Варя Медная - Принцесса в академии
– Нас разделяет твой обет, наши отцы и тонна земли, когда тебя вызывают домой… Наверное, ты думаешь, что хуже и быть не может? – робко заметила я.
– Пожалуй, что да.
– Так вот…
И я рассказала ему про дракона. Ну, и про всё остальное, конечно.
Когда я замолчала, он спросил ровным голосом:
– Значит, не было никакой колдуньи?
– Была предсказательница.
– И память ты не теряла, и не было жениха…
– Вообще-то был, где-то там… просто теперь это уже не имеет значения. Мы ведь нашли друг друга? – последнюю фразу я произнесла не без дрожи в голосе.
А вдруг завравшаяся принцесса – совсем не та Ливи, которую он полюбил?
– Отныне и навек! – твердо сказал Озриэль.
Я придвинулась ближе, взяла его руки и обвила вокруг себя. А потом положила голову ему на грудь. Он погладил меня по волосам и сказал:
– Недавно читал один справочник по безвыходным ситуациям, в котором рекомендуется в подобных случаях ложиться спать… или целоваться.
– Знаешь, кажется, мы читали один и тот же справочник. И мне сейчас совсем не хочется спать…
– Мне тоже.
Я обняла его за шею и, встав на цыпочки, потянулась к губам. Он тоже наклонился ко мне.
Тут на лестнице послышались шаги, знакомые голоса, и на террасу выбежали счастливые и смеющиеся Индрик и Эмилия.
* * *– Ой, простите, не хотели мешать.
– Старина Магнус сказал, что вы здесь.
– Вы так быстро ушли.
– Вот мы и подумали, что надо найти вас и рассказать…
– Знаешь, любимый, кажется, они хотят сейчас остаться одни. – Эмилия потянула было Индрика прочь, но мы с Озриэлем их остановили.
– Постойте, о чем вы хотели рассказать?
Конечно, «любимый» от нашего внимания тоже не укрылось.
– Мы правда не помешаем? – Эмилия бросила выразительный взгляд на руки Озриэля, которые меня сейчас обнимали, а потом шепнула Индрику: – Говорила же тебе!
Я повертелась, прислонилась к Озриэлю спиной, покрепче завернулась в его объятия и задрала голову:
– Тебе удобно?
– Вполне, а тебе?
– Никогда не чувствовала себя лучше.
Мы одновременно посмотрели на друзей, приготовившись слушать.
– Поговорили наконец? – осведомился Озриэль.
– Да! – просиял Индрик.
– И поняли, почему нас с самого начала тянуло друг к другу, – добавила Эмилия.
– Ну, не только поэтому. Мне сразу понравился твой голос, тебе обязательно нужно петь. – Индрик повернулся к нам и уверенно заявил: – Ей нужно на сцену! Говорю это как музыкант!
– Глупенький… – Она смущенно погладила его щеку. Оказывается, любовь очень красит.
– Её мама была из леприконов, – сообщил Индрик, обращаясь преимущественно к Озриэлю.
Ифрит присвистнул:
– Это многое объясняет!
Я перевела непонимающий взгляд с одного на другого, поэтому Озриэль шепнул мне на ухо:
– Индрик – леприкон. Я не упоминал?
Восклицание вырвалось у меня невольно:
– Ты леприкон?!
– А что, не похож? – весело усмехнулся музыкант.
– Не очень… мне вы другими представлялись.
– Горбатыми карликами в зеленых лосинах? – ещё шире улыбнулся он.
– В точку!
– Я бы всерьез потолковал с тем, кто пустил этот слух!
Индрик вынул из кармана восьмигранную монетку и принялся её подкидывать.
Этот жест навел меня на новую мысль:
– Значит, вас с Эмилией в некотором роде свели цветы? Вы ведь познакомились, когда ты пришёл в «Эксклюзив-нюх» за букетами?
– Познакомились – да, тогда. Ну, а все последующие разы… – Он ловко поймал монету, сунул в карман и смущенно погладил руку Эмилии.
Она ответила за него – похоже, они теперь и мысли делили на двоих.
– Он покупал цветы в таком количестве, чтобы почаще видеть меня, – улыбнулась она.
– То есть ты не дарил их потом десяткам девушек? – уточнила я.
– Вообще-то дарил, – беззаботно пожал плечами Индрик. – Просто так: мне ведь это ничего не стоит, сущий пустяк, а девушкам приятно.
– Правда, он милый? – воскликнула Эмилия. Влюбленные обменялись нежными взглядами и переплели пальцы.
Наверное, для таких, как Индрик, всё просто. Ему и в голову не приходит, что девушки привыкли считать подобные «пустяки» авансами. И некоторые гоблинши, работающие раздатчицами, могут счесть их знаком особого внимания. А некоторым наследным принцам это может совсем не понравиться.
Не говоря уже о том, что мне было далеко до прекраснодушия Эмилии. Надо будет предупредить Озриэля, чтобы даже не вздумал радовать других девушек подобным образом. Хотя что-то мне подсказывало, он и не станет…
– Но о леприконах тебе больше Эмилия расскажет, – беспечно заметил Индрик. – Я не слишком в теме: с детства не был на родине. – Он приобнял её за талию. – Вот взять хотя бы её платье…
Эмилия тотчас его оправила и пояснила:
– Это традиционный костюм леприконских женщин и… – Она запнулась и бросила на возлюбленного неуверенный взгляд. – В общем, немного дополненный другими мотивами.
Юноша сделал нетерпеливый жест:
– Не понимаю, чего тут скрытничать. Мы живем в современном королевстве! – Он повернулся к нам и пояснил: – Её отец был великаном.
Эмилия опустила голову, а потом вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на нас, словно готовясь встретить толпу, вооруженную вилами и кольями.
Я вспомнила наш недавний разговор у бара и то, как рьяно она отстаивала перспективы отношений мадам Гортензии и Робина. Вообще-то её опасения не были совсем уж беспочвенными. К великанам относились настороженно во всех королевствах, кроме, наверное, великаньего. А в некоторых – откровенно ненавидели и считали их кровожадными тварями, которых нужно истреблять без разбора. Однажды папа принимал посла, который пытался заручиться нашей поддержкой в походе против них. Дипломат напирал на то, что великаны не обладают разумом. Правда, так и не смог объяснить, почему они в таком случае умеют говорить. Так что союз родителей Эмилии был сродни отношениям Магнуса и Арахны. Только последним повезло больше: волшебный народ редко интересуется проблемами бабочек и пауков.
Эмилия потянула за шнурок, вынимая заправленный за вырез платья амулет. Нежно отерла его пальцем и сказала:
– Это папино обручальное кольцо. Но их с мамой я практически не помню. – Каменный ободок был чуть меньше браслета. Говорят, великаны носят их на мизинце. О родителях Эмилия больше ничего не добавила, и я почувствовала, что сейчас не место и не время об этом спрашивать.
Озриэль с интересом осмотрел кольцо, но трогать из деликатности не стал.
Подруга вернула продырявленный камешек на место и сказала:
– Кстати, Ливи, ты интересовалась насчет… курсов, которые я посещаю. Так вот, это не совсем курсы личностного роста.
– Я догадывалась, – кивнула я.
– Хотя, в целом, и так можно назвать. В общем, не так давно я узнала, что у меня есть тётя с папиной стороны. Она живёт за городом, по… – быстрый взгляд, – некоторым соображениям. – Из этого я сделала вывод, что её родственница опасается не самого радушного приёма со стороны жителей города. Не всех, конечно, но предпочитает не рисковать… – Я хожу к ней по вечерам, и она рассказывает мне историю великаньего народа – не ту, что преподают в академии, прости, любимый…
– Да мне-то за что? Я ни разу и не был на этой лекции…
– Так вот, рассказывает о том, как всё было на самом деле. Вообще-то, – глаза Эмилии загорелись, – это очень увлекательно, потому что великаны живут по двести, а иногда и по триста лет, так что можно узнать о многих важных событиях, случившихся при наших дедах и прадедах, из первых уст. Правда, рассказчики из них неважные. А ещё тётя учит меня их традициям и как правильно их соблюдать. Я теперь неплохо умею готовить пару-тройку великаньих блюд. Думаю, это важно – не забывать свои корни…
– Очень важно! – горячо поддержала я. – Можно я как-нибудь схожу вместе с тобой?
Едва произнеся это, я тут же поняла, что вряд ли смогу составить ей компанию. Очнись, Ливи! Сейчас не время для домашних посиделок в компании тётушек-великанов. Но эта оговорка помогла мне понять, что Затерянное королевство почти стало моим вторым домом. Может, потому, что дом там, где сердце?
Я видела, что Эмилии моя просьба приятна.
– Тётя будет рада гостям, – просто сказала она.
Индрик снова принялся подбрасывать монетку – точно такую он дал мне две недели назад в обмен на хрусталютики. Монетка в очередной раз взлетела в воздух, несколько раз перевернулась, сверкнув в лунном свете, и меня словно пронзило. Я шагнула вперед, перехватила её на лету и покрутила, разглядывая. Весьма приметная: отчеканенный на аверсе трилистник и глубокие насечки, похожие на трещины.
– Что ты делаешь, Ливи? – удивился Озриэль.
