Аркадий Шушпанов - Теневой Дозор
Дреер не стал вставлять реплику, что Евстафий, очевидно, не слишком усердствовал в поиске новых потенциальных Иных, и Темная коллега, как всегда, успела первой. Матвей Косицын, судя по характеристике, был не просто начинающим Темным, а именно ведьмаком. Похоже, имела место попытка создать несанкционированный ковен, и об этом надлежало просигналить в Бюро. Ночной дозорный, измученный нравственными дилеммами, похоже, должной бдительности не проявил. Или не хотел?
Однако кое от чего Дмитрий не удержался:
– А право на реморализацию семьи мальчика вы не пробовали выбить? Хотя бы в ответ на лицензию оборотню?
Евстафий поколебался, но все же пристроил рюкзак на заднее сиденье. Бережно закрыл дверь. И только тогда сказал:
– Симметричный ответ на сохранение двух жизней, включая одну детскую, до сих пор в резерве Дневного Дозора. Сонька тут совместила помощь ближнему и свою выгоду, когда меня инициировала.
Дмитрий еле заметно кивнул. Он прекрасно знал комбинации Темных. Равно как и ходы Светлых.
– К ее чести, с реализацией не торопится. Но согласно приложению к Договору, право на воздействие высокого уровня можно разменять на определенное количество низкоуровневых…
– Параграф три-эф, пункт восьмой, – подтвердил Дреер.
Нудное Иное право, казусы, прецеденты и прочее давались ему, словеснику, с огромным трудом. К счастью, никто не полагался на ненадежную человеческую память, и полный текст всех приложений, буква в букву, Инквизитор мог произнести без запинки даже в состоянии глубокой алкогольной интоксикации. На базовом латинском и всех основных европейских языках.
– …Поэтому мелких пакостей и интрижек Соньке хватит где-то еще на полвека, а у нас таких резервов нет. Если только Инквизиция не разрешит.
– Я могу направить ходатайство. В целях равновесия и во имя Договора, – неуверенно сказал Дмитрий.
– Буду признателен.
Они пересекли дорогу и вошли в монастырь. Евстафий прошел, кивнув билетерше. Дмитрий, разумеется, не увидел никакой магии: дозорного тут попросту знали. На самого Инквизитора никто даже не покосился. Наверное, и Матвея Светлый привел вот так запросто, и никому не пришло в голову спросить, куда потом делся мальчик.
Дреер вертел головой, а Евстафий во время их короткого пути рассказывал о том или ином строении, как заправский экскурсовод.
Посетителей в будний день оказалось мало. Несколько парочек и группа японских туристов, увешанных видеотехникой, словно космические рейнджеры – оружием.
Тюрьма располагалась в самой глубине, за отдельной стеной. В узком белом дворе не оказалось вообще никого.
– Кто здесь только не сидел на самом-то деле, – рассказывал дозорный. – Сначала еретики, потом большевики, потом военнопленные, немцы и итальянцы. Даже фельдмаршал Паулюс! А уже после войны несовершеннолетние, сначала мальчики, потом девочки. Закрыли только в шестьдесят седьмом. А Иных тут не содержалось с Февральской революции. Зато их тюрьма в образцовом состоянии! На всякий случай…
Остановились перед деревянной дверью, обшитой несколькими коваными пластинами и запертой на амбарный замок. Дмитрий увидел чары невнимания, наложенные явно в старину, но тщательно обновляемые и с некоторыми новейшими дополнениями. Даже замок тут был на поверку довольно сложным артефактом.
Евстафий достал ключ из внутреннего кармана пиджака и вставил в скважину, что-то нашептывая.
– Прошу. – Дозорный приглашающе махнул рукой и первым скрылся в темном проеме.
На нижний уровень вел узкий ход, словно его не складывали из кирпича и не штукатурили, а прямо вырубили в толще природного камня.
– Войдите в Сумрак. – Для удобства Евстафий подсветил карманным фонариком.
Сумеречный уровень вопреки названию не располагается на первом слое, иначе узник не смог бы протянуть здесь длительное время. Однако вход через Сумрак надежно закрывает такой этаж от посторонних глаз, а магия позволяет собрать целое помещение, незаметно отрезая по лоскутку от других. Иные-заключенные сидели как бы во всех камерах сразу, не воспринимаемые узниками-людьми.
Дреер с Евстафием попали в обычный тюремный коридор – похожий на те, что Дмитрий однажды видел в Петропавловской крепости. Несколько железных дверей со смотровым окошком и еще отдельным, пониже, чтобы передавать скудное арестантское пропитание. Антикварные стул и стол для надзирателя. Печные дверки, куда подбрасывали дрова, чтобы отапливать мерзнущих Иных в суровые зимы.
Дмитрий сперва не понял, почему вдруг ему стало не по себе, думал, от холода и сырости, но нет, микроклимат оказался вполне сносным. Зато тут совсем не было ауры. Ну почти. Сила просачивалась с верхнего, наземного этажа, будто крошечный сквозняк через плохо заделанное окно. Остаточные эмоции узников монастырской тюрьмы еще ощущались в этом месте, пропитали стены и доски пола. Если взглянуть через Сумрак, можно было увидеть даже небольшую щетину синего мха по углам. В остальном же стены, казалось, обшили некоей магической изоляцией.
Темным хватало бы здесь Силы только на поддержание слабого тонуса. Все равно что заядлому курильщику выдавать по сигарете в день. Или обыкновенному человеку по стакану воды.
Евстафий подошел к средней двери, постучал:
– Матвей! Приехали за тобой наконец-то!
Позвенел ключами, лязгнул засовом.
– Не мо…
Дмитрий мгновенно оказался у него за спиной.
Камера, похожая на монастырскую келью, только просторнее. Старая железная кровать. Одеяло сбито, как будто из него пытались сотворить укрытие, прячась от ночных кошмаров.
На грубом деревянном столе – графин с водой, электрический чайник, стальная кружка, коробка с белыми хвостатыми пакетиками и даже пряники. Нет, Евстафий не держал арестованного на голодном пайке. Рукомойник в углу, а рядом – компактный дачный биотуалет. В другом углу – небольшой серебристый телевизор.
Из-под кровати выглядывали расшнурованные кроссовки. Вот только их владельца нигде не было видно. Камера была пуста.
Евстафий ворвался внутрь, оглядываясь – не спрятался ли арестованный. Помедлив секунду, Дреер впрыгнул за ним, одновременно погружаясь в Сумрак.
Никого.
Стены здесь более шершавые, сложены из разнокалиберных серых камней, а не из кирпича. Вместо кровати – деревянные нары. Другой мебели нет и в помине, удобств, понятное дело, тоже. А окон не было и в привычной реальности, одно лишь забранное решеткой вентиляционное отверстие.
В Сумраке отверстие буквально искрилось от заклинаний. Уйти через него парень точно не мог, даже если бы вдруг научился оборачиваться в ужа.
На первом слое появился и дозорный.
– Это невозможно, – сказал Евстафий.
– У кого еще был ключ? – с ходу задал вопрос Дреер.
– Ни у кого. Только я могу снять все запоры. Это передал мне куратор. Кое-что я сам не знаю как делается. Он просто наложил мне печать, Темный не может ее скопировать…
– А Светлый?
– Кроме меня, тут всего один Светлый. Вернее, одна. Сейчас она учится во Владимире, на втором курсе физмата. Была бы в городе, я бы знал. Видите символы?
Дмитрий рассмотрел, что стены и потолок испещрены невидимыми человеческим глазом письменами. На двери и кое-где еще были нарисованы «следящие руны» – фактически датчики движения, изобретенные еще до заключения Великого Договора.
– Если бы сюда проник кто-то еще, они бы считали ауру и сохранили ее. Но они ничего не сохранили.
– Он мог пролезть в соседнюю камеру? – Дреер почувствовал себя крайне глупо. Но не следовало упускать из виду ничего, даже самого абсурдного.
– Как? Они изолированы. Каждая – это, по сути, вывернутая наизнанку «сфера отрицания», ее нельзя пробить изнутри.
– На всех слоях?
– На двух точно. Ниже я не умею входить.
– Я тоже. – Дмитрий вспомнил, что у них с Евстафием одинаковый уровень.
Он потер несколько раз свой инквизиторский перстень. Из перстня вышел широкий пучок голубоватого свечения, и Дреер медленно просканировал им весь каменный мешок.
Никаких скрытых порталов и ходов.
– Как давно вы навещали мальчика? – Дмитрий опустил руку в карман и коснулся совсем небольшого жезла, длиной с огрызок карандаша.
Модифицированная «Последняя Исповедь», осталось три заряда. С разрядкой каждого жезл становился все короче и короче, вытягивая правду, словно нос Пиноккио, действующий наоборот.
Сейчас Дмитрий нарушал полномочия нагло и беспардонно. Светлый мог потом нажаловаться в Бюро. Однако сопротивляться Евстафий точно не сумел бы, и это было главным. Заряжал артефакт маг куда более высокого ранга, чем Дреер.
– Утром, – спокойно проговорил дозорный. – Приносил завтрак. Сказал, что вы приедете сегодня. Подозрительного ничего не заметил. Вернее, мальчик был взволнован, но я думал, это подействовало место и скорая поездка.
– Вы замешаны в этом? – Дреер растратил еще одну «Исповедь».
