Лариса Петровичева - Охота на льва
– Он написал роман о тоталитарном обществе. Люди там ходят по струнке, и вместо имен у них номера. Страшная книга. Очень страшная. И абсолютно точно описывает Гармонию. Она сохранилась в бумажном варианте в нескольких библиотеках, но вы знаете, бумажные книги у нас уже никто не читает. А Олег писал диссертацию по литературе и решил прочитать Замятина…
Император курил крепкий, но очень ароматный табак, почти перебивший запах киоли. Несса подумала, что теперь, когда вокруг плавают клубы бархатного дыма, она снова успокоилась и может не сорваться в истерику.
– Я так понимаю, что его арестовали и отправили в ссылку, – задумчиво проронил Шани. – И в ссылку куда-нибудь на негуманоидную планету с уровнем комфортности ниже сорока.
– Ниже двадцати, – прошептала Несса, ощущая, что дыхание снова перехватывает. Сиплый шепот, срывавшийся с ее губ, казался потусторонним, не принадлежащим этому миру, словно она говорила из могилы. – Это Саанкх, система Жука. Там даже атмосферы нет. Голая каменная глыба… Туда и кинули Олега. За то, что он решил прочитать книгу…
– Нет, – проронил император. – За то, что он осмелился думать. А отречение вы подписали?
Несса гневно выпрямилась и поймала себя на том, что вскинула правую руку – словно собиралась закатить своему собеседнику пощечину уже за одно предположение.
– Да как вы!.. Нет! Ни в коем случае!
Император деликатно перехватил ее поднятую дрожащую ладонь и осторожно опустил ей на колени поверх складок платья.
– Ему повезло, – промолвил он глухо и грустно. – Очень.
Несса вспомнила Максима Торнвальда, которому до сих пор приходилось жить с памятью о непрощеном предательстве, и, вздохнув, дружески пожала руку Шани. Ей вдруг стало очень жаль этого могущественного человека, которого вся его огромная власть не могла исцелить от собственных страданий.
– Знаете что? – сказал вдруг Шани. – Я хочу пригласить вас на праздник.
Глава 2
Бал
Известен случай, когда во время Амьенской войны, обходя ночью войска, император обнаружил уснувшего часового. Тогда, как и теперь, за сон на посту по уставу полагались трибунал и расстрел. Каково же было всеобщее удивление, когда утром на посту обнаружили спящего часового и государя, который, приняв ружье у измученного солдата, стоял рядом с ним на карауле.
Верт Римуш. Амьенская войнав биографиях участников. Том второй«Ежегодный императорский бал проводится в Аальхарне в первую ночь лета и традиционно собирает весь цвет общества. Здесь можно увидеть и представителей всех благородных фамилий Аальхарна, ведущих свой род от языческих императоров, и передовых ученых, и так называемую „новую интеллигенцию“ – писателей, актеров, живописцев. Блеск и роскошь поражают и ошеломляют, особенно когда узнаешь, что платье какой-нибудь владетельной сеньоры по стоимости равно годовому бюджету Второго халенского сулифата…»
Господин чрезвычайный и полномочный посол Амье в Аальхарне лорд Кембери отложил газетный лист в сторону и недовольно уставился на щелкавшего ножницами куафера.
– Долго еще?
Куафер невозмутимо отстриг невидимый волосок.
– Нет, господин. Полтора часа, не больше.
– Полтора часа! – застонал Кембери. – Помилуйте!
Куафер был неумолим:
– Это недолго, господин. Закончу стрижку. Вплету ленты. В конце немного подровняю усы и бородку.
Кембери задумчиво провел ладонью по подбородку, словно оценивал грядущий ущерб. Он слышал о том, что родовитые дамы Аальхарна сидели в креслах куаферов еще со вчерашнего дня, чтобы поразить гостей на балу невероятными прическами. Но он-то, в конце концов, мужчина, и как хотелось бы ему наплевать на традиционный амьенский костюм и прическу да одеться самим собой – лихим авантюристом, ветераном и бандитом. Однако, увы, послу следует быть джентльменом во всем, в том числе и в соблюдении глупых традиций.
– Ладно, – вздохнул он. – Стригите.
И ножницы защелкали снова.
Куафер управился даже быстрее, чем обещал, и в дело вступил костюмер, облачивший Кембери в темно-фиолетовый камзол, щедро расшитый золотом и каменьями, пышные шаровары, что по количеству нашитых на них золотых пуговиц не найдут себе равных на балу, и тонкие мягкие сапоги из кожи молодого козленка. На груди вспыхнули амьенские ордена, на правом боку (посол был левшой) грозно сверкнула наградная сабля, а на вычурной прическе закрепилась широкополая мягкая шляпа. Кембери осторожно повел головой и сделал несколько шагов по комнате, проверяя, не рухнут ли все эти декорации.
– Не беспокойтесь, господин, – заверил костюмер. – Все будет в порядке. Сможете даже дрызгу сплясать.
Куафер энергично закивал. Кембери сделал пару танцевальных па на пробу и вздохнул:
– Завидую я императору Торну. Ему не приходится терпеть подобные мучения.
– Еще как приходится, – заверил куафер, а костюмер пожал плечами:
– Ну не настолько, конечно, – со знанием дела заметил он и подал послу маску.
Кембери прибыл к императорскому дворцу в компании первого и второго секретарей посольства и с пышной амьенской свитой. Выйдя из кареты и умудрившись ничем и ни за что не зацепиться, посол вздохнул с облегчением и некоторое время осматривался: здание было ярко освещено и украшено цветами и лентами, на ступенях парадной лестницы расположился почетный караул в бело-голубой форме, и нарядные гости роскошной рекой втекали в двери. Что ж, проведем время с пользой для отечества, подумал посол и вместе со спутниками влился в толпу гостей. Среди перьев, шелков и бриллиантов благородных сеньоров он уловил краем глаза точеную фигурку леди Ясимин, своей близкой знакомой, – та почувствовала, что на нее смотрят, обернулась и послала Кембери воздушный поцелуй.
Императорский бал – то место, где невероятное значение всегда придается мелочам. Иногда персона женщины в маске, которая танцует с государем открывающий праздник аальхарнский мартон, может оказаться для знающего человека намного важнее того факта, что сулифатский принц в кулуарах дворца обсуждает договор о сотрудничестве с сюникеном Восточных островов. В обществе принято делать вид, что не узнаешь, кто скрывается под маской, хотя все прекрасно знают, кто есть кто. Несомненно, дурной тон обсуждать на виду у всех деловые и политические вопросы, хотя сплетничать о гостях можно в полный голос. Главное – приятно провести на балу время: на то он и бал.
– Чрезвычайный и полномочный посол Амье в Аальхарне лорд Вивид Кембери! – зычно провозгласили у входа, и Кембери со свитой вошел в бальный зал. Народу-то, народу! Говорят, в прежние времена свергнутый государь Луш тоже устраивал великолепные пышные праздники, но император Торн, судя по всему, задался целью превзойти блеском и роскошью двора и бывших, и будущих государей, хотя сам при этом отличается подчеркнутой скромностью и непритязательностью в быту, не имея привычки увешивать себя драгоценостями. Наверное, он прав: всем и без пышных атрибутов ясно, кто тут владыка… Так что пусть таинственно мерцают огни новомодных электрических ламп, оркестр играет что-то классическое, а воздух наполняется ароматом весенних цветов и дорогих духов, и дамы кокетливо поправляют маски и стреляют томными глазками направо и налево. Кембери подхватил с подноса услужливого официанта бокал дорогого южного вина и негромко сказал своим спутникам:
– Не напивайтесь, господа, помните, зачем мы все здесь, и ведите себя естественно.
Ясимин мелькнула среди гостей – ловкая дамочка уже успела найти себе кавалера – старикана Гиршема, знаменитого банкира, в свое время предложившего Торну половину имущества и трех дочерей – лишь бы не попасть под национализацию. Торн принял с благодарностью и то и другое – и с тех пор Гиршем важничает, что остался на своем месте в ранге столичных деловых персон, и радуется, что отделался малой кровью. А Ясимин когда-то начинала карьеру с того, что торговала телом в порту, и никогда бы не оказалась в высшем свете, если бы не стала фавориткой прежнего министра финансов, весьма неразборчивого в интимных отношениях. Фавор давно уже прошел, но полезные связи Ясимин сохранила, и кое-какими из них теперь пользовался Кембери. Надо будет побеседовать с ней ближе к середине бала, подумал посол, и в этот момент оркестр грянул приветственный гимн, а гости расступились, склоняясь в глубоких поклонах. Согнулся и Кембери, сорвав шляпу. В бальный зал вошел император Торн со свитой.
Подтянутый, с военной выправкой, одетый очень скромно в сравнении с окружающими, с единственным орденом на шее – еще из инквизиторского прошлого, без всяких драгоценностей, Торн выступил словно бы из ниоткуда и ласково улыбнулся гостям. Кембери вдруг всей кожей ощутил невероятную силу и обаятельную энергетику этого человека. Откуда тут что берется, мельком подумал он, но ведь все его любят. Император приветственно поднял руку, и в зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, даже теплый ветер за окнами замер.
