Карина Демина - Механическое сердце. Черный принц
Гранит скользил вдоль берега, который становился выше. Скалы срастались друг с другом в бурую громадину. Подошва ее, вылизанная морем до блеска, сияла на солнце, а вдоль хребта вытянулись седые ледники.
– Есть в Лагсате и обычные дома, человеческие. Там продают диковины, привезенные из других земель, ароматное дерево и масла. Маски из черного камня, говорят, это человеческие боги… говорят, за морем есть земли, где живут только люди, но это – совсем дикие люди. Они ходят нагими и не знают огня, а своим богам приносят в жертву других людей…
Это походило на странную сказку.
Чудесную сказку.
В ней было море и дракон, потерявшийся между небом и водой. Круглый шар солнца, наливавшийся характерной вечерней краснотой. Горы.
Брокк, близкий как никогда прежде.
Гранит опустился на широкий карниз и сложил крылья. Его когти пробили седое покрывало старого льда, а шея вытянулась вдоль кромки, словно дракон не до конца верил в благоразумие наездников. Брокк спрыгнул первым и присел, забавно вытянув руки.
– Затекли, – пояснил он. – Сейчас сама почувствуешь.
Он вытащил из сумки длинную веревку, которую пристегнул к упряжи, второй же конец закрепил на поясе Кэри.
– Страховка.
Ноги и вправду затекли. Сперва Кэри показалось даже, что она в жизни не сумеет их согнуть. Брокк же, опустившись на одно колено, принялся разминать мышцы.
– Сейчас будет немного неприятно…
– Прекрати.
– Тебе не нравится?
В его глазах улыбка, а морщины не исчезли, стали глубже.
– Почему ты все время хмуришься. – Кэри стянула зубами рукавицу и прикоснулась к этим морщинам, стирая их.
– А я хмурюсь?
Холодная кожа, и из-под черного платка, которым Брокк обвязал голову, выбилась прядь.
– Хмуришься.
– Все время? – Он смеялся.
Здесь, на вершине горы, с пропастью под ногами – Кэри чувствовала ее, отделенную лишь узким крылом Гранита, – ее муж смеялся.
– Почти.
– Больше не буду. – Он все-таки поднялся с колен и подал руку: – Идем… я покажу тебе горы.
…уже не синие и не зеленые, почти прозрачные, вырезанные наспех из громадной друзы хрусталя. И ледники теряют серость, глотают солнечный свет, тянут к нему хрупкие ветви кристаллов.
– Слышишь ветер? – Брокк стоит на краю. И потревоженный его ботинками, снег сыплется в пропасть. Он здесь легкий, невесомый почти, и снежинки на мгновение-другое замирают в пустоте, прежде чем исчезнуть в черном зеве провала. – Закрой глаза. Не бойся, закрой.
Не боится.
Разве что самую малость, но сил хватает, чтобы поверить и, приняв руку, ступить к краю. А Брокк, оказавшись за спиной, смыкает руки.
– Знаешь, о чем он поет? – Его голос вплетается в шепот ветра, а тот, обжигающе-ледяной, касается губ, забирая слова.
– О чем?
Для ветра не жалко слов. Он принес в подарок запах старого льда и мокрого камня: где-то внизу, на земле, такой вдруг далекой, реки бегут к морю.
– О свободе… – Брокк вытащил ленту из косы.
– Что ты…
– Подари ему, он будет рад.
И полоска атласа соскользнула с ладони.
– А ты… подарил?
– В первый раз, когда я поднялся сюда, я провел на вершине сутки. Здесь было… свободно.
Брокк расплетал косу, и ветер, бросив ленту, спешил помогать.
– Я словно наново научился дышать. Стало вдруг неважным все, что было внизу… война? Пускай. Дом? Я? Я стал… иным, но только здесь.
На краю обрыва.
– Внизу все вернулось на круги своя, но стоит появиться здесь…
…близость пустоты. И всего-то нужно, что решиться, сделать шаг, раскинув руки. Ветер обещает поймать, но правда в том, что ему вскоре наскучит игрушка.
Ленту он уже потерял.
– Не думай о плохом. – Брокк провел обледеневшей перчаткой по щеке. – Проголодалась?
…пикник над обрывом.
И плетеная корзинка, из которой выглядывает узкое горлышко винной бутылки. Клетчатая скатерть со знакомыми уже георгинами. Тентом, защитой от снега – полураскрытое драконье крыло. И свет, проникая сквозь него, красит белые глиняные тарелки розовым.
Подушечки. И медвежья шкура, на которую усаживают Кэри.
– Я не замерзла!
– Тебе так только кажется. – Ее муж порой отличался поразительным упрямством, но на шкуре хватило места для двоих.
– На самом деле, только спустившись, ты поймешь, насколько здесь все иначе. – Брокк присел рядом и, стянув перчатки, сунул их за пояс. Он расставлял тарелки и высокий, закутанный в несколько слоев полотна горшок. – Но поесть следует сейчас. Времени осталось не так и много.
– Возвращаться пора?
Вниз. К игрушечным домикам, к длинному ангару, почти утонувшему в сугробах, расчищенной дороге, по которой можно было добраться до небольшого городка… а там и до побережья рукой подать.
– Еще нет.
– Тогда почему?
– Скоро закат. А закат лучше встречать в полете.
Странный ужин. И свеча под стеклянным колпаком. Запах воска, дыма и остывшее мясное рагу. Брокк забыл о вилках, впрочем, как и о ложках. Есть приходилось руками, вылавливая куски мяса из каменеющей на морозе подливы. И Кэри облизывала пальцы, закусывала мягким холодным хлебом и жмурилась от удовольствия.
Вино.
И кружка с трещиной на ручке, ручка обмотана шнуром, и держать удобно. А вино сладкое, приправленное травами, но ледяное до того, что пить приходится маленькими глотками. Но холод тает, и вино одаривает хмельным теплом.
Или это греет медвежья шкура, наброшенная на плечи?
Брокк, который больше не пытается отстраниться. Сегодня он близок, ближе, чем когда-либо прежде. И Кэри опирается на его грудь, запрокидывает голову, смотрит снизу вверх…
– Что такое?
– Ничего… у тебя лицо загорело.
– Здесь солнце ближе.
Яркое, оно забралось на дальний пик и балансировало на вершине. Вот-вот и рухнет, покатится по склону огненным шаром, растапливая ледники.
– Оно не греет, но загар берется на раз. Буду темный…
– И снова хмуришься.
– Да? Я не заметил, прости.
Простит. И если сейчас он попросит вернуться, то… Брокк молчит и, глядя сверху вниз, касается ресницы.
– Снежинка, – говорит он, точно оправдываясь.
Наверное, и вправду снежинка.
Села. Растаяла.
Жаль.
– Ты уже заказала платье? – Он не убирает руку, и пальцы больше не холодны. – Тебе к лицу будет белый… морозный…
– Зачем платье?
И опять хмурится, в этом он неисправим. Кэри подозревала, что супруг ее в принципе неисправим, но странное дело, ничуть о том не сожалела.
…наверное, давно следовало сбежать от него…
…чтобы погнался.
– Королевский бал. – В голосе его мелькнуло недовольство.
Здесь было странно думать о Короле, платье и балах.
Бал?
Зимний перелом, самая длинная ночь. Самый короткий день, за которым начинается новый год… и в прошлом году их не приглашали. Или приглашали, но Брокк… спросить? Он гладит щеку, успокаивая не то Кэри, не то себя самого.
– Если ты не хочешь…
…опять она собирается уступить.
– Не хочу. – Брокк не стал лукавить и, наклонившись, коснулся лба холодными губами. – Если бы ты знала, до чего я не хочу там появляться. Но не пойти нельзя. И… думаю, тебе будет интересно.
Что она знает о балах?
…платье надобно заказать, ей ведь намекали, а теперь… до Перелома осталось несколько недель, и Ворт наверняка загружен сверхмеры. Он будет долго и томительно вздыхать, заламывать руки, пеняя на непредусмотрительность Кэри…
Ей к лицу белый?
Зимний… или выбрать что-то более яркое?
Она тряхнула головой, сбрасывая чуждые этому месту мысли. Потом. Успеется еще.
– Маскарад, Кэри… – Шепот Брокка щекотал шею. – За какой маской ты спрячешься?
– А ты?
– Если я скажу, ты меня узнаешь.
Теплое дыхание по щеке, и губы, словно невзначай, касаются губ, подбирают каплю вина.
– Даже если не скажешь, я тебя узнаю…
…по запаху ветивера, который привязался прочно. По темным перчаткам… или светлым, но все одно достаточно плотным, чтобы скрыть искалеченную руку. Брокк ведь не рискнет выставить ее. По смуглой загорелой коже. Просто потому, что рядом с ним сердце замирает.
И больно.
И сладко…
– Тогда подаришь мне танец? – Он не собирается отпускать ее.
– Я не умею танцевать…
– Если хочешь, я тебя научу…
– Здесь?
Гранит скрежещет и встряхивается, сбрасывая с крыльев снежную пелену.
– Под музыку ветра? – Брокк встает и протягивает руку. – Боюсь, что это не самая удачная идея… тем более, если я научу тебя танцевать здесь, то где возьму предлог, чтобы вновь появиться в твоем доме?
Он не просит вернуться.
И отступает. Складывает в корзинку грязные тарелки, и скатерть, и недопитое вино. А небо наливается тяжелым лиловым цветом. Солнце покраснело, того и гляди полыхнет.
– Вашу руку, леди. – Брокк с поклоном протягивает свою. И Кэри принимает…
…кажется, она будет не самой лучшей ученицей…
…танцы – это очень-очень сложно…
