Владимир Васильев - Время инверсий
Стало совсем тихо, мир сделался плотным и тягучим и не просто серым, как в привычном Шведу Сумраке, а свинцово-серым, темным-претемным. Несомненно, Швед находился под землей, но он не оказался погребенным под ней, поскольку отчетливо чувствовал движение. Он скользил сквозь толщу, упругую и сопротивляющуюся, медленно, но равномерно и неуклонно, по несколько сантиметров в секунду. Скользил наклонно вверх. И, насколько мог судить, скорость этого «всплытия» из тверди не менялась.
Всплывал он целую вечность, уложившуюся, как позже выяснилось, в шесть минут. К исходу шестой минуты Швед был мокрым, словно мышь, и опустошенным, словно марафонец за финишной чертой. Сначала на поверхность высунулась голова, потом плечи…
Когда в земле остались только ноги по щиколотки, Швед не утерпел и рванулся, едва не выскочив из кроссовок. Это мало помогло, но через десяток секунд он все же оказался на свободе.
«Всплыл» он на знакомом пустыре, но теперь в окружающем пейзаже не хватало не только дома номер восемь – многих соседних тоже. Небо было низкое и темное, улица как таковая отсутствовала, лишь сталинский дом чуть правее высился над окрестностями, как гора. Правая его часть венчалась эдакой беседкой с колоннами – сейчас там, среди колонн, что-то слабо светилось бледно-лиловым, и это было единственное цветное пятно в поле зрения – все остальное оставалось темно-серым.
Сумрак тянул и тянул из Шведа Силу, наваливалась смертельная усталость, поэтому, собрав волю в кулак, Швед пошел туда, где, по идее, должна была находиться троллейбусная остановка. Каждый шаг давался с трудом, идти приходилось словно сквозь кисель, но, к счастью, Шведу не приходилось бить рекорды дальности – метров через двадцать он решился выйти из Сумрака и привычно расслабился, как делал это всегда, покидая мир Иных.
Его дважды смяло и вытолкнуло, раз, потом сразу же другой. Вспыхнули фонари, в уши толкнулся шум ночной улицы, а навстречу рванулся асфальт. В последний момент Швед успел выставить перед собой руки и грянулся на самый край тротуара, у низкого бордюра. Уже в лежачем положении, видя картинку на боку, он понял, что Симонов и Рублев вскочили и бегут к нему, не обращая внимания на автомобили.
На этом Швед отключился.
* * *Очнулся Швед в постели, правда, полностью одетым – только кроссовки кто-то сердобольный с него стащил. Комната была знакомая – та самая, в которой он ночевал последнюю неделю, в квартире на площади Победы. То ли из соседней комнаты, то ли из кухни доносился характерный телевизионный бубнеж.
В теле ощущались некоторая слабость и несобранность, но не сильнее, чем после ударной пьянки или чересчур энергичного футбольного матча. Зато голова была ясная и холодная, словно мозги промыли ментоловым шампунем.
Швед отбросил легкую накидку, заменяющую летом одеяло, и сел. Кроссовки нашлись около кровати – одна стояла нормально, а вторая валялась на боку. Тапок видно не было, поэтому Швед взял кроссовки в руки и медленно побрел в коридор.
– Очухался? – донеслось из большой комнаты. – Иди сюда, поговорим.
Голос был незнакомый.
Уронив кроссовки рядом с чьими-то туфлями (вероятно, их хозяином был обладатель незнакомого голоса), Швед вошел в гостиную.
– Здравствуйте, – поздоровался он.
– Привет, торопыга, – буркнул гость, выключая телевизор. – Садись.
Швед его знал, хотя видел редко и все время мельком. Звали гостя Юрием, и он долгое время был вторым человеком после Завулона в московском Дневном Дозоре, пока не стал первым в минском. Однако обязанности заместителя Завулона по Москве он вроде бы продолжал исполнять и потому в последние годы частенько курсировал по маршруту Минск – Москва и обратно.
Швед пересек комнату и уселся в кресло – точно так же совсем недавно он сидел перед Завулоном. Теперь вот вторая серия настала, на этот раз с замом.
– Воспоминания я уже вынул, – честно предупредил Юрий. – Но вопросы все равно остались.
Швед покосился на окно – было светло. Значит, уже утро или даже день. Сколько же он провалялся в беспамятстве? Часов семь? Десять? И сколько сейчас вообще времени?
Юрий расценил его молчание как готовность отвечать, поэтому начал допрос:
– Во-первых: как ты вычислил этот дом?
– А в воспоминаниях этого разве нет? – удивился Швед.
– Есть. Но ты не умничай, а отвечай.
– Можно я сначала в сортир? – взмолился Швед. – Надо!
Минско-московский маг ухмыльнулся, но ничего обидного не сказал, просто выдохнул:
– Иди…
И запрокинул голову, уронив ее на спинку дивана. Ну а Шведу, кроме всего прочего, выдалась минутка-другая собраться с мыслями и воспоминаниями.
Когда Швед вернулся, он был готов к любым вопросам. Ни вины, ни сожалений о ночной разведке он не испытывал. Стало быть – что терять?
– Отвечаю, – начал он, едва войдя в комнату. – У меня есть друг детства, не Иной. У него есть дочь, здесь учится, в Киеве. У дочери есть подруга, у которой, в свою очередь, есть бойфренд. С бойфрендом творились непонятные дела; мой друг, который недавно навещал свою дочь здесь, в Киеве, дал этой девчушке мой телефон и посоветовал обратиться.
– И ты не отказал… – с некоторым сомнением произнес Юрий совершенно без вопросительных интонаций.
– Видите ли, – продолжил рассказ Швед, – на меня помимо подъема киевского Дозора еще и расследование взвалили.
– Ну, положим, не на тебя, а на Дозор, – поправил Юрий.
– Да нету его еще, Дозора. Я да пара человек той же силы. Ну, научники-эксперты еще, вот и весь Дозор. Так вот, мне показалось, что этот случай вполне может быть связан с расследованием. И по-моему, я не ошибся.
– Ты его видел? Бойфренда этого.
– Живым – нет. Видел его комнату в съемной квартире, там считал ауру. В доме на Мельникова видел место, где он сидит и якобы работает.
– Якобы?
– По-моему, эта контора существует исключительно для отвода глаз. Реально там сидят какие-то непонятные упыри и качают из людей силу. Вон сколько мумий в подвале, с полсотни, не меньше.
– Ты видел меньше десятка.
– А что еще может найтись в других комнатах? Там тоже трупы, это же очевидно.
Юрий хмурился.
– Очевидно… Сам не видел – не спеши выводы делать, салага, – сказал он недовольно. – Ладно, поехали дальше. Ну, позвонила тебе девчушка та, ну, поглядел ты на их хату. Что потом?
– Она дала визитку с адресом фирмы… То есть это я сначала решил, что там адрес фирмы. На самом деле по этому адресу нашлась развалюха на Татарке с каким-то дедом-отшельником. По всей видимости, он фильтрует кандидатов в кормушки для упырей с Мельникова.
– Это он сам тебе сказал? – с иронией спросил Юрий.
– Нет, такой вывод попросту напрашивается.
– Как вы из него вытрясли настоящий адрес?
Швед виновато шмыгнул носом.
– Да это… Симонов на него «длинный язык» кастанул. Дедуля тут же все и выложил.
Юрий снова сделался недовольным, причем Швед не очень понял, что его раздражает – не то житейская незатейливость Симонова, не то жаргонное «кастанул». Швед слышал, старые маги до крайности не любят американизмы. Он уже пожалел, что это выползшее из компьютерного окружения словечко сорвалось с языка.
– Простые вы, ребята, как грабли, – сказал Юрий. – А если бы он вас прямо с ходу с говном смешал? Или вы об этом даже не подумали?
Швед удивился:
– Да что он мог нам сделать? Обычный пожилой мужик, практически дедуля, не Иной…
– А о том, что этот дедуля может быть одним из них, тебе в голову не пришло? Тебе или твоему другу Симонову?
– Одним из кого? – не понял Швед.
– Да одним из этих, как ты выразился, упырей.
Швед поневоле задумался. А ведь действительно! Чужие маги – они ведь не выглядят как Иные. Скорее всего они выглядят как обыкновенные люди. И на фильтрации вполне мог сидеть чужой маг. И он вполне мог долбануть своей загадочной магией, и не факт, что Швед с Симоновым сумели бы защититься.
– Не подумайте, будто я оправдываюсь, – сконфуженно произнес Швед. – Но вообще Симонов не спросясь «язык» подвесил. Я и сам не ожидал. Но сработало же!
– Н-да-а! – саркастически протянул Юрий. – Большой из тебя начальник вырастет, если на оперативном выходе твои же подчиненные не спросясь заклинания направо и налево мечут.
– Я в начальство не рвался, – не слишком дружелюбно буркнул Швед.
Юрий, словно и не услышав слова Шведа, процедил куда-то в сторону, словно в комнате присутствовал кто-то невидимый:
– Но везучий, не отнять. То Ямайца подсвечником отоварит, то чужаков с помощью банального «языка» вычислит…
Швед вопросительно поглядел в свободный угол: Завулон там маскируется, что ли? Но какой смысл ему маскироваться?
– Ладно, давай дальше. Что, так вот сразу дедуля нужный адрес и выболтал?
– Ну да! Симонов потом ему память подчистил, чтоб наш визит он вообще не запомнил. А мы на Мельникова поехали.
