Юлия Остапенко - Свет в ладонях
Клайв с Эстер покачнулись, хватаясь за что попало и едва устояв на ногах, Мастер же Пих продолжал колдовать над рычагами и лишь бросил через плечо:
– Осторожней! Не стоит так рьяно хвататься за провода, это может привести к непредсказуемым последствиям.
Сооружение поднялось и, задрожав, вновь остановилось. Теперь свет, льющийся, вероятно, из-под крыши, высветлил дно на добрых полсотни ярдов вокруг. Медленное вращение позволяло разглядеть всё, находящееся на дне, в любом направлении. Клайв видел рифы, вздыбливающиеся с песчаного дна подобно стволам гигантских дубов, видел косяки рыб, беспокойно мельтешащих в воде, видел гигантского краба, сердито загребавшего клешнями песок и пятившегося от светового пятна, видел даже остов давно затонувшей лодки и тысячу ракушек и мидий, которыми этот остов оброс, точно дерево груздями. И ещё – Клайв всякое повидал, но, не удержавшись, вздрогнул от этого зрелища – он увидел череп и, кажется, кисть руки в остатках истлевшей полосатой куртки. Но это совершенно точно не было телом того, кого он знал, – эти останки лежали здесь слишком давно.
– Я поднял троих, – голос Мастера Пиха вывел его из потрясённого созерцания. – Вас с госпожой Эстер и ещё одного бедолагу. Он слишком нахлебался воды, откачать его я не смог, быть может, потому, что доставил его сюда последним. Но у меня, к сожалению, только две руки… Ещё одного я видел, но подбирать не стал – ему снесло полголовы ядром, он был мёртв ещё до того, как упал в воду. Вам, птенчики, неслыханно повезло.
– Это истинная правда, Мастер, – тихо отозвалась Эстер со смесью печали и благоговения. И тут Клайв внезапно вспомнил. Что же это так крутилось у него – Мастер Пих, Мастер Пих…
– Вы – тот самый Мастер Пих? – осенило Клайва. – Старый шарлатан, которого лет двадцать назад изгнали из столицы и отлучили от двора из-за ваших бредовых идей?
Было не слишком вежливо говорить в таком тоне с человеком, которому он был обязан жизнью. Но Клайв злился оттого, что по-прежнему ничего не знал о судьбе своего друга и принцессы, и видимое спокойствие Эстер лишь подливало масла в огонь. Он полагал это спокойствие возмутительным и воспринимал его как личное оскорбление. Поэтому когда в ответ на его вопрос она выпрямилась и с упрёком воскликнула: «Клайв!» – он лишь зыркнул на неё без малейшего раскаяния. Недолго же она убивалась по муженьку!
– Некоторым образом да, – с достоинством ответил старый усач на выпад Клайва. – С той небольшой поправкой, что я не шарлатан, а, возможно, единственный настоящий учёный в этой несчастной стране. А что до моих идей, то даже если я был излишне напорист в попытке донести их до разума сильных мира сего, то это не из тщеславия, а только из соображений очевидной пользы для всех.
– Ради всего святого, Клайв! Ты посмотри только вокруг – разве ты ещё ничего не понял? Он построил дом под водой! Над нами море! И вокруг нас…
– Вынужденная мера, дитя моё, сугубо вынужденная мера. У меня была лаборатория в горах Отлавана, но часть её обрушилась во время землетрясения, пропали самые ценные мои наработки, а потом местные жители случайно набрели на новую тропу, которую пришлось временно проложить, и…
– И вы обзавелись цитаделью на дне морском, это я понял, да. Примите моё искренне восхищение, сударь, вкупе с не менее искренней признательностью и прочая. А теперь не будете ли вы столь любезны доставить нас наверх?
– Клайв, – вновь начала Эстер, и Клайв круто обернулся к ней.
– Что?
– У тебя кровь на повязке. Позволь мне переменить…
– Это можно сделать и на твёрдой земле. Ну, сударь? Мастер Пих внимательно вгляделся в него и тяжело вздохнул.
– Вы, я вижу, совсем не чтите науку, молодой человек. А ведь именно науке вы обязаны тем, что изволите дышать и ходить, а не гнить среди рифов. Знаете, отчего все беды нашего времени? От таких, как вы. Вы принимаете великое чудо науки – науки, друг мой, не сомнительной магии! – как должное, даже когда она служит вам верой и правдой, а затем отбрасываете с презрением, потому как у вас есть дела поважнее. Не могу судить вас – вы дитя своего века. Люксиевые «чудеса» разбаловали вас. Вы знаете – и в том вы совершенно правы! – что человеку они ничего не стоят, знай залей себе люксий в механизм, и он заработает сам. В настоящей науке, берущей своё начало от природы, так не бывает: любое научное чудо есть труд, порой непомерный. Но я не виню вас в том, что вы отворачиваетесь от этого труда: в конце концов, мне самому понадобилось преступно много времени, чтобы понять, что именно это отвратило от моих идей короля Альфреда и его совет. Я не обещал им мгновенных чудес, которые дарит люксий, я обещал работу, много работы, тяжёлой, затратной, зачастую неблагодарной. Ибо всё, что сделано руками человеческими, рано или поздно портится и ломается прежде, чем окупит свою полную цену… Но это только начало, попомните моё слово, сударь, – только начало! И если бы нашёлся отважный правитель, не побоявшийся отбросить то, что даётся легко, во имя трудного, но куда более свойственного человеческому естеству… о, тогда, сударь, мы бы с вами говорили не здесь, а в мире лучшем, в мире более устроенном и богатом… и покамест никому не нужном, – закончил Мастер Пих с печалью, столь глубокой, что Клайва она на мгновение тронула.
– Сударь, – сказал он. – Вы не подумайте, что я грубиян. Хотя я, разумеется, грубиян, просто… Я вижу и уважаю ваш гений. И я благодарен вам за спасение, но там остались мои друзья. Одна женщина и мой друг… супруг вот этой госпожи, – он кинул на Эстер свирепый взгляд, а когда она раскрыла рот, вновь не дал ей оправдать своё преступное легкомыслие. – Счастлив слышать, что вы полагаете их живыми, но я предпочёл бы удостовериться сам. И если их в самом деле подобрал патрульный корабль, то они в большой беде. Так что отправьте меня наверх, а себе оставьте госпожу Эстер, она вон как в рот вам заглядывает – в её лице вы найдёте куда более благодарного слушателя. А мне, знаете ли, вся эта демагогия как кость в горле, я за последнее время столько её наслушался уже…
Эстер глядела на него умоляюще. Клайв понимал, до чего её, пылко влюблённую в чудо механики, должна была воодушевить и взволновать встреча с таким, как этот Пих, но им в самом деле некогда было рассиживаться. Он весьма смутно представлял, как будет вызволять Джонатана и принцессу из-под ареста, но подумать над этим всяко предпочитал оказавшись на твёрдой земле. Рыбы беззвучно толклись в воде над самым его плечом, и в их молчаливо раскрывавшихся ртах и выпученных круглых глазах явственно читался упрёк.
Мастер Пих вздохнул и подёргал себя за обвислый ус.
– Вот так всегда, – проворчал он. – У меня и без того гости редкость, а только стоит заполучить кого-то и впрямь толкового – непременно окажется торопыга вроде вас. Вот ваша спутница – так она соизволила выслушать, прежде чем колотиться о дверь. Но у вас терпения не в пример меньше. Что ж, не смею более задерживать. Пошли!
Клайв слегка опешил от такого резкого перехода от болтовни к делу, однако последовал за Пихом. Они вышли в другую дверь, расположенную напротив той, что вела к жилым комнатам (Эстер отчаянно озиралась, стараясь разглядеть и запомнить как можно больше), и вскоре достигли ещё одной комнаты, или, вернее, вертикального трюма, вход в который преграждала особенно крепкая и точно подогнанная дверь. Клайв невольно подумал, какова же должна быть архитектурная продуманность и мощь всей конструкции, постоянно выдерживавшей натиск многих тонн воды и не только не расплющенной, но и даже счастливо избегнувшей течи. Он попытался прикинуть, сколько времени и сил ушло у одного человека, чтобы соорудить на дне бухты этакую махину, да ещё так, чтобы она оставалась незаметной и с моря, и с берега, – но развить мысль не успел, потому что дверь отошла в сторону, открыв просторное, но совершенно тёмное помещение.
– Эстер, вы всё поняли? – спросил Мастер Пих, поворачиваясь к стенному шкафу.
– Да, Мастер. Я не уверена, что справлюсь, но…
– Вы справитесь. Это не труднее, чем собрать пневморобота, – и он отечески улыбнулся ей, а она зарделась, словно услышав самый изысканный комплимент. – Только помните, что давление не должно подниматься выше девяти единиц, иначе – сразу спускайтесь и дождитесь хотя бы частичного охлаждения. Я не испытывал его на предмет приводнения, – продолжал он, открывая шкафчик, – так что с этим тоже лучше не экспериментировать. Помните, что для мягкой посадки потребуется ровная поверхность не менее двадцать ярдов в диаметре. Лучше всего для этого подходит поле.
– Я запомню, Мастер.
– Держите, – он повернулся и стянул с Эстер косынку, чтобы водрузить головной убор, причудливее которого Клайву видеть не доводилось. Это было похоже на пенсне, только увеличенное раз в двадцать, с толстыми красными стёклами, обрамлёнными оправой из ткани и кожи. Всё это крепилось на ремнях, которые Пих затянул у Эстер под волосами на затылке. Когда он отступил, Клайв понял, что предел удивления ещё не достигнут: странное это приспособление дивным образом шло к комбинезону и рубашке девицы Монлегюр и неимоверно её красило.
