Галина Гончарова - Корни зла
– Надо. Теперь поздно.
– Да. Для вас уже все – поздно. Завтра – полнолуние. Я люблю такие дни…
– Кстати! Какие дни?! Какой сегодня день?!
– Почему тебя это интересует?
– Тебе что – ответить жалко?
– Пятьдесят шестое озеленя.
Я кивнула. А Тёрн прислал мне письмо двадцать восьмого озеленя. Серьезно мы погуляли. Почти месяц по календарю мира техники. Ну и пусть. Не жалко. Только вот народ теперь с ума сходит, правителя возвратить надо…
Как же нам вывернуться? Магии почти нет. Да и была бы…
Что я могу сделать? И вообще – могу ли я хоть что-то сделать?
Сложный вопрос.
Хотя…
Был только один шанс. Но для него требовалось уединение – и хотя бы часа два покоя. И чтобы никто нам не мешал. Я посмотрела на элвара, который перестал быть незнакомцем и превратился в Дирмаса, сына Эрваса и Вольгианы.
– Я была уверена, что ты вырастешь дешевкой. Знаешь, твой папочка держался достойнее.
– Да что ты можешь знать о моих родителях, человечка!
Ох, сейчас я тебе поубавлю презрения. Хорошо бы вместе с зубами, да ошейник не позволит. Но я и словами тебя доведу.
– Ты, дурак, сам, своими руками, создал временную петлю, благодаря которой и померли твои предки. Когда твоя тупая подружка попыталась нас угробить, я отбила заклинание, но сила, вложенная в него, унесла нас в прошлое. Было бы ее чуть поменьше – и мне бы даже жизненной силы не хватило. Но ты вложил с избытком. Жертвы небось приносил?
Дирмас был настолько ошарашен, что даже не нахамил в ответ.
– Приносил. Как ты догадалась?
– Мы с тобой не первый раз сталкиваемся. И ты не первый раз по ушам получаешь. Вот я и изучила твои методы. Ни хвоста ты в магии не понимаешь, плетения грубые и корявые, только что силы немерено. Но будь ты природным магом, а не кровопийцей – ты бы обязательно учился. Хоть в Универе, хоть частным образом. Плетения оказались бы тоньше и грациознее. А у тебя они скучные и примитивные. И отбить легко, и разрушить. А каким образом маг-неумеха может получить много силы? Да только жертвой.
– Все так. Вот вы мне на жертву и пойдете. Заряжу пару амулетов. Мне нужно будет много сил, чтобы спокойно править в Элварионе.
Дирмас ехидно улыбался.
– У тебя ничего не получится, – подал голос Тёрн.
– Получится.
– Как это хрестоматийно. Герой говорит злодею: «Ты не добьешься своей цели, мерзавец!» И помирает на алтаре с кинжалом в глотке и непреклонностью во взгляде, – прокомментировала я.
– Именно, Ёлочка, именно. Даже если у меня и ничего не получится, вас это никак не затронет. Вам на том свете будет все равно. Кстати, а почему я оказался в роли злодея? Это моего отца убили, мою мать преследовали, как загнанное животное, меня объявили вне закона…
– А если ты рискнешь поплыть на корабле, тебя еще и притопят на неглыбком месте, – дополнила я. – Сирениды прекрасно помнят твою ауру. Считали из памяти гройнов.
– Да, с этими рыбохвостыми я промахнулся. Но могло быть так удачно… Я бы получил власть в Милотане, а потом элвары сами пришли бы под мою руку.
– После пятого кувшина водки чего только не примечтается… – посочувствовала я.
– Ничего, в этот раз все будет хорошо. Вы у меня в руках. И в живых я вас не оставлю. Ёлочка, мне даже жаль, что вы окажетесь мертвы и не увидите моего триумфа.
– Если ты таки станешь королем Элвариона, я буду только рада, что померла. Некоторых вещей лучше не видеть. Дурак на троне – хуже чумы в короне.
– А вы у нас еще и непризнанная поэтесса?
– И не у вас, и вполне признанная. Мои стихи про Буздюка до сих пор поют!
– Бедный Буздюк. Что ж, круг замыкается. Он попал в руки к вам, вы – в руки ко мне…
– Значит, это судьба, – печально вздохнула я. Тёрн хранил молчание. Ругаться я все равно умею лучше, а поторговаться не выйдет. Умирать все равно придется. Долго и печально. Кстати…
– И когда ты нас собираешься жертвоприносить?
– В полночь, как и положено. Обряд длится сутки. Начну я с братишки. А ты, ведьмочка, пойдешь на сладкое.
– Кислое.
– Что?
– А, неважно. Важно другое. Сейчас еще и полудня нету.
– Так.
– Замечательно. Нам что – двенадцать часов думать о смерти? Вот уж неохота. Скажи, имею я право на последнее желание? Как достойный противник и просто красивая женщина?
Я постаралась, чтобы мои движения выглядели наиболее соблазнительно, откинула связанными руками волосы и чуть выдвинула вперед грудь. Эх, вот Березка проделывает такое, даже не моргнув глазом, и получается очень сексуально, а у меня… а у меня на голове стог сена и половые признаки лучше искать на ощупь. Увы.
Но в глазах элвара загорелся интерес.
– И что же ты хочешь, женщина-противник?
– А чего может хотеть женщина? Норковую шубку и виллу в Ницце, – опять не удержалась я.
– Что?
– Простите, детские мечты. Так вот. Мое последнее желание – день любви вот с этим типом, – я развернулась и ткнула пальцем в Тёрна.
Элвары опешили.
– Ёлка? – Тёрн просто не понял, почему здесь и сейчас меня разобрало.
– Вам что – некогда было?
Дирмас тоже не понял. Вот и ладненько, вот и чудненько…
– И некогда, и просто неохота. А сейчас у нас целый день впереди. Если я правильно помню все функции этих ошейников, там есть и запрет на причинение себе и друг другу вреда, так?
– Да.
– Ну, так включи его и дай нам перед смертью почувствовать себя любимыми.
– А может, стихами обойдемся? – попытался вставить Тёрн, но я пнула его по ноге.
– Еще чего! Завтра меня будут пытать, так хоть сегодня удовольствие получу!
– Что ж, логично, – мерзко ухмыльнулся Дирмас. – Старайся, Ёлочка. Я буду приглядывать за вами. И если мне понравятся твои навыки в постели, я даже подарю тебе, лично тебе, жизнь и свое внимание – на пару дней.
– О, я буду очень стараться. И думаю, что тебе понравится, – мурлыкнула я. – Вот у Тёрна никогда не было претензий, правда, дорогой?
– Абсолютная, – подтвердил элвар. И даже не поморщился от боли. Рабские ошейники не давали солгать, но разве я сказала неправду? У Тёрна действительно не было никаких претензий. У нас ведь вообще ничего не было…
– Что ж… – Похабству улыбочки на морде Дирмаса мог позавидовать любой режиссер порнофильмов. Он достал из кармана что-то похожее на палочку с несколькими сучками и последовательно надавил на четыре из них. – Теперь вы никому не сможете причинить вред или совершить самоубийство. Вот ключи от ваших наручников. Расковать друг друга вы и сами сумеете. И трахайтесь на здоровье… ха-ха, пока оно у вас есть…
Так мерзко посмеиваясь, он вышел за дверь. Тёрн тут же схватил ключи, притянул меня к себе – и принялся возиться с цепями. Не прошло и минуты, как они оказались на полу, а я взялась освобождать элвара.
– Ну вот. Мы почти свободны. Замечательно.
– Замечательно?! Ёлка, ты с ума сошла?! Зачем тебе понадобилось торговаться за такую чушь?!
Я только головой покачала. И показала на ошейники, на комнату вокруг – недаром же Дирмас обещал наблюдать за нами… И мягко взяла элвара за руку.
– Я тебя тоже люблю. Пусть хоть это у нас будет, если больше ничего нельзя.
Фиалковые глаза были полны тоски и боли.
– Почему так поздно для всего… так поздно…
– Мы еще живы, любовь моя.
Другие слова его не убедили бы. Я первая потянулась губами к его губам, и Тёрн поцеловал меня, сперва стесняясь и медля, а потом более сильно и страстно.
Мы срывали друг с друга одежду, как безумные. Не знаю, о чем думал Тёрн. А у меня в голове билось суматошное: Вот так вот… Лишь бы не догадался… Лишь бы я смогла…
Первый порыв страсти хлестнул по нам ураганным ветром – и умчался, оставив нас на кровати – обнаженными и пристально глядящими в глаза друг другу. Фиалковые глаза элвара светились любовью и нежностью. Родной мой, как же ты так… Почему я не подумала, почему ты не подумал…
Единственный мой, неповторимый, любимый… почему я раньше этого не понимала, почему не говорила…
Я потянулась к элвару и пробежалась кончиками пальцев по его лицу, стараясь запомнить все, до самой малейшей черточки. До последней морщинки, мельчайшей складочки…
Самый красивый мужчина. Мой любимый мужчина. Как жаль, что этот час – все, что у нас будет. Так мало… Так много…
Видит небо, если бы мне предложили целую жизнь без элвара – или вот эти десять минут и смерть, я бы не колебалась в своем выборе. Хотя я и так не колебалась.
Тёрн крепко прижал меня к себе, я чувствовала его возбуждение, но почему-то он не двигался.
– Любимый мой…
Элвар моргнул. И я увидела, как по его щеке катится слеза.
– Ёлка, до чего же я нас довел! Мой клятый авантюризм! Мое самомнение! Я должен был прошерстить всю память Эли! Пересмотреть каждый день, каждый ее час… Но я просто побрезговал! А теперь мы погибнем здесь. И я буду знать, что ты остаешься в лапах этого подонка… Я так мечтал подарить тебе весь мир. И отнимаю твою жизнь. Я бы лучше сам тысячу раз умер.
