Андрей Посняков - Семейное дело
– По мне, чем меньше смертность, тем лучше, – не стал скрывать Ройкин. – Работы меньше. – Пауза. – И по шее тоже…
– Бездельник.
– Гуманист.
– Ты чего разговорился?
– Вы сами приказали: без формализма.
Полковник улыбнулся.
Ругался он на Диму всерьёз, но относился к нему по-доброму, покровительственно, и ценил за хватку. И потому не разозлился.
– Ты о Коряге эти дни даже не вспоминал, так?
– Мне сказали – несчастный случай, – пожал широкими плечами старлей.
– Заткнись. – Однако приказ прозвучал без ярости. – Насчёт «несчастного случая» я всё знаю и объяснения твои принимаю. Но теперь тебе новая вводная: разрыть это дело во что бы то ни стало. Задача ясна?
– Так точно!
– Так что позабудь о своей новой подружке, и… – Ройкин изумлённо округлил глаза, полковник понял, усмехнулся коротко и объяснил: – Чего вытаращился? О том, что ты красавицу училку закадрил, уже все знают. И весь город, между прочим, тебе завидует.
– Виноват…
– В чём?
– Э-э… В том, что поверил в несчастный случай, – нашёлся Дима.
Действительно, не извиняться же ему за то, что ухитрился увлечь прекрасную Валерию.
– За это, Ройкин, ты ночами спать не должен, – наставительно ответил Иван Севастьянович. – За это, Ройкин, ты потеть должен и каждую травинку опросить, каждую окрестную кошку и всю гопоту местную, которая может знать, что Коряга делал в тот вечер в музейном парке, а главное – с кем он это делал? Понятно?
– Так точно.
– Потому что если меня на следующей неделе опять в области мордой об стол возить станут, ты догадываешься что я сделаю с твоей мордой?
– Сапогами?
– Твоей морде я устрою неполное служебное.
Ройкин промолчал.
– Пошёл вон и без результатов не возвращайся. – На сей раз приказ прозвучал без дружелюбия, ибо всякому покровительству есть предел.
* * *– Ни фига себе результаты…
– Как это случилось?
– Чёрт!
– Идиоты!
– Мы ни при чём! Смотрите схему – здесь эта траншея не указана!
– Кто её копал?
– Только не мы!
Но куда-то же экскаватор провалился!
Судя по всему, здоровенная жёлтая машина не перевернулась чудом – в последний момент перепуганный, но не растерявшийся водитель ухитрился выставить стрелу ковша, упереться ею в край рва, и лишь благодаря этому экскаватор удержался, а не провалился в обнажившуюся траншею, куда поехала левая гусеница.
– Что там? – осведомился Кумарский-Небалуев, благоразумно не приближаясь к опасному месту. – Провал грунта?
– Подземный ход, – сообщил Василий Данилович, который не только обошёл место происшествия, побывав даже под опасно накренившимся экскаватором, но оглядел внутренности траншеи и уже распорядился принести лестницу. – Ведёт к дому и туда – к роще.
– Настоящий подземный ход?
– Даже кирпичом выложен.
– До чего интересно! – захлопала в ладоши Эльвира.
– Что тут интересного? – не понял Анисим. Он всё ещё рассматривал открывшуюся траншею как вероятный источник аварий и прочих опасностей. Пихоцкий, судя по традиционно унылому выражению лица, в целом разделял.
– Достопримечательность… – протянул сообразивший что к чему архитектор.
– Конечно! – Эльвира повернулась к Чикильдееву. – У нас на территории будет настоящий подземный ход! Не специально вырытый для увеселения публики, а старинный! Древний! Настоящий!
– Только отреставрированный, – добавил Небалуев. – Иначе не полезет никто.
– Почистим, пол перестелим, поставим приглушённый свет. – Красавица сделала шаг вперёд. – Давайте на него посмотрим!
– Ты в самом деле собираешься лезть в эту жижу? – Анисим кивнул на грязь, а затем, куда выразительнее, на всё ещё чистые и блестящие туфли девушки. Начальство перемещалось по деревянным настилам, что и позволяло сохранять приличный вид.
– Принесите мне сапоги!
– Тогда уж и комбинезон.
– Я хочу посмотреть! – Эльвира топнула ногой.
А в следующий миг спустившийся в траншею прораб громко сообщил:
– Кирпичная кладка!
– Это мы видим.
– Высотой не менее двух ярдов… Ого!
– Что?! – Кумарский так подался вперёд, что едва не поскользнулся. – Что?! Сокровища?
Эльвира и Чикильдеев посмотрели на архитектора с некоторым удивлением.
– Ещё нет, но кое-что имеется. – Прораб вылез на поверхность и протянул Анисиму серебряный рубль. – Старинный.
– Царский. – Чикильдеев тут же передал монету Эльвире.
– Тяжёлый… – Девушка с уважением взвесила рубль на ладони.
– А что-нибудь ещё там есть? – осведомился Небалуев, которому страсть как хотелось вцепиться в находку и куда-нибудь её спрятать. – Другие рубли?
И удостоился ещё одного удивлённого взгляда.
– Рабочих в подземелье не пускай, – подумав, распорядился Анисим. – Пусть принесут сапоги и комбинезоны на всех – мы сами отправимся вниз. – Даже нависший над проходом экскаватор не пугал Чикильдеева. – И пусть продолжают работы на других участках.
– Хорошо.
Прораб отправился исполнять приказ, Анисим подошёл к Эльвире, взял её за руку и стал что-то тихо говорить, Пихоцкий достал блокнот, а Кумарский со всей возможной осторожностью приблизился к краю настила и замер, уставившись в чёрный провал подземного хода.
– В яму, что ли, свалился?
Подвизавшийся в охране строительства Газон застолбил за собой ночную смену – так было сподручнее бухать, не привлекая ненужного внимания всяких важных шишек и других мешающих жить персонажей, – соответственно, спал до обеда и выбрался на шум лишь в самом конце представления, когда облачённое в строительные робы начальство поползло куда-то в глину, основная масса строителей вернулась к делам насущным, а небольшая группа зевак состояла из охранников и тех рабочих, которым предстояло заняться спасением экскаватора.
– Чо случилось?
– Ход подземный открылся, – ответил дикарю смолящий дешёвую сигарету рабочий.
– Да ну! – изумился Шапка. – Как в графе Монте-Кристо?
Вопрос вызвал недолгую оторопь в силу того, что собеседники подобной закавыки не ожидали.
Сигизмунд Феоклистович Левый считался среди коллектива «холуём» архитектора, и отношение к нему было соответствующим – настороженным. Ухо при нём держали востро, но задирать – не задирали, потому что один раз попробовали, но всюду татуированный Сигизмунд Феоклистович, даром что мелкий, толстому Денискину навалял качественно, лишив двух зубов и едва не сломав руку, после чего продемонстрировал окружающим справку об освобождении, сообщил, что «не парясь, камеру держал», и больше к нему не лезли. Хотя и хотели, потому что от Сигизмунда Феоклистовича постоянно попахивало запрещённым спиртным и ничего ему за это не было.
Но это лирика.
Что же касается нынешнего случая, то все знали, что повышенной грамотностью архитекторский наушник не страдал, вот и оторопели.
– Как граф, – подтвердил опомнившийся бульдозерист. – Только другой.
– Местный, – добавил курильщик.
– Тоже сидел? – участливо осведомился Газон. И, не дожидаясь ответа, вздохнул: – Всё это… репрессии, мля, только ужас принесли. Никого тогда не жалели, мля. А меня, мля, даже и сейчас посадили, как в тридцать седьмом…
Политическое заявление тоже было встречено молчанием. Во-первых, никто ничего такого не заказывал, во‑вторых, ночной охранник напрасно напомнил о недавнем визите в казённый дом, поскольку приличные люди уголовников сторонятся.
– А зачем хозяева в грязюку полезли? – продолжил расспросы дикарь. – Чего вас не заслали пачкаться?
– Не доверяют.
– Типа там грязь лечебная?
– Типа там сокровища могут быть, – резанул курильщик.
– Да ну? – Теперь пришла очередь оторопеть Шапке. – Настоящие?
– Нет, мля, фальшивые, – передразнил его работяга.
– Да ну?
– Вот тебе и «да ну»! Ты про клад графини Юлии не слышал, что ли?
– Он же не местный, – буркнул бульдозерист.
– А, верно. – Курильщик бросил в лужу грязи «бычок» и тут же закурил новую сигарету. Перенервничал, видать. – У нас все знают, что графиня Юлия после революции тут клад скрыла. Почти сто лет его ищут, да всё зря.
– Большой клад? – деловито осведомился пришедший в себя Газон.
– Богаче Озёрских даже в Тихвине никого не было.
– Так вот оно что… – Шапка повернулся к провалу, в который как раз опускался архитектор, и, зло прищурившись, повторил: – Так вот оно что… Сука…
– Нет там клада уже, – негромко произнёс бульдозерист. – Немец его нашёл. Мне дед рассказывал.
– Ага, никто о том не знает, а твой дед знает, – поморщился курильщик, которому очень не хотелось расставаться с заветной мечтой однажды выкопать из глины невероятное богатство и куда-нибудь уехать. В Египет, например, где можно целыми днями жить в отеле, а все вокруг тебя кормят, потому что «оллинклюзив».
