Александр Ерунов - Победитель
– Ловить мы его и не собираемся, – ответил Эрланд. – Содержать в неволе такого огромного монстра, да еще и наделенного магическими способностями, опасно и накладно. Наша цель – найти и уничтожить это чудовище. Пока мои охотники выслеживают его, но наш продвинутый Грендель очень хитер и постоянно уходит от слежки. Но даже если мы его разыщем, у меня нет полной уверенности в том, что справиться с ним нам одним будет по силам. Надежды на то, что местные власти воспримут такую информацию, как появление в их местах Гренделя, всерьез, у меня нет никакой. Скорее всего, нас примут за сумасшедших и в лучшем случае просто поднимут на смех, а то и вовсе отправят в психиатрическую больницу. Да и пользы от сотрудничества с полицией Петербурга будет не так уж много, как хотелось бы. Магическое существо уничтожить людскими силами невозможно, поэтому я и пришел за помощью к тебе. Грендель – порождение тьмы, и справиться с ним можно, только применив магию света. Нам нужна помощь альвов, Виктор, и я хотел попросить тебя поговорить на эту тему с отцом. Наши официальные контакты пока еще так и не вышли на должный уровень, вот я и решил в связи с чрезвычайностью возникшей ситуации воспользоваться родственными связями.
– Да, конечно, Эрланд, – ответил Виктор. – Мы обязательно поможем тебе. Не могу отвечать за весь Альвхейм, хотя приложу все силы для того, чтобы убедить отца в необходимости подобного союза, но на нас с Хайме ты можешь рассчитывать в любом случае. Мы же братья. Как ты думаешь, что этот Грендель может натворить здесь?
– Боюсь, что он уже приступил к выполнению своей черной миссии, – сказал Эрланд. – Наверняка в городе начали пропадать люди, просто пока все исчезновения полиция не связала воедино. Эта тварь, как я понимаю, вечно голодна, и у нас за неполный месяц исчезло около двух десятков дварфов. Но аппетиты у него растут день ото дня, и даже в масштабах такого большого города, как Петербург, не заметить участившиеся случаи пропажи людей невозможно. Хотя вполне допускаю, что это еще меньшее из тех зол, на которые способен Грендель. Скорее всего, Локи прислал эту тварь сюда не только для того, чтобы подкормить ее, но какую пакость он задумал на этот раз, я пока сказать не могу.
Эгиль брел по пустынным улицам окраины Петербурга, прикрывая себя магией. Эту способность, преобразившись в Гренделя, он не утратил, и чары отлично помогали ему, не привлекая к себе внимания, охотиться на одиноких прохожих. Временное убежище для себя Эгиль нашел на севере города, в пятиэтажном заброшенном доме недалеко от Кольцевой автодороги. При ее прокладке дом расселили, но снести почему-то забыли, и теперь он стоял, глядя на современную автомагистраль пустыми глазницами выбитых окон.
Недалеко от дома, широко разливаясь в этом месте, протекала река Охта. Место здесь было малолюдное, жилых домов совсем немного, но Эгилю именно это и подходило больше всего. Охотиться он здесь не собирался, чтобы не привлекать лишнего внимания к своему убежищу.
Осторожность всегда была отличительной чертой Эгиля, и, поменяв свое внешнее обличье, он все равно сохранил прежние привычки. Именно потому своими первыми жертвами он выбирал гастарбайтеров. Эти люди, приехавшие в Петербург из разных мест на заработки, как правило, не имели здесь ни друзей, ни родственников, которые стали бы их искать, а значит, и их пропажа ни у кого не могла вызвать серьезных подозрений. Они селились небольшими замкнутыми группами, что тоже имело свои преимущества. Став Гренделем, Эгиль нуждался в большом количестве пищи, и одной жертвы ему теперь было мало. Другое дело – человек пять-шесть. Там было где разгуляться. Вот и сегодня он выследил группу гастарбайтеров, поселившихся в заброшенном одноэтажном деревянном доме барачного типа.
Их было семеро, все мужчины, и этой ночью Эгиль рассчитывал накрыть всю группу разом. Свет в доме не горел, из чего он сделал вывод, что все уже давно спят. Эгиль потянул воздух ноздрями. Из всех запахов он теперь отчетливее всего воспринимал запах свежей крови, и тут же ее почувствовал. Она возбуждала Эгиля до такой степени, что он терял рассудок, готов был совершить любое безумство, лишь бы только отведать ее вкус. Любому хищнику знакомо подобное чувство, а он был хищником, причем, наверное, самым опасным и прожорливым во всех мирах. В отличие от прочих, он не насыщался, и с каждой новой жертвой его голод становился только сильнее. Этот голод заставлял его делать то, что повелел Локи – сеять смерть и страх, и ослушаться его приказа не было никакой возможности.
Эгиль подкрался к двери, сильным рывком вырвал ее с петель и ворвался в дом. Люди, лежавшие вповалку на полу, от шума проснулись и зашевелились в спальных мешках, но он не дал им возможности выбраться наружу. Острыми, как ножи, когтями он перерезал горло каждому, причем сделал это настолько быстро, что его жертвы не успели даже вскрикнуть. Седьмой мешок оказался пуст. Эгиль еще раз принюхался, пытаясь обнаружить последнюю жертву, но запах вырвавшейся из жил горячей крови полностью забивал все прочие. Он уже не мог совладать с собой, а потому тут же приступил к кровавой трапезе, впиваясь клыками в еще теплые тела своих жертв.
Ел он торопливо, заглатывая большие куски и чуть ли не давясь ими, как будто опасался, что кто-то придет и прервет его позднее пиршество. При этом Эгиль еще и отвратительно чавкал, чего никогда не позволил бы себе в человеческом обличье. Но что поделаешь, монстрам не свойственны хорошие манеры.
Покончив со всеми, Эгиль выбрался наружу и, сотворив огненное заклинание, поджег дом. Он загорелся сразу. Силы, дарованные Локи, заметно увеличивали природные задатки самого Эгиля, и его магические способности приобрели теперь всесокрушающие свойства. Но дальнейшая судьба дома его совсем не интересовала и, не оборачиваясь, он побрел к своему убежищу. Пока он был сыт, но вскоре голод вернется с новой, еще большей силой, и вновь погонит его на следующую охоту.
Зофар Умаров проснулся посреди ночи от сильного желания справить малую нужду. Вставать не хотелось, так как старый дом совсем не держал тепло, и протопленная на ночь печка успела остыть. Но делать было нечего, силы терпеть уже не оставалось. Он вылез из спального мешка, зябко поежился и, вставив ноги в резиновые шлепанцы, побрел к задней двери, ведущей во двор дома. Отодвинув щеколду, Зофар накинул на плечи старенький ватник и направился к выгребному туалету. Был уже ноябрь, и по ночам заметно подмораживало. Под ногами хрустела тонкая ледяная корочка, дул пронизывающий ветер, так что пришлось прибавить ходу. Добежав до туалета, Зофар быстро справил все свои потребности и уже собирался вернуться в помещение и снова залезть в теплый спальник, но тут вдруг услышал громкий треск выламываемой двери, раздавшийся со стороны дома. Он замер и затаился.
«Фэмээсник[25] никак?! – промелькнула у него паническая мысль. – Как нехорошо! Что делать, Зофар, дорогой?! В дом идти или тут, в туалет сидеть? Долго в трусах и ватник я не просижу! Холодно шибко. А они сейчас бумага писать будут, много бумага!»
Зофар прислушался, но никаких голосов со стороны дома так и не услышал. Некоторое время оттуда доносились звуки какой-то борьбы, которые очень быстро стихли, а затем раздался хруст и некое утробное урчание.
«Нет, там что-то совсем другой, – подумал Зофар. – Не фэмээсник! Надо вылезать из туалет и потихоньку смотреть, нет ли у дома машина. Если есть, то плохое мое дело, а если нет, тогда надо смотреть, что там такой случился!»
Стараясь не скрипеть дверью, он осторожно выбрался наружу и, прячась за кустами, крадучись, добрался до дороги. Никакой машины там не было, да и свет в доме тоже по-прежнему не горел, но зато входная дверь была разбита в щепки.
«Да что там такой сделалось?! – изумился Зофар. – Неужели бритый голова[26] пришел?! Совсем тогда дело плохо! Бритый голова шибко злой, они и убить могут!»
Что делать дальше, он не знал. Было ясно только одно – возвращаться в дом сейчас для него смертельно опасно. Если уж бритоголовые заявились сюда ночью, то ничего хорошего от их появления ждать не приходилось.
И в это время в разбитых дверях дома появилась огромная фигура. Она была невероятно высока, так что вылезти наружу смогла только на четвереньках. Когда фигура выпрямилась, то роста в ней оказалось без малого метра три. Это было чудовище, настоящее чудовище. От одного его вида у Зофара волосы на голове встали дыбом. Уродливую голову жуткого монстра украшали два изогнутых, как турецкие ятаганы, рога, могучие лапы заканчивались окровавленными когтями, глаза в темноте светились багровым светом.
«Шайтан![27] – пронеслось у Зофара в голове. – Большой шайтан!»
Наверное, самым правильным для Зофара было бы немедленно бежать из этого ужасного места, но ноги почему-то совсем не слушались его. Он бессильно опустился на колени и, молитвенно сложив ладони, обратился за помощью к Аллаху. Тем временем шайтан повернулся к дому, вытянул вперед свою когтистую лапу, и из нее вырвался поток яркого багрового пламени. Барак вспыхнул моментально, как будто его со всех сторон облили бензином. В свете языков огня Зофар смог рассмотреть шайтана во всех подробностях. Описать его наружность у него просто не хватало слов. Только одно определение подходило для этого полностью – шайтан был ужасен.
