Мишель Альба - NUMERO
Так мы и хранили бы торжественное молчание, если бы, таращась на „трупы“, я, наконец, не распознала среди них обыкновенные… подставки. Обнаженные. Без платьев.
Так это гардеробная!
Меня вспугнули загудевшие сбоку голоса. И вовремя. Я не заинтересована была познакомиться сейчас с кем-либо. И не потому, что не успела переодеться к этому событию, а потому, что пока не была готова ответить на вопрос: „А, что вы здесь потеряли, девушка? „.
Неслышно отступив, юркнула обратно в коридор и, как можно бережнее, втянула засов в гнездо.
Вдоль стены, не отклоняясь ни на градус, благополучно добрела до спальни, где и расслабилась.
Вылазка прошла успешно. Но у меня возникла куча вопросов. Кто же все-таки влез ко мне? С какой целью? И, самое главное – я перестала чувствовать себя в безопасности. Все, кому не лень, могли проникнуть в мое жилище, и это меня совершенно не устраивало.
Поразмыслив, я приняла решение. Правда, без уверенности, что план осуществится на сто процентов, но попробовать стоило, хотя при этом я теряла возможность что-либо еще сфотографировать в этом царстве-государстве.
С этой мыслью (о коварстве моего замысла против ничего не подозревающих противников) я забралась под одеяло.
… 3…22…7…
Бегущая строка мелькающих цифр. „Помедленней, пожалуйста“, – я опять беспомощно пытаюсь зацепиться за этот ряд. И, вдруг, кто-то, будто прислушавшись к моей мольбе, приостанавливает суетящееся мелькание.
… 3… 22… 7…
Я проснулась от собственного шепота: „Три. Двадцать два. Семь… „.
Меня сотрясало мелкой дрожью. Не так, когда шпарит температура и от озноба зуб на зуб не попадает. А будто меня всунули в банку и безостановочно ее встряхивают.
Уставившись на одного из ангелочков на потолке прямо надо мной, я заставила себя прекратить возвращаться на заклинание из трех цифр. И тут же выскочила из „банки“.
Что это? А если возобновить повтор?
Опасения подтвердились – вибрация вернулась, возрастая от цифры к цифре. Словно во мне поселился камертон, подстраивающий мое тело, все до единой клеточки, на один гудящий резонирующий звук, все более усиливающийся.
Зажала рот рукой, но цифры зазвучали в голове. Хотя вибрация прекратилась.
Проделав тот же опыт еще раз, убедилась в своих предположениях – трясучка появлялась при озвучивании тех же трех цифр.
А если проговорить их в другом порядке? Я прислушалась к себе. Ничего.
Подбежав к сложенным стопкой наброскам Изабеллы и схватив карандаш, записала запомнившиеся цифры на обратной стороне одного из листов.
Что дальше? Я не имела представления, но была абсолютно уверена, что нашла ключ к разгадке. Если я запомню весь ряд, то выберусь отсюда. Усиление вибрации означало не что иное, как правильную последовательность цифр. И когда я дойду до последней…
Неужели я нашла путь домой?
Глава 21
Перед тем, как отправиться на очередное двухчасовое общение с Изабеллой, я подготовилась к задуманной операции под кодовым названием „Кошки-мышки“.
Еще раз проверив состояние фотоаппарата и установив таймер, спрятала его среди подушек, направив точнехонько на зеркало, но при этом в фокусе видеокамеры должна была отразиться значительная часть комнаты. Через полчаса начнется видеосъемка на пятнадцать минут. Я не особенно надеялась, что именно в эти пятнадцать минут получу незабываемые кадры, запечатлившие моих непрошенных гостей, но, поскольку зарядить батарейку не было никакой возможности в силу объективных причин, а именно, отсутствия источника подзарядки, необходимо было как можно экономнее использовать имеющиеся резервы. Шанс, прямо говоря, ничтожный, но не использовать его было бы не разумно.
Обойдя кровать со всех сторон, перепроверила маскировку и, довольная собой, прихватила холст, батарею красок и устремилась на встречу с инфантой.
Изабелле нравилось позировать. Она не только послушно высиживала определенные ею два часа, но и согласилась на мои пожелания о количестве драгоценностей и выборе платья.
Мне хотелось оставить память о ней не как о возможной наследнице престола с сопутствующими этому статусу торжественно-претенциозным выражением лица или позы и нагромождением деталей, указывающих на ее Высочайшее происхождение, а, прежде всего, как одной из красивейших женщин Европы этого времени. И просто как человека, интересного и умного.
– Сестра Лаура, не слишком ли мрачен цвет платья? – Изабелла смирно стояла напротив меня.
– Черный цвет очень выгодно оттеняет цвет Вашей кожи, Ваше Высочество.
Я не любила разговаривать за работой. Голова в этот момент была занята исключительно обдумыванием многих деталей, связанных с этой самой работой.
Принцесса помолчала и задала мне следующий вопрос:
– Как долго ты знаешь дона Керрадо, сестра Лаура?
Кисть в моей руке дрогнула. Хитра, девушка! В этом одном вопросе, на самом деле, было несколько – знакома ли я с Керрадо? откуда я его знаю? кто он для меня?
Вспомнив предостережения Френсис, я удивленно приподняла брови:
– Я не знакома с ним.
– А о чем же ты хотела его спросить? – Изабелла не сводила с меня глаз.
– Я? Спросить? – я оттягивала ответ, – ах, да…, но ведь именно он сообщил о кончине аббатисы. А сестра Френсис была для меня больше чем аббатиса.
Изабелла недоверчиво прищурилась:
– Ну, и что?
– Я хотела бы узнать подробнее о ее последних днях.
– Но ведь ты получила от нее письмо.
Я не понимала, почему ее так заинтересовала эта тема – что связывает меня с Алехандро.
– Но согласно Вашему Высочайшему пожеланию, я не была отпущена проститься с ней. И поскольку он явился посыльным сестры Френсис, а не одна из монахинь, мне пришлось обратиться к нему. Вам кажется это странным, Ваше Высочество? Головку, чуть вправо, пожалуйста.
Хочешь защищаться – нападай. Я вызывала какие-то подозрения у Ее Высочества, и Керрадо не должен был быть замешан здесь ни в коем случае. Ответ инфанте, наверняка, был известен, но моя, якобы, неосведомленность о нем, отводила от Алехандро все подозрения о его участии в моей судьбе. Я предпочитала отправиться в пекло без него.
Изабелла усмехнулась:
– Я скоро вернусь. Будь здесь.
Она, махнув подолом платья, скрылась за дверью.
Я отложила кисть. Рука дрожала. Хорошо, что она дала мне передышку, иначе…
– Ты не настолько невинна, сестра Лаура, как хочешь показаться, – я не услышала, как она вошла, – ну, хорошо, я хотела бы, чтобы ты на портрете изобразила меня с этим.
Изабелла, вновь пристроившись у кресла, словно фокусник, потянула из рукава что-то. И я узнала тот самый шелковый платочек, вложенный в письмо Френсис.
Глава 22
Вернувшись к себе, я прокрутила видеозапись. На пятнадцатой минуте, последней, зеркало медленно отъехало назад и… съемка закончилась. Я чертыхнулась. Но какую-то информацию все-таки получила – некто побывал в моей комнате еще раз. Некто, кто знал, что меня не будет здесь эти два часа.
Я чувствовала, что вокруг меня начинается какая-то заварушка. Неужели все это из-за того случая с помадой? Но мне тогда показалось, что сумела сгладить оплошность.
Теперь эта история с платочком. Кстати, а где письмо? Я ринулась к бюро, в нижнем ящичке которого заперла послание Френсис. Миниатюрный ключик, наконец, нашел пружинку тихо щелкнувшего замка.
Пусто. Ни письма, ни платочка. Ну, а как же иначе? Если он у Изабеллы, то и письмо, наверняка, там же.
Я растерялась. Вокруг меня что-то происходило, и я была совершенно бессильна что-то изменить или хотя бы понять. Если меня принимают за злостную еретичку, то почему до сих пор я на свободе? И что теперь будет с Керра-до?
Я подышала на пальцы, пытаясь их согреть. За окном июль, а меня просто сковало от колющего холода, продирающего изнутри.
Надо как-то предупредить Алехандро. Но как? Я ничего о нем не знала – ни где он живет, ни как с ним связаться.
Мои метания прервал шорох, и в ту же секунду белый треугольничек проскользнул в узкую щелку под дверью. Чьи-то быстрые шаги затихли, удаляясь.
Я молча уставилась на тайное послание, призывно белеющее в сгущающихся сумерках. А это еще что за “голубиная почта“?
Развернув листочек, прочла:
Изабелла уезжает. Этим воспользуются ее недруги. Готовьтесь к побегу. Утром я извещу вас о плане вашего спасения.
Я тупо перечитывала строчки. Какой побег? Куда? Что за чертовщина происходит? Или меня кто-то пытается подставить?
В любом случае, впереди ночь. Кроме того, я не получила пока ответ – кто меня домогается по ночам.
Раздевшись, зарылась в перину, предварительно настроив видеокамеру на запись уже протяженностью в полтора часа – с двух ночи до половины четвертого утра. Спать я, естественно, не собиралась.
Посматривая в сторону зеркала, каждый раз убеждалась, что в нем, как и прежде, отражается все та же роскошная кровать. Со мной, утонувшей в ее недрах.
