Наталья Нечаева - Внук котриарха
– Сами разберемся, – оборвал его Ларионов. – Спасибо, вы свободны. Идите, работайте.
Видно было, охранник хочет еще что-то спросить, даже не спросить – получить внятное объяснение, чтоб успокоиться, но директор уже вновь уткнулся в монитор.
Оставшись один, он раз за разом пересматривал запись, раздраженно отмахиваясь от просовывающейся в дверь секретарши.
Глава Эрмитажа не понимал ничего!
Осторожно взял фигурку кота в руки, легонько подбросил. Кот тут же приземлился в его бережные ладони.
– Летать ты не умеешь, – качнул головой директор. – Тогда объясни, как?
Кот привычно скалился и молчал.
– Как там Пётр на медали выбил: «Небываемое бывает»? В то, что обычные пехотинцы могут взять в плен два военных корабля, поверить куда легче, чем в твою левитацию. Или Пётр мне неспроста рукой махал? – нажал селектор. – Соедините меня с Галей, ну, этой, кошатницей, что приходила.
Галя страшно обрадовалась звонку. Не потому что первый раз за пятнадцать лет ее работы в Эрмитаже позвонил Сам. Нет! Она тут же поняла, что САМЫЙ УМНЫЙ И САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ДИРЕКТОР нашел разгадку! И сейчас все встанет на свои места.
– Да-да, – обрадованно отозвалась она, – я здесь, Дмитрий Борисович, я слушаю!
– Кошки не объявлялись?
– Нет, – она даже не сказала это, просто помотала головой, будто он мог видеть.
– Вы меня слышите? Спрашиваю, кошки не вернулись?
– Нет, – хрипло выдавила Галя. – Сто раз проверяла.
– То есть, – он помолчал, – сейчас в Эрмитаже нет ни одной кошки.
И тут Галя вспомнила:
– Есть! У меня в кандейке пять штук в клетках сидят.
– То есть, кто-то все же вернулся? – Ларионов совершенно очевидно обрадовался.
– Нет, – Галя вздохнула еще тяжелее. – Этих я вчера поймала, сегодня хотели в клинику вести на кастрацию, но вы же запретили.
– Я?!
– Ну да. Ничего не выносить. Охрана всех предупредила.
– А, это. Ваших кошек это вряд ли касается.
– Значит, можно? Ой, спасибо! А то я думаю, вдруг и они исчезнут. Я тогда скажу, что вы разрешили?
– Пожалуйста. Только попозже, когда гости разойдутся. – Положил трубку, открыл бар, набулькал коньяка. Нюхнул, поморщился, задвинул бокал на полку, закрыл бар. – Этим не поможешь. Что день грядущий нам готовит? Какой черт день! Тут каждую минуту сюрпризы. Как будто Пандора мешок свой трясет…
Голодный бунт
Котофанка Галя заглядывала в подвал каждые полчаса. Или еще чаще. Сначала просто звала «кис-кис», потом пыталась выманить кошек на разные вкусняшки, третий раз пришла конкретно за Мартином.
– Мартин, Мартюшечка, мальчик мой, выходи! Тебе на работу пора! Теймураз тебя в мечеть возьмет. У его брата свадьба, хотят с тобой сфотографироваться. Говорит, если Мартина не будет, свадьбу придется отменять.
Никто никогда не узнает, каким усилием воли Мартин не отозвался на этот зов.
Потом Галя забегала уже просто так и все время проверяла миски, в которых с самого утра лежала нетронутая еда.
Время давно перевалило за полдень, а кошки сидели совершенно голодные. И это при том, что кроме полных мисок обворожительный запах источали Галины сухарики и принесенные ею же кошачьи лакомства, которые дворовые видели только по большим праздникам.
– Я, наверно, с голоду умру, – жалобно сообщила Морковка. – Я и так тощая, а сейчас вообще кишки к позвоночнику прилипли.
– А у меня уже голодный обморок, – пожаловалась Маркиза. – На лапы встать не могу, все перед глазами кружится.
– Мои тоже жалуются, – доложил заглянувший на разведку Рубик. – Гюльчатай ноет, что в глазах от голода темно, а Синеглазка плачет, что шерсть из хвоста выпадать начала. Но мы держимся! Хотя, честно говоря, когда я сейчас к вам по лазу пробирался, сам несколько раз головокружение почувствовал.
– А ну хватит! – рявкнул Бен Ладен. – Что за разговорчики? Баб еще могу понять, но ты – мужик! Головокружение он почувствовал. Мои когти почувствовать не хочешь?
– А сколько еще нам до штурма ждать? – спросил Пуша, тоже пробравшийся в Большой Кошачий.
– Этого никто не знает, – задумчиво проговорила Пуська. – В том-то и беда. Это может случиться в следующую минуту, а может – через пять часов.
– Почему через пять? Как через пять? – заволновались кошки. – Мы так долго не выдержим!
– Потому что через пять часов музей закроется, не оставят же они котов в клетках еще на сутки.
– Через пять часов ша штурм уже идти будет некому, – обреченно вымолвила Маркиза. – Вымрем от голода.
– Вообще-то даже в период наступательных боевых действий армию полагается кормить. Я бы сказал, особенно в период наступательных боевых действий. Причем штурмовым батальонам дают усиленное питание, – гордым тоном всезнайки высказался Василий.
– А мы – штурмовой батальон? – поинтересовался Фигаро.
– А я вообще фотосессию пропустил, может, главное событие в жизни, – грустно вздохнул Мартин. – Меня сегодня лично в мечеть звали.
– Ты что, мусульманин разве? – удивился не присутствовавший при Галином визите Пуша. – Никогда бы не сказал.
– Почему обязательно мусульманин? Мечеть – историческое здание, памятник архитектуры, а я там никогда не был. В Исаакии фотографировался, в Казанском тоже, даже у Спаса-на-Крови снимался, про мечеть даже не думал. Я вообще на ту сторону Невы ни разу не перебирался. А здорово было бы мимо Петропавловки проехать, Ростральные колонны вблизи увидать. И не пешком, заметьте, мне личный лимузин подавали. А так – ни себе, ни людям. Галя сказала, что без меня вообще и свадьба не состоится. Я-то ничего, стерплю, а молодых жалко. Как бы невеста с горя в Неве не утопилась.
– Ничего, – утешила Пуська, – не переживай. На твой век еще свадеб хватит, вон они как подорванные женятся и женятся.
– А потом разводятся, – хмыкнула Маркиза. – Я из-за этого на улице оказалась. Сначала сюси-пуси, любовь-морковь, давай котеночка заведем, пока ребеночка нет, потом в телефонах друг у друга копаются: кому это ты пишешь? А с кем ты о встрече договариваешься? Бах! Наш брак был ошибкой, разойдемся по-мирному. И котенок уже никому не нужен. Неделю шлялись по разным компаниям, вот тогда я точно чуть от голода не сдохла – еды-то не оставили! В форточку вылезла, чуть с карниза не сорвалась, когда до помойки добежала, думала – большего счастья в жизни и быть не может.
– Очень трогательная история, – смахнула слезу Пуська. – Но у тебя хотя бы была возможность добраться до помойки…
– Между прочим, в самое голодное время женщинам и детям всегда первым давали еду, – сообщила Морковка. – Так положено. Чтобы род не прервался.
– Нас это не касается, – напомнил Трофим. – Значит, и закон этот не работает. Вообще, хватит душу бередить, неужели потерпеть не сможем для благого дела? Вспомните, каково сейчас нашим товарищам в застенке перед лицом неминуемого членосечения?
– Не думаю, чтобы они тоже отказывались от еды, – высказался Гоа. – Перед операцией всегда дают усиленное питание.
– Ага, только оно в горло не лезет, – хмыкнул Бихар.
– Мне – лезло, – возразил Гоа. – Я подошел к вопросу философски: если нельзя изменить ситуацию, надо поменять свое отношение к ней. Операция была неизбежностью, а неизбежность всегда лучше встречать сытым.
– Ну да, дадут сигнал к штурму, а у нас ноги не идут, – слезливо проканючил молчавший доселе Батон. – Война войной, а обед по расписанию!
– А ну заткнулись все! – крикнул Бихар. – Бен Ладен говорить будет. А тебе, Батон, вообще давно пора на голодовку сесть, идешь, пузо по полу волочится, как у беременной кошки.
– Значит, так, – зловеще начал Бен Ладен, – я так понимаю, это бунт? Пораженческие настроения? За вражеский сухарь вы готовы продать свои ум, честь и совесть? Предать товарищей?
– Что вы, что вы, – залебезила Пуська. – Просто у меня, все знают, строгая диета. При моем заболевании очень важно принимать пищу по часам. Но я готова потерпеть.
– Вот, – немного смягчился Бен Ладен, – берите пример. Конечно, как командир я должен заботиться о наиболее слабых. Поэтому женщин и детей все же придется накормить.
– А стариков? Старики самая незащищенная категория, – прошамкал Тихон. – Гуманность любого общества…
– Заглохни, а? – вежливо прервал его Бен Ладен. – Договорить дай.
– Пожалуйста, пожалуйста, – тут же сдался Тихон. – Я просто хотел напомнить.
– Думаешь, командир без тебя не знает? – ухмыльнулся Бихар. – А ну все тихо!
– Продолжаю, – высокомерно произнес Бен Ладен. – Поскольку детей среди нас нет, то остановимся на женщинах и стариках. Я принял решение. Сегодня еду с кухни разносит новенькая. Кто-нибудь с ней знаком?
Все промолчали.
– Я так и думал. Судя по ее поведению, к кошкам она равнодушна. За три дня работы не поинтересовалась ни нашими именами, ни нашими привычками. Даже то, как грубо она наваливает в миски еду, говорит о ее полном пренебрежении к своим обязанностям.