Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1
– Ладно, наш терпеливый, но дюже любопытный друг Клаусс, сейчас я облегчу твои страдания, только придётся тебе ещё немного потерпеть, буквально самую малость, – пробормотал Джо, резким движением попытавшись выдернуть длинную тонкую стрелу из многострадального пупа. А я-то было подумал, что он собирался облегчить ему страдания самым простым и традиционным способом, превратив его обратно в мишень, и всего делов. Ан нет, такое возможно лишь среди дурно воспитанных людей, а этот Джо был, видимо, не самый плохой человек.
Наконечник засел глубоко и вышел не сразу, пришлось немного поднатужиться и поковыряться. А со стороны казалось, что он таким макаром все кишки ему намотает на злосчастный наконечник. Но нет, ничего, как видно, обошлось! С неприятным хрустом стрела всё же вышла, а Клауссон потерял на некоторое время сознание. Как видно, от счастья. Он весь обмяк, словно пальто, забытое кем-то и сиротливо пылящееся на крючке в школьной раздевалке. Затем хозяин школы поднёс стрелу к своим глазам, придирчиво её рассмотрел, понюхал зачем-то и задумчиво проговорил:
– Ты, надеюсь, не будешь против, если мы будем считать твоё наказание законченным? Вижу-вижу, что ты согласен. И скажи спасибо тому, кто столь ощутимо сократил для тебя его срок.
Он поднял руку, в которой всё ещё держал окровавленную стрелу с белым оперением, на уровень глаз Клауссона, который уже успел прийти в себя. От вида окровавленной стрелы с ошмётками запёкшейся не то рубахи, не то его собственной кожи с мясом он вновь с успехом лишился чувств. Потом Джорджиониус, оставшийся вполне довольным произведённым эффектом, достал маленький глиняный пузырёк, с характерным звуком выдернул хорошо притёртую пробку и обильно полил рану. Как ни странно, на животе бедолаги Клаусса после этого не осталось никакого следа. Кровь исчезла, рана затянулась, только небольшая рваная дырка на рубахе чересчур терпеливого пациента напоминала о былом.
А Джо внимательно посмотрел на Юриника и, ласково улыбнувшись, проговорил:
– Иди, дружище Клауссон, садись вместе со всеми и впредь не суй свой любопытный нос куда не следует, а то станешь мишенью для всякого рода неприятностей и неминуемо накличешь приключений на свой живот или другое, не менее болезненное и дорогое тебе место.
Снятый всеобщими усилиями с крюка Клаусс нетвёрдой походкой побрёл в нашу сторону и с видимым наслаждением уселся на первое попавшееся свободное место.
«Да уж, – подумалось мне, – суров этот Джорджиониус, но что он способен сделать супротив коварнейшего существа и лучшего домового всех времён и народов Максимилиана Великолепного, если нам вдруг вздумается тоже немножко пошпионить за ним? Сдаётся мне, что ничего он не сделает, не так страшен чёрт, как его малюют. Хотя… коли у него есть скатерть, очень может быть, есть и свой ручной домовик-перехватчик? Ладно, посмотрим. В любом случае Максимилиана необходимо предупредить».
Пока я предавался размышлениям, Джордж продолжал увлечённо рассказывать, расхаживая кругами по кафедре и сцепив за спиной в замок руки:
– Я хочу продолжить разговор о возможных наказаниях. Возьмём нашего учёного ворона. Кто его не знает? Но мало кто знает, что он не всегда был вороном, около двух месяцев назад он был, как и вы, человеком! Только человеком, очень любящим, прямо-таки жаждущим насытиться до полного изнеможения мясом. Натрескаться до отвала, несмотря ни на что и вопреки всему! Уж чего я только с ним ни делал: и просил его, и уговаривал, и убеждал, и даже угрожал – всё впустую! Наш ненасытный Коршанчик всё смиренно выслушает, со всем согласится… и отправится набивать с горя свою бездонную ненасытную утробу! Он всегда был жутко голоден и готов ради того, чтобы обожраться, на всё. Зато теперь он может быстро летать и находить себе целое множество всевозможных мясных лакомств. С точки зрения ворона, конечно. Ведь теперь его новое обличие не предполагает пристрастие к особенным кулинарным изыскам и деликатесам. За редкостное лакомство вполне сойдёт и смердящая дохлятинка, без году неделю валяющаяся где-нибудь под кустами в сточной канаве. Из-за своего непомерного обжорства он провалил мне одно крайне ответственное и важное мероприятие, и это была последняя капля, переполнившая глубокую, но не бездонную чашу моего ангельского терпения.
Теперь же Коршан всегда и везде поспевает вовремя, ибо я, по доброте душевной, дал ему крылья. Раньше он был просто желудком на ножках, а теперь он ещё и летающий, особо скоростной премудрый желудок с относительно мощным вооружением – клювом. К тому же прежде он был слишком злым, вспыльчивым, вредным и, что самое раздражающее, редкостным и необыкновенно изощрённым сквернословом. Бывало, как завернёт что-нибудь особенно глумливое и дюже отталкивающее, так хоть стой, хоть падай! Да ещё словечки научные вставляет где ни попадя. Когда же про себя всё это неблагозвучие несколько раз повторишь, прежде чем представить, так сказать, в натуральном свете и объективном ракурсе, так просто ужас берёт и оторопь ещё долго мучит.
Всех этих сомнительных достоинств у него было слишком много даже для меня! Вот я ему и помог. Чего только ни сделаешь во имя великого и прекрасного чувства любви ко всему живому и чувства глубокой ответственности за ближнего своего! И всё благодаря моей мягкосердечности и душевной доброте. Но не буду себя расхваливать. А вы, безусловно, можете его поздравить, ибо он, смею надеяться, стоит на пути к исправлению. Не правда ли, любезный Коршан?
Любезный Коршан выглядел крайне сконфуженным. Если бы он только мог прямо сейчас провалиться сквозь землю! Или съесть кусочек мяса, ну, на худой конец обглодать эту вот вкусную и ароматную стрелу, на которую он давно и вожделенно поглядывал. Коршан непременно совершил бы любое из вышеперечисленных действий, но увы и ах! Он просто поднялся в воздух, сделал пару кругов вокруг зала, отчаянно что-то бормоча от переполнявших его трепетную загадочную душу эмоций, и приземлился на своё прежнее место уравновешенным и спокойным.
Чужая душа – потёмки. Кто знает, что двигало им, вынуждая принимать обстоятельства и меняться? Иногда с возрастом приходит мудрость. Иногда мудрыми нам помогают стать окружающие. Меняются жизненные цели, да и сама жизнь меняется. Неизбежно приходит разочарование, что влечёт за собой поиск новых источников интереса, радости и удовлетворения. И всё это кажется вполне нормальным. Многое приходит с опытом, в том числе с опытом собственных ошибок. Так, конечно, проще и нагляднее, но многие учатся и на ошибках других. А некоторые, особо одарённые, вообще ни на каких ошибках не учатся, они готовы наступать на одни и те же грабли по много раз и даже не осознавать этого, или осознавать и получать удовольствие.
Вот и я, быть может, такой же, как Коршан, в чём-то. Здесь всё индивидуально, и каждый человек делает из ситуаций свои выводы. Даже если ситуации будут очень похожи, совершенно разные люди будут выносить разное из них для себя.
Есть, конечно, и такие, которых ничему жизнь не учит, но это скорее исключение.
При этом каждый из нас порой вынужден с чем-то завязать, что-то решительно прекратить, прервать или закончить, причём навсегда. От этого нам бывает тяжко. Мы запрещаем себе нечто беспокоящее и вместе с тем желанное и важное, и будь это легко – всё было бы слишком просто.
Но можно ли и вовсе обойтись без жёстких запретов и лишений? А если призвать себе в помощь разум и использовать умеренность? Попытаться заменить удовольствия. Отыскать и полюбить, вытесняя тем самым некие пагубные пристрастия, осторожно меняя свои… или даже не свои, особенности и черты. Всё это можно сделать, но это работа, а работать никому не хочется, тем более над собой любимым.
Жизнь может быть трудной, но желательно не делать её сложной, ибо ложный путь порождает множество сомнений. Надо лишь научиться не принимать невозможное, признавать необходимое, не терпеть невыносимое, и тогда жизнь сделается ярче, разнообразнее, заиграет новыми красками и станет много легче, чем думается теперь.
Наверное, жизнь Коршана была не из лёгких. Пока можно было лишь предполагать, выберет он трудности или сложности, это покажет время. Зато с Джорджиусом всё очевидно до невозможности, такому трудности ни к чему:
– Ладно, на сегодня эксцессов хватит, начало обучения послезавтра. Вновь прибывшие, идите со всеми, выберите любую свободную комнату и располагайтесь, ни в чём себе не отказывая. Да, чуть не забыл предупредить, всех касается: из Подземного города выход свободный, только советую не забывать, что наверху забавные, но злобные и жадные амекарцы, которые, безусловно, будут рады встрече с вами. Да и лесные люди вряд ли ждут вас с цветами и объятиями. Если случится что-то важное, то сбор здесь, об этом вы узнаете по удару колокола или по истерическому карканью ворона. До встречи, друзья мои, до встречи.
