Александр Ерунов - Победитель
– Какой грешок? – похолодел от страха Макс, и глаза его сразу забегали по сторонам. – Ты о чем это, Мамай?
– Будто бы не знаешь! Язык у тебя без костей, вот о чем! Базар совсем не фильтруешь! Да ты в глаза мне смотри, шакал! Морду-то в сторону не вороти!
Мамай ухватил Макса за грудки и подтащил его к себе. Его перекошенное от злости лицо оказалось совсем рядом.
– Я тебя о чем просил? – сквозь зубы прошипел он. – Разузнать про парня! А ты вместо этого сразу же ему все и разболтал?! Знаешь, как это называется?
– Да я как раз и делал то, что ты просил, – быстро залепетал Макс. – Как можно что-то узнать об этом парне, не закорешившись с ним? Вот я и прикинулся, будто извиниться перед ним хочу. Мол, осознал свою ошибку.
– И много узнал? – насмешливо спросил Мамай.
– Нет. Он от конкретного базара отказался.
– Тогда зачем ты ему про меня наболтал?
– А откуда ты знаешь? – спросил Макс и тут же понял, что окончательно облажался.
«Все! – промелькнула у него паническая мысль. – Сейчас либо отделает так, что всю жизнь на аптеку работать буду, либо и вовсе перо в бок воткнет! Дэн, скотина, сдал меня с потрохами! Он один видел, как мы с парнем разговаривали! А может, и слышал чего. Надо рвать когти!»
Макс резко дернулся в сторону, оставив в руке Мамая клок от футболки, и быстро побежал к соседней арке, надеясь через нее уйти проходными дворами. Он уже почти почувствовал свободу, но в этот момент у него почему-то сами собой заплелись ноги, и он грохнулся, сильно повредив колено и ободрав руки. Макс попытался тут же вскочить на ноги, но охнул от боли и опять упал на землю.
Мамай медленно надвигался на него. Что у него было на уме, непонятно, поэтому Макс стал отползать, старательно работая руками и здоровой ногой. Так продолжалось до тех пор, пока Мамай, заходя то с одной, то с другой стороны, не загнал его за бетонное ограждение, где стоял большой мусорный бак. Прижавшись к стене, Макс, как пойманная крыса, обреченно наблюдал за тем, как к нему приближается завернутая в черный плащ фигура.
– Убежать хотел, дурачок? – усмехнулся Мамай. – Ну и как, удалось? А теперь слушай меня внимательно. Я могу простить глупость, понять трусость, даже с уважением отнестись к непреодолимым обстоятельствам, но я никогда не прощаю предательства! Сейчас ты умрешь, паршивый шакал, и смерть твоя будет мучительна.
– Нет, Мамай, не надо! – в отчаянии воскликнул Макс. – Умоляю тебя! Ну, хочешь, на колени встану?! Я все сделаю, как ты мне велел, даже без денег, только прости меня! Прости! Я жить хочу!
Но Мамай уже не слушал его. Он медленно развел руки в стороны, и тут произошло нечто такое, от чего у Макса еще больше встал дыбом зеленый ирокез на голове. Из ладоней Мамая клубами повалил густой черный дым, но он не расползался по сторонам, как было бы логично, а собирался в две пока еще неясные фигуры. Дым становился все плотнее и гуще, пока его клубы не обрели материальность, превратившись в двух омерзительного вида тварей, размером чуть больше крупной собаки. Их горящие красным светом глаза то злобными взглядами пожирали Макса, то преданно поглядывали на своего хозяина, словно ожидая от него команды растерзать жертву.
Мамай вытянул правую руку вперед и пальцем указал на Макса. Твари со злобным рыком бросились на него, и вышедший из состояния оцепенения парень издал отчаянный крик, в который вложил весь тот ужас, что охватил его от нереальности происходящего с ним.
Ужин прошел в дружелюбной домашней атмосфере. Настина мама о многом расспрашивала Виктора, и он охотно отвечал на ее вопросы, как бы невзначай развеивая то одно сомнение, то другое. В конце концов он просто влюбил Татьяну Антоновну в себя, и расставались они уже лучшими друзьями. Скольких сил ему стоило разрушить эту стену недоверия, он и сам сказать не мог. Иногда, чтобы достичь нужного результата, приходилось даже прибегать к магии, но, как говорится, игра стоила свеч. Теперь в лице этой женщины Виктор обрел надежного друга и союзника, так что покидал он Настин дом в прекрасном расположении духа.
Виктор шел по Среднему проспекту по направлению к своей Седьмой линии, когда ощутил внезапное чувство тревоги. Он сосредоточился, обратившись внутрь себя и пытаясь разобраться, с какой стороны угроза чувствуется сильнее. Его подсознание отчетливо указывало на арку, ведущую во внутренний двор. Можно было, конечно, проигнорировать полученный сигнал и постараться быстрее покинуть злополучное место, но что-то неудержимо тянуло Виктора пойти именно навстречу предполагаемой опасности. Озираясь по сторонам, он осторожно вошел во двор. Вроде бы ничего страшного на первый взгляд там не было, но чувство тревоги не проходило, а только еще больше усиливалось.
И тут раздался душераздирающий крик, который исходил из-за бетонного ограждения помойки, расположенной в дальнем углу двора. Виктор бросился туда, заглянул за забор и замер от неожиданности. Две огромные твари, чем-то похожие на собак, только гораздо отвратительнее и страшнее, со злобным рычанием трепали какого-то человека, в отчаянии прикрывшего голову руками. Человек визжал и стонал от боли, но его крики и запах свежей крови еще сильнее раззадоривали тварей.
«Гончие Нидавеллира! – промелькнуло в голове у Виктора. – Откуда они здесь?!»
Встречаться прежде с этими злобными порождениями тьмы ему не приходилось, но он знал о них по многочисленным изображениям в альвийских книгах и рассказам очевидцев. То, как их характеризовали в этих книгах, а также в устных рассказах, говорило об исключительной опасности гончих.
Но размышлять было некогда. Виктор громко свистнул, отвлекая внимание псов на себя, и вытянул правую руку в сторону. В ней тут же появилась Призванная секира. Псы оторвались от своей жертвы и с грозным рычанием развернулись к Виктору. Они бросились на него одновременно, рассчитывая на то, что хотя бы один из них достигнет цели. Но их хитрость не застала Виктора врасплох. Молниеносным ударом он снес лезвием секиры голову одному из псов, а длинной рукоятью отбросил второго в сторону. Тот перекувырнулся, быстро вскочил на лапы, но даже этого минимального времени хватило Виктору на то, чтобы совершить немыслимый акробатический прыжок и, еще находясь в полете, разрубить пса пополам. Покончив с обеими тварями, он не бросился сразу же на помощь к потерпевшему. Если уж появились псы, то где-то обязательно должен быть и их хозяин.
Дварфа Виктор заметил сразу. Он стоял в проеме арки, безучастно наблюдая за происходящим. На нем был просторный, совсем не местного покроя черный плащ с накинутым на голову капюшоном, что наводило на мысль о явном нежелании дварфа скрывать свою принадлежность к другому миру и даже о некотором бравировании этим. Перехватив секиру поудобнее, Виктор пружинистыми прыжками побежал навстречу врагу. Но дварф не стал принимать бой. Он взметнул руками, из-за чего даже показалось, что длинные полы плаща превратились в черные крылья, и тут же исчез.
«Ясно. С обладателем секиры Вёлунда ты связываться не хочешь!» – подумал Виктор и быстро вернулся к месту столкновения с псами.
Человек, которого трепали гончие Нидавеллира, лежал на спине и тяжело дышал. К большому удивлению, Виктор узнал в нем своего старого знакомого Максима Федотова. Одежда на нем была изодрана в клочья, сквозь многочисленные прорехи виднелись окровавленные раны.
– Что это было? – морщась от невыносимой боли, прохрипел Макс.
– Позже, – не допускающим возражений тоном ответил Виктор. – Сначала мне нужно заняться твоими ранами.
Выглядели раны ужасно, но это было еще не самым страшным. Укусы гончих Нидавеллира ядовиты, и если не успеть нейтрализовать их яд магией, то Макса ожидала неминуемая мучительная смерть. Именно нейтрализацией побочных последствий укусов Виктор и занялся в первую очередь. Исцеление было одной из его сильных сторон, о чем ему самому неоднократно приходилось слышать не только от тети Мивраны, которая обучала его, но и от большинства знакомых с магическим врачеванием альвов. Положив левую руку на лоб Макса, правой он медленно, сантиметр за сантиметром, начал водить над его телом.
– Что ты делаешь? – слабеющим голосом прошептал Макс. – Лучше перевяжи меня.
– Я спасаю твою жизнь, болван, – ответил Виктор. – Перевязка только помешает вывести яд наружу. И вообще, лучше помолчи. Ты отвлекаешь меня и неразумно тратишь свои собственные силы.
То ли Макс действительно поверил ему, то ли настолько ослабел, что просто больше не мог говорить, но он замолчал. Яд выходил наружу медленно и неохотно. Его черные сгустки выползали из ран, как омерзительные скользкие черви и, скатившись на землю, с шипением уходили в нее. Обработанные участки тут же, прямо на глазах, начинали затягиваться тонкой розовой кожицей, которая постепенно утолщалась и приобретала здоровый вид. Обработав наиболее пострадавшие от зубов псов руки, Виктор снял с Макса разодранную футболку и приступил к туловищу. Здесь больше всего досталось спине, особенно справа, а также правой ноге и ягодице, поскольку, прикрываясь от псов, Макс лежал на левом боку, свернувшись клубком.
