Юля Лемеш - Дверь
Он поглядел на деревья. Я – тоже. Морды уменьшились, но некоторые так и остались заметными.
– Ясное дело. Не видел. Но слышал. И знаю что это такое.
Тоник и Пиксель уже вскочили и тоже уставились на странные барельефы.
– Вы обратите внимание, вот ствол в обхват, дерево взрослое, а вот это совсем старое.
– Ну да, на старом харя гораздо больше, – согласился Пиксель.
– Еще лет пять и из него существо само выйдет, а дерево сразу помрет. А существо, оно выходит ночью, и сразу зарывается под корни дерева помоложе.
– Спит там, что ли?
– Не совсем так. Затаивается. Но есть-то ему все равно охота. И если мимо пройдет человек, или собака, к примеру, то оно его под корни к себе в нору и утащит. Обнимет крепко и будет держать, пока не удушит. И для дерева хорошо – удобрение получается. А на стволе непременно два лица появятся. Но это все легенды. Я пока ни на одном дереве двух лиц не вижу.
– К лешему такие эксперименты. Пошли ка мы отседова, – решил Тоник, и мы ни секунды не споря последовали его призыву.
Пока странные деревья не закончились, все молчали. Ноги ставили осторожно, словно по минному полю брели. Не знаю, о чем думали ребята, а я боялась, что прямо сейчас меня схватят за ногу и ну как обнимать, да под землю утаскивать. Мне этого счастья в виде отлично удобрения ни разу не надо.
– Ура. Вот и наши родимые сосны, – ликование Пикселя сразу подняло всем настроение.
Мы все радовались привычному пейзажу как родному дому.
– Опаньки, а что это за хоббит? – Пиксель замер в изумлении.
– Этот тот самый, что трубку курил! – я обрадовано толкнула учителя по руке.
Мимо нас рысцой пробежал страшно занятый пес. Тоник хотел свистнуть, но сухие губы издали шипение.
– Хорошо бежит, – зачем-то прибавил Пиксель.
Отличительной чертой деловитого пса было печальное коротконожие. Мускулистый торс, окрашенный черно-белыми петмольными пятнами, умная лобастая голова, увенчанная неприлично большими хрящеватыми ушами и жесткие проволочные бакенбарды, плавно переходящие в бородку. Славный такой зверь. Даже его хвост был полон сдержанного достоинства. Но ноги действительно подкачали. Таких кривых и коротких – поискать. И все это недоразумение рысцой пронеслось между деревьями, не обращая на нас ровно никакого внимания.
– Я видел! Народ, я видел – у него на шее сумка висела! – Тоник, наверное, решил, что мы разом ослепли и не заметили эту чертову сумку.
– Еще бы. Как же псу без сумки? Карманов-то у него нет, – учителю было не до наших восторгов.
– Надо его позвать! Собаки всегда знают, где вода, – завопил Тоник.
– Слушай, отстань от него. Ты теперь маг – вот и добывай воду сам.
Тоник спорить не стал. А Пиксель порылся в рюкзаке, выудил старый водопроводный краник, что еще в гараже нашел, и вдруг воткнул его в ствол дерева. Поближе к земле.
– И что дальше?
Торжествующий вид, рука поворачивает барашек краника, и мы как последние дураки ждем чуда. Напряженная тишина сменилась недоумением, а потом и разочарованием.
– И где вода?
– В Караганде. Я думал, что дерево корнями до воды дорылось и сейчас нам ее отдаст, – обида Пикселя была детской.
– Ничему вас в школе не научили, – зло рявкнул старик, хотя только что сам таращился на кран.
Сдаваться Пиксель не любил. Велел всем молчать, забегал вокруг дерева, бормотал что-то и руками размахивал. Целое представление устроил. Шаманил будь здоров! Аж жилетка взмокла. А потом бутылку пустую подставил под кран. В нее вдруг как польется! Почти целый литр чего-то мутного и вонючего. Цвета мочи больной лошади. Пиксель понюхал и отпил глоток. Вытаращился и даже дышать перестал.
– Эй, ты что там такое выпил? – Тоник облизнул губы и приложился к горлышку. – Фу! Гадь какая! Это же самогон! Ты знаешь как вредно для печени такой пойло? Я тебе сейчас расскажу…
Ну вот, сейчас затянет лекцию. Как только повод подвернется, он всегда про медицину говорит. Про глистов всяких, про опухоли, про правильное питание, он даже про воду часами может рассказывать.
– Бальзам. Чистый как слеза младенца, – вопреки всякой очевидности заявил Пиксель, смахивая набежавшие слезы, и отпил еще.
Вскоре у него глаза стали совсем красные – в них жилки появились. Он и мне предложил угоститься, но я алкоголь не употребляю. Из принципа. Учитель только каплю попробовал и долго шипел.
– Вылей ты его. От него только еще больше пить охота!
Сообщив нам «нечего добру пропадать», Пиксель потряс опустевшую бутылку и развеселым шагом проплясал вокруг сосны. Как Дед мороз вокруг елочки в сумасшедшем доме. Только без бороды.
Пока он хороводился, мы краник рассматривали. Неизвестно на что надеясь, Тоник его покрутил немного. Словно издеваясь, из крана потянулась капля янтарной смолы. Висела как сопля. Обозленный Пиксель забрал свой кран обратно. А потом все шел и выковыривал из носика крана смолу веточками. Сорвет и ковыряет. Только перемазался, а толку никакого. И еще он пустой бутылкой зачем-то по башке себя стучал. Ему звук нравился. Дурак какой-то! Музыкант фигов. А потом бутылку в карман рюкзака сунул, кран туда же, а сам взялся за подол плаща обеими руками, как принцесса в реверансе, только с рюкзаком и грязная. Вальсирует. Ноги в кедах, жопа в шортах, а он пальчиками плащ придерживает, смешной до ужаса.
– Надо было у собаки спросить про воду, – устало напомнил Тоник.
Жара и сосновый самогон добрались до мозга Пикселя и обрадовались встрече. Обалдевший Пиксель сначала начал размахивать руками, как дирижер, потом запел «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить». Добавил залихватское «Эх, хвост-чешуя-не поймал я ничего, Ля-ля…», после чего вдруг начал орать всякую чушь, изображая психованного каратиста.
– Йя! Иди ко мне, козлина! Ты крутой? Это я крутой! Вот тебе! И вот так!
При каждом вопле он подпрыгивал как заяц, одновременно делая боксерские выпады и молниеносные удары. Иногда рюкзак перевешивал и он грохался как черепаха на спину и дрыгал ногами, но все время вскакивал и отряхивал свой дурацкий плащ.
– А потом я его вот так! И еще так! А он мне «ой, мамочка, не бейте меня! Я больше не буду!».
Мы отстали немного, чтоб не попасть под раздачу. При каждом вопле пьяного Пикселя происходило что-то катастрофическое. Словно ураган разгулялся. Он даже пару деревьев с корнем из песка выдрал. И все это – на расстоянии. Не притрагиваясь. Вытянет руку, вглядится в дерево, руку сожмет и как дернет! А дерево просто вылетает из песка, как морковка из грядки. Кошмарное зрелище. Мы все просто обалдели. Это же стихийное бедствие сплошное. Как тайфун или ураган.
– Фантомас разбушевался, – мрачно сказал Тоник.
Не знаю, кто такой Фантомас, но Пиксель нас вообще не замечал. У него глаза пустые стали, как у бешеной гориллы. По-честному, мы в отдалении встали втроем и просто ждали, когда он выдохнется.
И тут мы заметили, как к нам мчится черный колдун. Только плащ развивается. Так и мелькает между деревьев. Он целенаправленно бежал, явно нацелившись на атаку. Учитель меня сильно толкнул и я упала. А Тоник – он сам догадался отскочить. Пиксель развернулся, увидел черного колдуна и как заорет обрадовано:
– Ура! Бей гада!
И ну ему навстречу скакать. По сравнению с колдуном, Пиксель в своей бархатной занавеске смотрелся как дешевая пародия на волшебника. Да еще с лицом у него что-то нехорошее приключилось. Глаза в кучу, нос словно в два раз длиннее стал, на голове волосы дыбом.
Они посреди полянки столкнулись. Колдун даже опомниться не успел, а наш Пиксель как врежет ему кулаком прямо в челюсть. Наверное, тут без магии не обошлось.
– Парит наш коршун!
Мы уже его не слушали. Мы смотрели как колдун, извиваясь как ошпаренный, превращается в черную точку. Он так быстро улетел, что мы даже толком понять ничего не успели.
– Вставай, страна огромная, – пропел наш герой, икнул и безвольно завалился на бок.
– Неужели, спит? – Тоник прислушался к легкому сопению друга, но тут Пиксель как захрапит, как лошадь, ей богу.
Тоник аж отпрыгнул.
– Он всегда такой бешенный? – поинтересовался учитель.
– Неа. Только когда выпьет. А пьет он редко, но метко. Хотя, если честно, я его таким ни разу не видел.
Мы устроили вынужденный привал. Пить очень хотелось. Просто нестерпимо. Я даже не знала, что можно так мучаться от жажды. Только раз в жизни такое испытала. Лет в десять. Прочитала книжку, про путешественников в пустыне и специально не пила, сколько вытерпела. Хотела узнать какой вкусной становится вода после долгой жажды. Убедилась – вкуснее ничего нет.
После всего пережитого, после шума, воплей и активности Пикселя, стало так тихо, что даже его храп казался не противным. Учитель и Тоник о чем-то размышляли, причем у Тоника изредка дергалась нога, словно он засыпал, а шляпа учителя сползла ему на нос.
Если бы не жажда, мир был бы вполне приятным.
