Александр Мазин - Мой друг тролль (сборник)
– Ты хочешь съесть голубя? – уточнил Карлссон.
– Хочу! Кровавую пищу! Ам! – Сережа опять клацнул челюстями.
Карлссон кивнул и перепрыгнул через подоконник.
Через полминуты он вернулся, сжимая в руке голубя. Голубь был живой, но какой-то снулый.
Сережа сграбастал птичку.
– А где соль? Я помню про соль!
Карлссон протянул ему солонку. Сережа щедро посолил голубя.
– Может, его ощипать? – спросил он.
Но Карлссона на кухне уже не было.
– Не-е… Ощипывать нельзя… – пробормотал Сережа, лицо его приняло хитрое выражение. – Я по-омню! – И сунул голубиную головку в рот.
Раздался пронзительный вопль. Голубь клюнул Сережу в язык.
– Ах ты сука! – завизжал Сережа. – Кусаться, да?! – И с размаху шваркнул голубя о стену. – Карлссон! Карлссон! Он меня укусил!
Но Карлссон не появился. Зато сбежались привлеченные Сережиным криком остальные гости.
– Он меня укусил! – обиженно сообщил всем Сережа, подбирая с пола оглушенного голубя. – Но мы, викинги, то есть берсерки! Никакой пощады врагу! – И вонзил зубы в голубиную шейку…
Столпившиеся в коридоре свидетели того, как Сережа посвящал сам себя в берсерки, молча взирали на ужасное зрелище.
– Ты че, живого голубя?!. – выдохнула наконец Лейка.
Сережа свирепо вытаращил глаза и гордо промычал что-то невнятное. На губах у него налипли перья.
– Сдурел? – закричала Лейка. – Выплюнь немедленно!
– Ну ты прямо как Оззи Осборн, – ухмыльнулся Стасик. – Такой же маньяк.
– Может, у него бешенство? – деловито предположил Дима, не уточняя, впрочем, кого имеет в виду – несчастную птицу или своего приятеля.
У дверей раздался сдавленный стон. Наташа закатила глаза и начала сползать по стенке. Достаточно медленно, чтобы Стасик успел ее подхватить.
За Катиной спиной раздались какие-то булькающие звуки. Диана, зажав рот ладонью, устремилась в туалет. Сережа с остекленевшими глазами жевал голубиные перья.
– Во дурдом, – растерянно сказала Лейка.
Кате вспомнился категорический приказ Сережиного папы не устраивать в мансарде никаких гулянок, и она впервые подумала, что Илья Всеволодович был глубоко прав.
Дима подобрал уроненного Сережей голубя и выкинул в мусорное ведро.
– Мы пойдем, наверно, – на кухню заглянул Стасик. – Наташка едва живая. Катенька, я музыку пока оставлю, ладно? А потом позвоню. Спасибо за всё.
– Не за что, – рассеянно проговорила Катя.
Однако, вечеринка. Если у них все такие… И не потанцевали.
– Я тоже пойду, – сказал Дима. – Забрать с собой этого птицееда? – указал он на оцепеневшего Сережу.
– Сделай доброй дело! – обрадовалась Лейка. – А мы тут с Катериной приберемся. – Эй, Дианка, ты там жива? – подергала она дверь ванной.
Изнутри донеслись глухие рыдания.
– Она как раз перед этим с ним целовалась, – послышался из прихожей слабый голос повисшей на Стасике Наташи. – С маньяком этим, Сережкой.
Лейка со значением взглянула на Диму. Тот пожал плечами.
– Дианка, вылезай! – закричала она опять. – Он не стоит твоих слез! И вообще, сколько можно занимать сортир! Ты здесь не одна!
Диана не отзывалась. Вернее, отозвалась истерическими рыданиями.
– Дура, и дурой помрет, – прокомментировала Лейка.
Дима фыркнул и потащил к выходу невменяемого Сережу.
Тот что-то мычал и рвался куда-то бежать.
Катя прошла в комнату, упала на кровать. Она чувствовала, что смертельно устала… И не сразу заметила, что на стуле у окна скромненько так сидит Карлссон.
– Фух! – Лейка плюхнулась на кровать рядом с Катей, закинула ноги на спинку. – Спровадила всех, слава Богу! Дианку на Димку повесила! Чувствуешь, какой я молодец! Пожалуй, я у тебя переночую. Поздно уже.
– Переночуй, – согласилась Катя. – А Сережа?
– Птицеед-то? – Лейка хихикнула. – Тоже выставила. Но этот не пропадет! Ему идти пять минут, а Дианке, прикинь, аж в Купчино.
– Это далеко?
– На машине – полчаса, а если на метро – то прилично. На метро они как раз успеть должны.
– А Дима где живет?
– На Комендантском. Это в другую сторону.
– А он потом как? Метро же закроют! – забеспокоилась Катя.
– Разберется как-нибудь, он же мужик! Вот если бы он меня провожал, я бы, может, его ночевать оставила. На половичке. Как ты считаешь, он симпатичный?
– Половичок?
– Димка!
– По-моему, да.
– А я… Ой, Карлссон! – Лейка быстренько опустила ноги на пол. – Я вас не заметила!
– Меня трудно заметить, я маленький, – очень серьезно сказал Карлссон.
Лейка засмеялась:
– Ну вы скажете! Маленький!
– Я, правда, маленький, – лицо Карлссона было абсолютно серьезно. – Мои родственники, Лейла, намного крупнее меня.
– Ну да, вы же швед! – вспомнила Лейка. – У вас в Швеции все такие… – она широко развела руки, – …нордические. Если не вьетнамцы! – Она снова захихикала. – Но вы-то точно не вьетнамец. От вас, Карлссон, прямо такая аура силы исходит – просто жуть! – Лейка кокетливо поправила волосы. – Просто эманация мужества! Ой, Карлссон, а может, вы меня до дома проводите?
– Ты же хотела остаться? – напомнила Катя.
– Хотела. Одной идти – страшно. У меня двор знаешь какой!.. А с Карлссоном я ничего не боюсь! Карлссон, вы ведь меня проводите?
Карлссон вопросительно посмотрел на Катю.
– Конечно проводит, – сказала Катя. – Еще не хватало тебе ночью одной ходить.
Карлссон кивнул и встал с дивана. Лейка подмигнула Кате и убежала в прихожую к зеркалу – прихорашиваться.
– Ты, кстати, не голодный? – спросила Катя. – Что-то я не видела тебя за столом…
Карлссон остановился:
– А что, осталась еда?
– У меня дома целый холодильник еды, – высунулась из прихожей Лейка. – Креветки, кальмары, мидии. Если вы голодны, Карлссон, я состряпаю паэлью. Можно даже со свежими ананасами. Выпьем отличного рейнвейна…
Карлссон стоял в задумчивости. Видно было: он что-нибудь съел бы прямо сейчас.
– У меня вроде лежит полкило ветчины! – вспомнила Катя. – Стас приволок целый окорок, а мы его так и не нарезали. Или это Дима принес?
– Окорок? – оживился Карлссон и решительно вернулся обратно на диван. – Тащи.
Лейка состроила недовольную гримаску, но через секунду улыбнулась и тоже подсела к столу.
– Возьми сам, ладно? – сказала Катя. – А то у меня уже никаких сил не осталось…
– Сидите, пожалуйста, – Лейка вскочила. – Я сейчас порежу и принесу сама.
Катя откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Она устала так, что могла в любую минуту уснуть.
Лейка вернулась на удивление быстро, неся большое блюдо с ветчиной. Ветчина была нарезана, красиво разложена и даже присыпана зеленью.
– Угощайтесь, – по-хозяйски предложила Карлссону Лейка. – А сейчас будет сюрприз!
Лейка снова ушла на кухню и вернулась, неся батон и запотевшую бутылку пива.
– Мы же вроде всё выпили, – удивилась Катя.
– Ее кто-то в морозилку засунул и забыл, – объяснила Лейка, – погодите, сейчас оттает… Карлссон, вы любите пиво?
– Люблю, – сказал Карлссон. Он был занят – делал себе бутерброд. Впечатляющее зрелище. Карлссон разорвал батон вдоль на две части, положил внутрь всю ветчину, какая поместилась, придирчиво оглядел гигантское кулинарное сооружение – и откусил сразу треть. Катя и Лейка наблюдали с немым почтением.
– Пиво и мясо, – невнятно повторил он, жуя ветчину. – Это я люблю!
Лейка открыла бутылку и протянула Карлссону с обольстительной улыбкой. Карлссон высосал ее одним глотком и закусил второй половиной бутерброда. Лейка была потрясена.
– Ах, какой аппетит!
– Трудно прокормить, – заметила практичная Катя. – Три раза в день по полкило ветчины…
– Я не привередливый, – дожевывая, промычал Карлссон. – Лишь бы это было мясо, а чье оно – менее важно. А пива еще нет?
– Это всё, – грустно сказала Катя. – Еды в этом доме больше нет. А мне еще надо чем-то завтракать.
– А булка? – возмутилась Лейка, не переставая внимательно следить за Карлссоном.
– Напоминаю, – сказала она. – У меня полный холодильник морепродуктов. Хотите, Карлссон, мы по дороге купим хорошего пива, мяса… я вам бифштекс поджарю…
– Хочу, – незамедлительно ответил Карлссон.
И направился к дверям.
– И как ты не устала, – зевая, проговорила Катя. – Я с ног валюсь, а ты еще чего-то жарить собираешься… Кстати, – вспомнила она, – не хочешь помочь мне прибраться?
У Лейки вытянулось лицо.
– Катька, в другой раз, – зашептала она. – Ну какая уборка! Он же не будет меня дожидаться!
– Да зачем тебе вообще уходить? Оставайся!
– Ничего ты не понимаешь…
– Мы идем? – донесся из прихожей голос Карлссона.
Лейка прервалась на середине фразы и упорхнула из комнаты.
