чтобы не удариться головой, так как дверь была низкой, я зашел внутрь. Внутри дом был весьма уютней и теплей, чем снаружи. Пройдя до середины, я плюхнулся в кресло.
– Чай иль кофе, – предложил он.
– Спасибо, не откажусь.
– Далёко живешь, сынок? – наливая ароматный чай, спросил он.
– В центре, – ответил я, взяв чашку чая, которую он протянул мне.
– Далёко, ну что ж, можешь перекантоваться здесь, а потом поехать домой. А мне пора работать. – С этими словами старик исчез за скрипучей дверью. Хотя спать не хотелось, но слушая стук часов и то, как на чердаке выл ветер, я заснул.
Постоянно просыпаясь от своих криков, я вновь засыпал под звук настенных часов. В очередной раз проснувшись, я вновь заснул.
Вот я вновь стою возле могилы матери. Неожиданно все меняется, теперь вокруг меня расположены могилы, на надгробных крестах которых написаны имена моих друзей: Лехи, Громилы, Димыча и Кости. Все закружилось вокруг: «Это ты виновен в их смерти», – кричали лица родителей. «Нет», – крикнул я и открыл глаза. Сердце бешено колотилось, и меня била дрожь.
– Что, сон приснился нехороший?
– Можно сказать, да.
– Здесь всегда так, место, наверное, такое.
– Наверное, – лишь ответил я и, встав с дивана, подошел к окну. – Еще темно.
– Так время уже семь.
– Я думал, что проспал вечность, а прошел лишь час.
– Семь вечера, – усмехнулся старик.
– Целый день. Я проспал.
– Надеюсь, от свежего чая не откажешься.
– Вы здесь живете? – устроившись на табуретке, спросил я.
– Можно сказать что да, ведь это моя работа, и никуда не денешься.
– А как же семья?
– А что семья, дети уже выросли и разъехались. Конечно, навещают, но редко. Жену похоронил три года назад, теперь она тоже здесь.
– Наверное, трудно вам.
– А как же, никуда не денешься, ведь жить-то нужно хотя бы ради внуков. Поэтому и тебе советую. Не мучай ты свою мать и не мучайся сам. Постарайся жить, это трудно, но все же попробуй.
Поблагодарив его за все и пообещав ему, что больше не буду изводить себя, я направился домой.
Глава пятая
Беседа с профессором
Прошла неделя после похорон матери, и я с трудом, но все же вернулся к учебе, зная, что матери не понравилось бы то, что я забросил лекции.
Теперь я остался один. Никого вокруг, и даже лучшие друзья сторонились, лишь здороваясь на расстоянии. И была причина, для них всех я был предвестником смерти. Я пытался объяснить хотя бы тем троим, что им ничего не угрожает, но они тут же исчезали, как только я к ним приближался.
Чужой среди своих. Иногда мне хотелось провалиться сквозь землю, либо покончить с жизнью, и в самые последние минуты я не понимал, что происходило. Я отключался, а приходил в себя тогда, когда обнаруживал себя стоящим у края ущелья, где текла та самая речушка, слушая которую мне становилось легче. А дальше как в повторных кадрах, будто кто-то щелкал на пульте кнопку повтора. Удушливый воздух, безликий силуэт и туман, после которого я оказывался вновь лежащим под кроной голой вишни. И кто та в тумане, кто каждый раз спасает меня? Зачем? Этого я не понимал.
Сидя на последнем уроке в конце класса у самого окна, я смотрел за тем, как сильный порыв ветра все же сорвал последний лист с дуба, который сопротивлялся до последнего, пытаясь удержаться за ветку, пока силы не истекали. Но и ветер не сдавался и все же сорвал его, унося куда-то вдаль. «Вот бы и меня, – подумал я, – ветер также унес отсюда».
– Ленский, ты слушаешь? – отвлек меня профессор.
– Да, конечно, профессор, – соврал я.
Конечно же, я его не слушал, хотя и находился в классе. Мысли были далеко отсюда. Вновь взглянув в окно, я увидел его, стоящего под голой кроной дуба и тоже смотрящего в мою сторону.
«Наконец-то», – подумал я, как вновь услышал хриплый голос профессора, приближающегося ко мне.
– Дэн, с тобой все в порядке? – подойдя, произнес профессор, так как он отпустил всех на двадцать минут раньше, а я продолжал сидеть и смотреть в окно.
– Да, – ответил я и посмотрел на профессора, который садился рядом со мной, а когда я, вновь повернув голову, посмотрел в окно, то не обнаружил там никого, а лишь сокурсников, которые, радостно подшучивая друг над другом, расходились по домам.
– Я знаю, как тебе сейчас тяжело, Дэн, но знай, как бы тебе сейчас не было тяжко, ты должен жить дальше, – сделав паузу, произнес профессор.
– Зачем? Чтобы… – и больше не найдя слов и вновь посмотрев на профессора, выдохнул я.
– Чтобы понять, сынок, чтобы понять, – вновь произнес он.
– Простите профессор, но я не понимаю, о чем вы.
– Знаешь, Дэн, я не был так близко знаком с твоими родителями, но при каждой встрече с ними в стенах этого колледжа я могу сказать, что они были хорошими родителями. И вот что я тебе хочу сказать, Дэн, Смерть просто так не искореняет всю семью, ей что-то нужно, или…
– Что, например? – прервал я профессора.
– Это может быть все что угодно, ну, например, твоей семье было известно то, что смерть пытается сохранить это втайне, поэтому она забрала их.
– Да и что, например?
– Я не знаю, но только ты должен сам узнать об этом.
– Но есть одно «но», профессор. Всех забрала смерть, и как мне теперь об этом узнать, кто мне расскажет?
