Виктор Точинов - Доказательство силы
И ведь оказался прав: три недели исчезнувшего солдата никто найти не мог.
— Стой! — шепотом приказал полковник, коснувшись рукой плеча Дибича. — Гаси фонарь!
Дибич подчинился.
Ход здесь резко, почти под прямым углом, изгибался, и, выглянув за поворот, капитан увидел обширную подземную пещеру, стены и свод которой тонули во мраке.
И странное дело: только что их шаги не давали ни малейшего эха (хотя, конечно, оба шли достаточно тихо), но сейчас шепот полковника шелестом разбежался вокруг и вернулся с тихим шипением, словно из темноты им угрожали бесчисленные змеи. Ощущение получилось настолько явственным, что капитан поежился.
Тем временем полковник мягко забрал у Дибича фонарик, выключил его и скользнул вперед, во тьму. Капитан понял, что нужно приготовиться, беззвучно расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Несколько томительно долгих секунд ничего не происходило, а затем вспыхнул на полную мощность свет, и Градов громко приказал:
— Медленно выходи! Руки держи на виду! Если дернешься — буду стрелять.
Эхо усилило слова лучше любого мегафона, и прозвучала тирада так, что Дибичу самому захотелось шагнуть в освещенную зону, держа руки над головой.
Из темноты послышались негромкие звуки, словно кто-то судорожно передохнул, а затем из-за какого-то камня выбрался человечек, держащий руки на виду.
Замполит Олежка Челищев, мать его за ногу.
Однако вместо того, чтобы спросить: «Что ты тут делаешь?», оглядевшийся вокруг Градов поинтересовался:
— Где мы?
* * *Наверное, это был самый древний из всех существовавших на свете глобусов. Глобус тех времен, когда Ойкумена считалась стоящей на трех китах, а те — на громадной черепахе.
Однако киты и черепаха здесь отсутствовали — рельефная карта составляла с каменным полом пещеры единое целое. Совсем плоской изображенная Ойкумена не была, представляла собой часть сферы, окружностью шагов в двадцать и высотой в центральной своей точке примерно по пояс человеку.
Больше в пещере не было ничего — лишь древний глобус (или полуглобус?) в центре и зев еще одного туннеля: то ли второй выход, то ли вход куда-то вглубь. В следующую тайну…
Трудов создатели карты не пожалели, вырезая из камня мельчайшие детали: реки ветвились, как деревья, видны были даже мелкие притоки. В горных цепях тщательно, с подробностями, вырезаны самые высокие вершины.
Очертания Евразии в общем-то угадывались. Но именно угадывались: Индостан куда-то подевался, а Каспийское и Черное моря сливались в единый внутренний водоем, протянувшийся далеко к востоку. Хватало и других отличий.
По окружности рельефной карты с небольшими промежутками были высечены двенадцать символов, но Дибич опознал лишь стилизованные изображения солнца и луны. Еще ему показалось, что некогда глобус имел важную деталь — довольно большая круглая выемка над символами была пуста, — но, может быть, то разыгралось его воображение.
Однако на самом глобусе кое-что лежало: три блестящих металлических диска одинакового размера, примерно с пятак каждый. Два на одном краю карты — на условном севере условной Европы. Третий — в глубинах Азии. Диски блестели так, что сразу привлекали внимание необычной новизной. Словно их вчера надраили и положили на глобус подождать гостей.
— Что это? — прошептал Дибич.
— Предтечи, — эхом отозвался Челищев.
— Ты идиот?
— А кто еще?
Диалог получился странным, учитывая, что замполит не ответил Стасу, а сам задал ему вопрос.
После чего оба капитана уставились на Градова.
А вот насколько был озадачен полковник и озадачен ли он был вообще, понять было почти невозможно. Вслух он свои эмоции не выражал, а лицо в отблесках двух фонарей не больно-то разглядишь. Но действовал Градов по обыкновению уверенно. Нагнулся, прикоснулся к ближайшему диску, оглядел пальцы, убедился, что с ними все в порядке, и после этого попытался диск взять. Не получилось. Диск лежал не просто так — в круглом углублении, вырезанном в камне идеально по размеру, и подцепить его Градову не удалось.
— У тебя нет с собой ножа или пинцета? — поинтересовался он у капитана.
— Разрешите, товарищ полковник, я так попробую? — предложил Дибич, вспомнив, что как раз собирался с утра остричь ногти, но позабыл.
Личная гигиена — дело нужное и полезное, но иногда забывчивость в исполнении привычных процедур оказывается очень кстати: Дибич легко зацепил ногтями диск и вытащил его из гнезда.
Не муляж, увесистый. Рассмотреть толком в полутьме не удалось, но, кажется, никаких надписей или рельефных изображений поверхность диска не имела. Долго изучать находку не пришлось: полковник ловко выхватил добычу из пальцев капитана, упаковал в бумажный конверт и убрал в карман. Кивнул на второй диск, Дибич коснулся его, и тут же полковник рявкнул над самым ухом:
— Не трогать!
Да так рявкнул, что Дибич не сразу понял, что крик адресовался не ему, а замполиту.
Челищев решил принять участие в происходящем, явно не понимая, что вопрос и в самом деле стоял о его жизни и смерти, и незнакомый полковник действительно мог выстрелить, но…
Но, к удивлению Стаса, Градов решил иначе.
А раздолбай Олежка и рад. Бочком добрался до Азии и, воспользовавшись тем, что полковник и капитан отвлеклись, улегся на каменную поверхность животом и дотянулся до третьего диска.
Окрик полковника опоздал: замполит уже выпрямился, стоял с трофеем в руках и виновато улыбался.
* * *В Бельбек полковника провожал опять-таки Дибич.
Спать после проведенных на ногах суток хотелось неимоверно, глаза слипались, и две чашки крепчайшего кофе помогли мало. Полковник утомленным и сонным не выглядел, хотя отнюдь не помолодел со времени первой своей встречи с курсантом Дибичем, и по идее должен был вымотаться гораздо больше. Но не вымотался. Сделанные находки он никак не комментировал, догадок не высказывал. Лишь сокрушался, что не успели осмотреть другой туннель, но задержаться не мог, и без того с трудом вырвался, отыскав окно в плотном графике: дескать, непременно должен быть в Киеве до полудня, а в Москве уже к вечеру.
— Труба зовет, — пояснил он и добавил непонятное Дибичу: — Туба мирум спаргенс сонум.
Вход в подземное сооружение они заблокировали надежно, дабы не повторилась история с Омельченко, — подорвали толовой шашкой. Взрыв «ТП-2000» сработал с запасом, с гарантией, каверну несостоявшегося гаража окончательно завалили обломки. Как сказал Градов: «Когда придет время — раскопаем».
А вот Омельченко новые авантюры уже никогда не затеет — умер незадолго до приземления «Ан-12» в Бельбеке. Умер без агонии и прощальных слов: дышал, дышал и перестал, охранник-туркмен даже не сразу сообразил, что произошло.
…А в Бельбек снова прибывали транспортники, и вновь с войсками, хотя никаких учений вроде не планировалось. Дибич сопоставил эту суету со спешкой полковника и рискнул — уже попрощавшись — спросить, кивнув на взлетную полосу:
— Ожидаются события?
Событий и без того хватало. В Прибалтике стреляли, в Приднестровье стреляли, а на Кавказе вообще воевали всерьез, используя уже вертолеты и бронетехнику. В Крыму пока было тихо.
Пока…
— Смотри выпуски новостей, — посоветовал полковник. — Скоро увидишь много интересного.
И пошагал к грузовому люку «Ан-12».
Часть первая
Lacrimosa dies illa
Следует из сказанного мной одно:
Нужно из цепочки исключить звено.
Именно затем я и позвал вас, сударь,
Именно за этим отравил вино.
М. Щербаков, «Свидание с полковником»Глава 1
Баронесса Властелина напоминает о старом долге, Олесь Гацкан получает задание, а Полковник — письмо
Женщина шла по лесу.
Березы росли здесь достаточно густо, и казалось, что женщина подобрала абсолютно неподходящий для прогулки наряд, что древесные сучья вмиг зацепят и разорвут платье из легкого, почти невесомого шелка, — но они удивительным образом не цепляли и не разрывали. Женщина скользила меж берез легко, не выбирая дорогу, а те словно подавались в стороны, освобождая путь. Зато платье своим изумрудным цветом идеально гармонировало с лесом, окутанным нежной майской листвой, и с глазами женщины.
Впереди блеснула полоска воды — озеро, на берегу которого, у приметной V-образной березы, была назначена встреча. Женщина опоздала всего чуть-чуть, на каких-то пять минут — она никогда не приходила вовремя, — но тем не менее возле дерева никого не оказалось. Что вызвало законное недоумение, поскольку никто не мог позволить себе опаздывать на свидания с фатой Властелиной, супругой могущественного владетеля домена Люблино. Однако недоумение не успело превратиться в раздражение, поскольку в тот самый миг, когда баронесса увидела березу, прозвучал мелодичный голос:
