Варя Медная - Принцесса в академии
А потом всё резко закончилось, и меня швырнуло на землю, вернее, на мостовую. Рядом приземлились узелок и сундучок. Последний от удара раскрылся.
Со всех сторон понеслись охи и ахи:
– Вы только поглядите!
– Как неприлично…
– А с виду ведь порядочная девушка.
– Все они с виду такие.
Я подняла голову и обнаружила, что лежу посреди проезжей части, и, судя по положению солнца, сейчас самый разгар дня. Улица была мне незнакома, а на зданиях развевались флаги другого королевства с изображением спирали бесконечности. Все вокруг суетились и куда-то спешили. По правую руку виднелась какая-то площадь, а по левую выстроились солидного вида особняки, какие бывают на центральных улицах: с портиками, колоннами и высокими ступенями. Между ними тут и там втиснулись многочисленные конторы и трактиры. Прямо за этими зданиями начинались жилые кварталы. Море крыш уходило к самому горизонту: островерхие, покатые, плоские, деревянные, черепичные, с башенками, шпилями, резными флюгерами. Они буквально налезали друг на друга и соревновались в затейливости.
– Магнус, где мы?
– Мне бы пару-тройку мушек, а там, глядишь, и соображу…
Его глаза всё ещё осоловело вертелись.
В следующую секунду меня чуть не сбила телега с гномами, которые везли самоцветы из шахты. Я едва успела увернуться. Сундучок так и остался лежать на дороге. Я сделала шаг к нему и снова отскочила, потому что перед носом пронеслась почтовая карета. Возница зыркнул на меня и погрозил кнутом. Я предприняла ещё несколько попыток забрать свои вещи. Все неудачные.
– В нашем королевстве даже на главной улице нет такого оживленного движения! Я уже скучаю по дому, Магнус, – пожаловалась я.
– Это случайно не ваше, милая барышня?
Мне в руки сунули сундучок и узелок. Я подняла глаза и поняла, что мои странствия окончены, ибо предо мной стоял юноша и в груди его сияло солнце.
Глава 2,
В которой я заключаю сделку и становлюсь нелегальной студенткой
Пока я стояла, пытаясь собраться с мыслями, он одарил меня рассеянной улыбкой и нырнул в ближайшую таверну под скрипучей вывеской «Наглая куропатка».
– Мой суженый… что мне делать, Магнус?
– Исходя из логики, следовать за ним. И вообще, почему ты меня всё время спрашиваешь? Я паук, а не нянька.
– Да-да, ты прав, – забормотала я и вдруг смутилась, представив, как буду объяснять незнакомому юноше свою проблему. Он расплывётся в ухмылке, аж кудри залоснятся от самодовольства, окинет меня оценивающим взглядом и скажет: «Дракон, значит? Успеть к утру? Ну, так ко мне ещё никто не подкатывал!»
Я тряхнула головой, прогоняя видение, покрепче сжала ручку сундука и решительно направилась к входу в таверну.
Внутри, несмотря на разгар рабочего дня, тоже было многолюдно. Вернее, людей сидело всего несколько, зато было полно орков и троллей, и вели себя они очень шумно, обсуждая последние новости: налёт на алмазную шахту.
Объект пристроился у окна, разложив перед собой какие-то листки и запустив пятерню в волосы. Пальцы были перепачканы чернилами, поэтому золотистые локоны приобрели пикантное синеватое мелирование. На его лице отображалась крайняя степень отчаяния, видимо, связанного с лежащими перед ним свитками.
Я разместилась в уголке, наискосок, в трёх столах от него.
– Чего нада?
На стол передо мной шмякнулось меню, придавив муху, на которую уже нацелился Магнус.
Я подняла глаза. Никогда не понимала хозяев, которые нанимают в раздатчицы гоблинш. Вот я согласна с папой, что на эту роль лучше всего подходят феи и нимфы. Он всегда велит нашему распорядителю торжеств нанимать для обслуживания званых обедов именно их.
Конечно, перегибать палку тоже не стоит. Так, в прошлом году у нас в королевстве разразился жуткий скандал, когда выяснилось, что хозяин одного популярного трактира выдавал сирен за нимф. Клиенты всякий раз уходили, раскошелившись на куда большую сумму, чем рассчитывали, и ещё извинялись, что захватили так мало денег. А уж чаевым завидовали даже леприконы. Рудокопы так и вовсе могли подкинуть девочкам пару-тройку алмазов. Работал бы хозяин по-тихому, и трактир процветал бы по сей день, так нет же, людям всегда мало. Всё вскрылось, когда клиенты начали поголовно испытывать волчий голод и приходить к мысли, что лучший способ его утолить – это заказать пару-тройку лобстеров и заморскую баклажанную икру, которую у нас отмеряли, насыпая на другую чашу весов золотой песок.
– Так чего вам? – настаивала девица.
Я поспешно раскрыла меню.
– Безалкогольный сидр и тыквенный десерт, пожалуйста.
– Будет сделано, Золушка.
Девица хмыкнула и забрала у меня меню, лишив прикрытия, из-за которого очень удобно было наблюдать за юношей. Впрочем, маскировка оказалась лишней – он и так не замечал ничего вокруг, полностью погруженный в своё занятие: царапал что-то на клочке пергамента, задумчиво рассматривал его, потом в отчаянии комкал, отправлял в урну и хватался за следующий.
Я пригляделась: симпатичный. Ну, не то чтобы мой идеал – слегка долговязый и нескладный, зато сразу видно: юноша воспитанный и образованный. И глаза красивые, оливково-зеленые (я ещё на дороге рассмотрела). С солнцем в груди я погорячилась – сияние распространяла вышитая на лацкане темно-синего сюртука эмблема в виде пышного загнутого пера в окружении звездочек. Очень романтично, между прочим. Там ещё внизу было что-то написано меленькими буковками, но разглядеть отсюда не получалось.
В полной мере шутку раздатчицы я оценила, когда принесли мой заказ. Повар подошёл к делу с фантазией: десерт был выполнен в виде миниатюрной кареты-тыковки, с золотистыми узорами по бокам, которую тянула шестёрка марципановых зайчиков. Есть её полагалось ложкой-кучером.
– Ну, идёшь или как? – поторопил Магнус. – Поверь моему опыту, сейчас идеальный момент: жертва одна и беззащитна.
– Иду.
Я решительно отставила десерт и поднялась со своего места.
– Только баранки сними.
– Ах да.
Когда до юноши оставалась пара шагов, он вдруг повернулся в мою сторону, и я, запаниковав, опустилась за соседний столик.
– Девушка, вы не встанете с моих колен?
– Ох, простите, – я поспешно вскочила с гнома, которого чуть не раздавила.
– Кто это, Рудольфо? – спросила сидевшая напротив него гномка недовольным голосом. Как правило, женщин и мужчин гномов трудно отличить. Даже борода не всегда служит опознавательным знаком. Но эта дама оказалась весьма симпатичной. Хотя выбор сделала в пользу традиционно мужской профессии: к ридикюлю была привязана кирка.
– Понятия не имею, Гортензия! Впервые её вижу.
– Не лги мне, Рудольфо! Опять ты за старое!
Она влепила ему пощечину, схватила ридикюль и, рыдая, бросилась к выходу.
– Постой, ты всё неправильно поняла!
Я сразу почувствовала себя виноватой и решила позже отыскать Гортензию, чтобы всё ей объяснить. Но тут Рудольфо обернулся, окинул меня масленым взглядом и, игриво подмигнув, выскочил вслед за своей дамой. Чувство вины как рукой сняло.
Я глубоко вздохнула и, сделав последний шаг, встала напротив юноши.
Кашлянула. Хмыкнула. Шаркнула ногой. Не помогло – он даже не заметил.
И только когда моя тень упала на свиток, рассеянно поднял глаза.
– Привет.
– Привет… а, это вы. Что-то хотели спросить?
– Да, эээ… у вас есть аллергия на фисташки?
С минуту он недоуменно смотрел на меня, а потом вежливо спросил:
– А что такое фисташки?
– Ну, как же… такой сорт орехов, знаете?
– Не знаю, – честно признался он.
– То есть не знаете, что такое орехи?
– Что такое орехи знаю, – пояснил он. – Но никогда не слышал про фисташки.
– Не может быть!
Юноша пожал плечами.
– А про грецкие орехи слышали?
– Конечно.
– И про арахис?
– Разумеется.
– Пекан, макадамия, кедровые?
Он кивал как фарфоровый болванчик.
– Фисташки? – сделала новый заход я.
– Нет. – Он решительно помотал головой. – У нас в королевстве таких нет.
Это был удар. О чем я не подумала, убегая из замка, так это прихватить с собой кулек с тестовыми образцами.
Потом мне пришло в голову, что здесь они могут называться по-другому. Я подробнейшим образом описала ему их.
– А некоторые трещинки не раскрываются? – уточнил он. – Какие своенравные орехи! Хорошо, что у нас их нет. А сейчас прошу меня извинить: дела. – Он вернул на лицо отчаяние, запустил пальцы в волосы и тут же забыл о моём существовании.
Всё шло не по плану, но отступать я не намеревалась, ведь на моей стороне были знаки: свеча перенесла сюда, да и та же эмблема на груди… Я рассеянно поправила Магнуса («Эй, я тебе не браслет!») и заглянула в листки, над которыми корпел юноша. Все они оказались исписаны одним и тем же весьма простым четверостишием, в котором для полной завершенности не хватало одного слова.
