Андрей Посняков - Семейное дело
— А ты здесь каким макаром? — брякнул Газон, потирая подбородок и раздумывая, как проще завалить чела.
— Я из полиции, господин Левый, — строго напомнил Дима. — Я всегда там, где нужно.
— А ведь где-то сейчас квартиру небось подламывают.
— Буду и там, — пообещал полицейский. — А пока сообщите органу государственной власти, что вы нашли?
— А где орган?
— Орган — это я.
— И не стыдно?
— На что ты намекаешь, Левый?
— Грузовик по пьянке утоп, мы и нашли, — торопливо сообщил шас, опасаясь разрастания скандала. И одновременно оттирая плечом набычившегося дикаря. — Неужели не видно?
— Мне — видно, — не стал скрывать Дима. После чего резко обернулся, прислушался к доносящимся из леса голосам, поскучнел и добавил: — А вот какую лапшу вы будете вешать им?
* * *Замок щёлкнул и раскрылся так быстро, словно обрадовался их приходу и едва справился с нетерпением, и Лера не сдержалась:
— Ловко у тебя получилось.
— Так ведь я полицейский, — усмехнулся Ройкин, аккуратно вешая висячий замок на гвоздик, что был прибит справа.
— Полицейских учат вскрывать запертые двери?
— В обязательном порядке.
— Зачем?
— Затем, чтобы вламываться в гости к невинным девушкам.
— Ко мне ты всегда стучал.
— Потому что ты — это ты. — Дима помолчал и стал серьёзным: — Что дальше?
— Нужно войти внутрь.
— Так пошли.
— Пошли.
Ройкин снова усмехнулся, пожал плечами, приоткрыл маленькую боковую дверь, поморщившись от скрипа, и шагнул в церковь. Лера осторожно последовала за ним.
Они молча поднялись по узкой лестнице — видимо, это был технический или запасной ход — и оказались в притворе.
Лера, подумав, перекрестилась на пороге. Ройкин же уверенно шагнул в темноту храма, едва разгоняемую лампадами, и, не оборачиваясь, осведомился:
— И что мы здесь ищем?
Осведомился необычайно приятным, грудным, женским голосом.
Вздрогнул, обернулся и наткнулся на насмешливый взгляд чёрных глаз Леры:
— Забыла тебя предупредить, Эля: внутри церкви магия не действует.
— Совсем? — белокурая красавица на удивление быстро пришла в себя.
— Абсолютно, — подтвердила брюнетка. — Гарантия графа Спицына.
— Когда ты догадалась, что я — это я?
— Только что. — Лера улыбнулась. — Ты ведь метаморф, да? А вас никто не способен почуять, если вы того не хотите.
— Я не просто метаморф, — гордо вскинула подбородок Эльвира. — Я — графиня Озёрская, понятно? Я пришла за своим наследством!
* * *Сначала Цыпа решил, что ничего интересного ещё долго не будет, поскольку Валерия Викторовна и мужик, идеально загримированный под Ройкина, взломали боковую дверь и проникли в церковь, а грабёж, как всем известно, дело не секундное.
«Ах, Валерия Викторовна, Валерия Викторовна… Как же вы докатились от преподавания изобразительного искусства до банального воровства?»
Такая выходка могла затмить даже беспорядочную половую жизнь молоденькой учительницы: мало того, что крутит шашни с двумя кавалерами одновременно, так ещё и храмы по ночам грабит.
За такие фокусы Лере грозило уже не общественное порицание и позор, а полновесный срок, и вероятность добиться от неё благосклонности повышалась до невиданных высот, но… Но сначала размечтавшийся Цыпа вспомнил о своём нынешнем компаньоне — Ройкине, понял, что полицейский вряд ли позволит так обойтись с девушкой, вздохнул, прогоняя сладкие видения, бросил взгляд на часы… А в следующий момент вздрогнул и едва не вскрикнул от неожиданности: дверца распахнулась, и из здания в церковный сквер выкатились рычащие, вцепившиеся друг в друга… девушки?
Да, наверное, девушки.
Тёмненькая — Лера и ослепительная блондинка, в которой ошарашенный Цыпа признал мёртвую Эльвиру.
— Нет!
Но в полной мере насладиться видом дерущейся покойницы у подростка не получилось: очертания сцепившихся девушек неожиданно расплылись, исказились, словно были сняты на некачественную плёнку, на мгновение показалось, что они превратились в сгустки плотного тумана, а затем Борис увидел чудовищ.
Одно — приземистое, мощное, с короткими рогами, сверкающими зелёными глазами, чёрным провалом на месте носа, клыкастой пастью, когтями на лапах и шипастым хвостом. Второе — гибкое, изящное, но страшное своей скоростью, с когтями на лапах и ещё — с многочисленными щупальцами, растущими из всего тела, и некоторые из них уже вцепились в первое чудовище, пытаясь пробить плотный панцирь.
Рычание стало настоящим.
В воздухе запахло персиками, и перепуганный Цыпа грохнулся в обморок.
* * *— Убью!
— Полиция! Все на пол!
— На!
Удар едва не достигает цели. Ройкин стреляет в воздух, но народ вокруг опытный, почти все — охотники, их на голый выстрел не возьмёшь. Особенно сейчас, когда люди разозлились, а близость вожделенной добычи туманит головы почище крепкой водки.
— На!
Хрясь. Кувырк. Стон боли.
— Скотина!
— Убью!
Пистолет улетает в чавкающую болотную жижу. Ройкин пытается его догнать, но пропускает удар ногой в живот и матерно обещает всех пересажать. Увещевания Спиридона: «Ребятушки, спокойно!» — никто не слушает. Кажется, что дерутся все против всех…
Ну, в общем, к этому и шло.
«А вот какую лапшу вы будете вешать им?» — спросил тогда полицейский, но ответить ему не успели — из лесу вырвалась толпа полуодетых работяг и охранников. В руках — факелы и фонарики, в глазах — алчность. Увидев извлечённый из болота грузовик — взвыли. Потому что догадались.
Но и тогда, наверное, массовой драки можно было избежать.
Ройкин вышел вперёд, вытащил значок и пистолет. Значок направил на толпу, пистолет — в воздух и рявкнул: «Внимание! Ситуация контролируется озёрской полицией!» — и тем заставил первые ряды остановиться. Ройкину начал вторить Спиридон, сообразивший, что просто так добраться до сокровищ не получится, и дело почти сладилось, но…
С криком: «Это наш клад, нищеброды! Пшли вон отсюда!!» — Сигизмунд Феоклистович Левый неожиданно и метко запустил во всё ещё бурлящую толпу весло, разбив пару голов и вызвав естественный ответ.
Народ рванул на обидчика.
«В машине золото!»
Давка, драка, выстрел в воздух, который заканчивается ничем, желание добраться до сокровищ, удары и кровь. Люди рванули к грузовику, почти смели вскочивших на борта кладоискателей, однако неловкая фраза: «Охрана! К бою!» — всё испортила. Работяги решили, что их собираются кинуть, господин Левый очень вовремя «засветил» кому-то камнем в голову, и побоище перешло в режим: «Победитель получает всё!»
— Хватай сокровища!
— Хватай!
— Бей!
Темнота добавляла уверенности, но мешала различать детали, и потому никто не увидел, как получивший по голове архитектор Кумарский-Небалуев, Сулейман Израилович, герой светской хроники и профессиональных журналов, полненьким ужом проскользнул под днище старинного грузовика, уселся там и, изредка вздрагивая от особенно сильных криков, принялся что-то лихорадочно нашёптывать…
* * *«Ну, конечно, кто ещё вспомнит о заклинании, кроме меня?» — пошутил Бруджа, набрасывая на дерущихся монстров морок, делая их невидимыми и неслышимыми для неспособных к магии окружающих. Завтра, разумеется, явившиеся в храм челы увидят истоптанную, изрытую землю, начнут задавать вопросы, дивиться, откуда взялись такие странные следы, но это — завтра. А пока нужно застраховаться от случайных свидетелей, один из которых уже свалился в обморок при виде раскрепостившихся «девочек».
На любопытного щенка Петру было плевать — всё равно его словам никто не поверит, а карта памяти фотоаппарата — об этом вампир тоже позаботился — оказалась девственно чиста.
Итак, ситуация под контролем, Озёрск чудовищ не увидит, и следующий шаг должна сделать Эльвира…
— Ну, девочка, загрызи эту суку!
Однако, приглядевшись к происходящему, Бруджа с сожалением констатировал, что его прекрасная подруга терпит поражение.
Потому что трудно, почти нереально противостоять в ближнем бою накинувшей боевую шкуру моряне. Даже навы, самые опасные воины Тайного Города, не любят сражаться с оборотнями, чего уж говорить о других бойцах? Моряна сильна и вынослива, её шкуру тяжело пробить, а два сердца гарантируют, что она будет сражаться, даже получив одну фатальную рану. Моряны нечувствительны к магии, а единственный артефакт, способный причинить им вред — «Око василиска», — Эльвира потеряла.
И дело её казалось проигранным, но…
Моряна чрезвычайно опасна, однако противостоял ей сегодня не менее страшный монстр. Сумевший нанести сильный первый удар.
В отличие от морян, умеющих принимать лишь два облика: обычный и чудовища в боевой шкуре, метаморфов можно было назвать настоящими оборотнями, поскольку они могли превращаться в любое существо или предмет, и единственным ограничением выступало условие сохранения веса. При этом метаморфы могли в точности копировать и внутреннюю структуру объектов — если они её знали, разумеется, — и становясь, к примеру, человеком, добивались такого сходства, что ни один маг на свете не мог бы опознать оборотня.
