Карина Демина - Механическое сердце. Черный принц
– Почему?
– На роль заговорщика, уж извини, ты не тянешь… не тянул.
– Это не было заговором.
– Ну да, всего-навсего самоубийственной попыткой остановить прилив. Попыткой, заметь, совершенной группой лиц по предварительному сговору. Мне это так мои законники классифицировали. Но мы же не о них, а о том, что за вами велось наблюдение. Они следили за вами. Мы за ними… единственная реальная нить, которая привела к зарядам.
– Вы… знали?
– Знали. Склады очистили. Дома эвакуировали. Мне сказали, что есть шанс снять заряды… и не кривись, ты не единственный специалист на белом свете. Сунься ты к зарядам, и вся игра насмарку.
– Игра?
– Игра, – подтвердил Король. – С высокими ставками. Эвакуацию начали в день прилива… не так уж сложно зачистить несколько домов и поставить замедлители. Ты ведь тоже таким воспользовался, только кустарным. Олаф – умный мальчишка, и жаль будет, если он умрет. Хотя, говорят, шанс есть.
– Вы знали о… Риге?
– О Риге. Ригере. Шеффолке. Подмене… но этого недостаточно, мастер.
Он стиснул руки, и суставы хрустнули.
– Заговор никогда не ограничивается одним человеком. За Шеффолком стояли многие. И не только люди… прошлогодняя зачистка не избавила нас от всех… недовольных. Нашлись те, кто решил, что и в отсутствие Короля с людьми справятся. А там и территорию поделят… в собственном доме и пастух за князя будет. Слышали такую поговорку?
– Да.
– Последний месяц был неудачлив для некоторых домов… Прилив дурно сказался на здоровье. Я лишился части… подданных.
Брокк кивнул, но вопроса не задал: похоже, прав тот, кто говорил, что во многих знаниях многие печали. А ему и с собственными печалями разобраться бы, прежде чем в чужие вникать.
– Старые дома порой… упрямы. Или правильнее было бы сказать – консервативны? Перемены последних лет многим не по вкусу… да и война закончилась, армия осталась… искушение было велико.
Король вытащил из кармана плоскую флягу.
– Доктор настоятельно рекомендовал… для успокоения нервов.
Горький запах травяного чая.
…и собственная рюмка с опиумом, которому суждено отправиться в нужник.
– Охота на живца?
…и в роли живца был сам Брокк. Еще Кейрен. Инголф. И Олаф тоже… отсюда и секрет его, переставший секретом быть. Полковник? Нет, этот из загонщиков… как и призрак чумы.
Искушение для тех, кто желает убраться в опустевшем доме, не запачкав рук.
…люди убьют Короля.
…чума избавит от людей.
Королевская игра. И ставки соответствующие.
– Злишься, – с непонятным удовлетворением произнес Король. – Это естественно – злиться, поняв, что тебя использовали.
– Не только меня.
– Тебя в том числе. – Он потряс флягу и прислушался. – Если бы ты знал, до чего это лекарство горькое… но это в целом нормально для лекарства. Брокк, знал, что свинцовая пуля способна пробить доспех средней толщины?
– Что?
– Свинцовая пуля. Это такой шарик… металлический шарик, который выталкивают пороховые газы. И этот шарик получает ускорение, которое и позволяет ему пробить доспех. Насквозь, Брокк. Я покажу тебе образцы. Их оружие нелепо. Неуклюже. Зачастую отказывает, а то и вовсе взрывается. Но оно существует. И не в виде отдельных образцов. Шеффолк наладил производство… две фабрики. Тысячи стволов. Сотни тысяч зарядов… и мастера из их числа. Они не чета тебе. Пока.
То, о чем Король говорил сейчас, было… диким?
– Вот. – Свинцовый шарик Брокк поймал. Тяжелый и безопасный, всего-то кусок металла. – Мы закрыли фабрики. Мы уничтожили пороховницы… почти все.
– А мастера?
– Мастер, – поправился Король. – Он жив. Нам нужно прояснить некоторые детали, но… отпустить его я не могу. И казнить не за что…
– В Тайберни – старые часы…
…за которыми требуется присмотр. И да, Тайберни – это не тюрьма…
– Я подумаю.
Король поднялся.
– Что будет со мной? – Брокк все-таки задал вопрос, пусть и гордость требовала молчать.
И Стальной Король, обернувшись на пороге, пожал плечами:
– Ничего.
Дверь открыл.
…и если так, то…
– Мир нуждается в переменах, мастер. – Король стоял, опираясь на трость. Он выглядел больным, но обманываться не следовало. – И раз уж вы влезли в его дела, то продолжайте… начните с Нижнего города. Его давно пора было перестроить…
…Тайберни – не тюрьма.
И экипаж с серебряными воронами на дверцах ждал во дворе.
– Домой, – сказал Брокк, забираясь на козлы. – Отвезите меня домой и… если можно…
Хлыст развернулся над конскими головами, и четверка взяла в галоп.
Быстро?
Медленно. Слишком медленно… ласточкины хвосты Тайберни остались за спиной. Грохотали колеса и копыта…
…домой.
Уже скоро. И можно не думать пока ни о чем, кроме того, что дома ждут…
…раз-два-три-четыре-пять…
Пустой поднос для визитных карточек, начищенный до блеска, и в этом видится своя ирония. Газеты по-прежнему приносят, и Фредерик все так же гладит их раскаленным утюгом, выглаженные, лишенные терпкого запаха типографской краски, оставляет на маленьком столике в кабинете. Присылают журналы и желтоватые, напечатанные на дешевой рыхлой бумаге рекламные проспекты, оставляя их у дверей. А вот писем и приглашений нет.
…Кэри снова не существует.
Нет, она есть, но…
…стоит ли рисковать с тем, для кого, быть может, закроется город? Сегодня… или завтра… послезавтра тоже…
– Все это чушь. – Грай появляется с завидной регулярностью, она приносит с собой шоколад в высоких стаканах, нарядные коробки из кондитерской и вымоченную в коньяке вишню. – Тэри говорит, что твоему мужу ссылка грозит… самое большее… и то на год. Ну или на два, но Королю нужен мастер.
Грай раскладывает вишню по крохотным вазочкам и заставляет есть.
– А ссылка – это не страшно. Даже очень романтично!
И ей хочется верить, ведь Грай знает, о чем говорит…
– Ссылка, по сути, ерунда… Лэрдис вот отравилась… уксусом…
Грай отводит глаза, добавляя очень тихо:
– Она заслужила… и… Тэри говорит, что у меня талант, а я не хочу этим заниматься… не хочу думать, что кто-то…
Замолкает. И прячется в тишине, которая длится и длится, и Грай не спешит заговаривать вновь. А Кэри согласна. На ссылку, на изгнание, только пусть это ожидание, растянувшееся не на дни – на недели, закончится.
– Не думай о плохом. Брокк вернется. Просто… – Грай вздыхает, она знает, что есть вещи, о которых говорить не следует, но и молчать она не способна. – Король болен… и пока он не оправится, то… он сам хочет разобраться… не доверит Совету… и это правильно, Совет ищет кого-то, на кого можно свалить вину…
Верить.
И ждать… газеты помимо списков погибших публикуют сводки о здоровье Короля. И Кэри молит жилу, чтобы он выжил…
…выжил.
И в аудиенции отказал.
– Он знает, о чем вы собираетесь просить. – Виттар появляется ежедневно. И выглядит он отвратительно, но не признается, что болен. – Ему сейчас некогда. Осталось уже недолго, Кэри. Потерпите.
Терпит.
И белый какаду щелкает лесные орехи, выкладывая из скорлупок узоры.
– Кэ-р-р-ри, – говорит он хрипловатым голосом. – Ор-р-решек, Кэр-р-ри…
Темные ядра она ссыпает в вазу, загадав себе, что когда ваза наполнится доверху, то Брокк вернется. Конечно, вернется, она верит Виттару…
…и то единственное свидание, которое ему удается устроить, оставляет горький осадок.
– Все будет хорошо, – шепчет он, и дыхание теплом по волосам, по щеке… слезы застывают в глазах. Слезы – это пустое. Надо улыбаться, потому что ему тоже непросто.
Надо лгать.
Только как, если он видит ложь и, прощаясь, снова и снова шепчет, что все будет хорошо…
– Король… – Виттар заговаривает в экипаже, зажимая переносицу белым платком. А кровь все равно идет, и это обстоятельство Виттара раздражает. – Король… должен нашему роду. Одену…
…чужие долги откупом за жизнь Брокка?
Кэри согласна.
Пожалуй, она согласилась бы на что угодно, лишь бы поскорее вернуть его домой. У него ведь рука болит, стянутая повязками, спрятанная в подколотом рукаве. И сомнения наверняка мучают, вдруг да вновь поверит в то, что слаб…
…а дома белый какаду протягивает карточку.
Грай заходила.
Оставила вишню в коньяке и приглашение на чай, которое – почти вызов молчаливому обществу…
…раз-два-три-четыре-пять…
Ваза полна едва ли не до верха, и Кэри пересчитывает ядра ореха, чтобы хоть чем-то заняться.
…раз-два-три…
Быть может, сегодня…
…четыре…
– Или завтра, – она произносит это вслух, проводя ладонью по стопке газет. – Конечно, завтра…
…пять…
– Кэри!
Орехи падают на стол, катятся к неудовольствию какаду, который пытается их собрать, повторяя следом за хозяином:
– Кэ-р-р-ри…
– Кэри…
Он принес с собой запах Тайберни и дождь на рукавах старого пиджака, и Кэри трогала капли, саму эту ткань, тяжелую, измятую, убеждаясь, что она реальна.
