Нелли Мартова - Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Тетя, как всегда, пестрела всеми цветами радуги и колыхалась вокруг Инги праздничным воздушным шаром. Просторный балахон – достойный предмет зависти хиппи – спускался с необъятных телес подобно занавесу для веселой молодежной пьесы и прятал под собой ножищи в полосатых черно-белых носках. Пучок обесцвеченных волос на самой макушке перехватывала огненно-рыжая заколка. Довершал тетушкин облик макияж – ярко-красные губы, кукольные, нарисованные глаза и свекольный румянец на щеках. Так могла бы выглядеть Пеппи Длинный Чулок в старости.
Инга прошла вслед за тетей в гостиную. За последний десяток лет ничего здесь не изменилось. Мебель стояла еще с тех времен, когда вещи умели делать на совесть, и сохранилась отлично. Неизменные настенные часы все так же оглушительно тикали. Как только пробьет три, из них высунется облезлая кукушка. Все те же лица актеров и режиссеров смотрели с пожелтевших фотографий на стенах, все те же выцветшие афиши и плакаты зазывали на давно канувшие в Лету спектакли. Во времена тетиной молодости местный театр гремел на всю страну. «Работа гримера – залог успеха любой постановки!» – утверждала Марта, и никто не смел с ней спорить.
Балахон удалился на кухню за чаем, а Инга устроилась в скрипучем кресле. На журнальном столике лежали старинные ножницы – красивые, с витыми бронзовыми ручками, блестящими отточенными лезвиями, ручки украшены крохотными бабочками. С подлокотника на Ингу уставилось немигающим взглядом тощее пыльное черное чучело. Она поежилась, протянула руку, чтобы переставить чучело на пол, и вздрогнула от неожиданности, потому что оно возмущенно мяукнуло и задергало хвостом. Кристофоро Коломбо, в этом доме никогда не разберешь – кто еще живой, а кто уже нет! Инга выложила на столик коробку конфет, подарок для тети – ту самую вязаную салфетку (не пропадать же ей, в конце концов) и альбом.
– Ну, деточка моя, что привело тебя к старой мымре? – Тетя внесла в комнату поднос с крохотными фарфоровыми чашечками, изящным заварником и большим заляпанным чайником, поставила его на столик и шлепнулась в кресло напротив.
– Тетя Марта, вы знаете, что случилось с родителями?
– Насколько мне известно, они поехали отдыхать во Францию. Надя, между прочим, один раз в жизни могла бы взять с собой старуху-сестру! – Она пододвинула к Инге чашку. – Пей, деточка, кто вас, любителей комфортной жизни, еще напоит приличным чаем не из пакетика.
– Они… они пропали без вести. – Инга потрепала мочку уха. – Полиция считает, что они погибли.
– Глупости какие! – фыркнула тетка. – Ничего не хочу про это слышать! Если бы моя сестра погибла, я бы точно это почувствовала. Ты тоже хороша, а еще дочь родная, между прочим. Голова тебе на что дана?
Инга только вздохнула.
– Ну а в остальном как у тебя дела? – продолжила Марта другим тоном. – Ты все еще встречаешься с тем бесчувственным хмырем, с этим поленом, с этой самовлюбленной вешалкой для костюма с галстуком?
– Он не хмырь! И вообще, это мое личное дело, – не выдержала Инга.
– Попомнишь мои слова, он тебя испортит, – проворчала тетка, с хрустом вгрызаясь в грильяж.
Инга как следует дернула себя за ухо и отхлебнула чаю. Не обращать внимания ни на какие выпады! Она здесь не для этого. У тетки за ушами так и трещало, в такт тиканью ходиков. Тик-так, хрум-хрум. Интересно, грильяж быстро на нее действует? Она уже достаточно подобрела? Над столиком показалась пушистая рыжая морда, не обнаружила ничего для себя съестного, понюхала альбом и громко чихнула.
– Ах ты моя пусенька! Будь здорова, Алла Борисовна! А где у нас Филенька? Иди посмотри, где у нас Филенька.
Рыжая морда не спеша удалилась в сторону спальни. Тетка снова захрустела конфетой. Инга отхлебнула чаю и глубоко вздохнула.
– Ну? – Тетка вопросительно зыркнула, часы из любопытства притихли.
– Тетя Марта! Вы когда-нибудь видели этот альбом?
Тетушка подняла альбом и поднесла к самому носу.
– Студенческий? Да я его делать помогала! Честно тебе скажу, не мастер твоя мама по альбомам. Вот я в былые времена…
– Тетя, – перебила ее Инга. – А вы не замечали в нем чего-то особенного? Необычного?
– Петька Веселухин… ох, шебутной был парень, за мной ухлестывал, – хохотнула тетка, рассматривая фото. – Сейчас-то небось тоже тот еще старикан – не подарок.
Она листала страницы и дошла до того самого разворота, с красным бархатным кружочком.
– О, деточка, ты знаешь, что это за фотография? На ней есть ты, вот тут, у Наденьки в животе. – Тетка погладила пальцем красный кружок, закатила глаза, принялась раскачиваться в кресле взад-вперед и тихонько что-то замурчала про себя.
Инга вцепилась в подлокотники и замерла. Тиканье часов болезненно отдавалось в висках. Сердце в нетерпении сжалось. Была ли надежда ненапрасной? Или ей пора начать принимать успокоительное? Ей кажется, или в теткином бурчании можно узнать «Let it be»? Кристофоро Коломбо, у старой грымзы никогда не было слуха! Она тоже видит? Или придуривается? Но если она видит и слышит то же самое, и если это не семейная психическая болезнь, тогда…
– Ку-ку! Ку-ку! – хрипло завопила кукушка из часов.
Тетка вздрогнула и захлопнула альбом.
– Вы это видели? – Инга вскочила и уселась на корточки рядом с ней. – Вы видели лес, и маму, и слышали, как она поет?
– Деточка, зачем ты пришла?
– Что вы об этом знаете? Обо всей этой чертовщине? Что это все значит?
– Этот альбом не такой уж плохой, как я думала раньше. Пожалуй, мне даже нравится.
– Тетя! – взмолилась Инга. – Мне очень нужно знать! Пожалуйста, объясните, в чем тут дело? Как эта штука вообще работает?
Тетка поджала губы.
– Обещай мне, что бросишь своего хмыря и найдешь кого-нибудь стоящего.
– Обещаю. Честное пио… честное слово, в общем. – Она бы сейчас пообещала сменить пол и усыновить всех теткиных котов, только бы узнать хоть что-то.
Тетка наклонилась над Ингой, дыхнула старческой усталостью и приторными духами, шепнула едва слышно, непохоже на себя:
– Верь тому, что ты чувствуешь.
Теткино шумное дыхание свистело над ухом. Инга боролась сразу с несколькими желаниями – схватить эту раскрашенную корову за грудки и вытрясти из нее все, что она знает, возмутиться, умолять, угрожать, требовать. Надо заставить тетку рассказывать, говорить… но как? Проще научить черепаху звонить по телефону. До чертиков разбирает любопытство – как работает альбом? Можно ли «войти» в другие картинки? Можно ли сделать нечто подобное самой? Но это все сейчас неважно, можно выяснить потом, как – она придумает. Сейчас есть только один вопрос, который мучает ее по-настоящему.
– Тетя Марта, как мне найти родителей? Вы можете мне помочь? Помогите мне, я вас очень прошу! Я сделаю все, что вы захотите!
– Деточка, у тебя есть голова и руки. Это все, что тебе нужно.
– Тетя! О таких вещах нигде не пишут, и журнал «Оживим воспоминания» никто не выпускает! Я перерыла весь Интернет, никто и нигде не рассказывает ничего подобного. Ну и чем мне тут голова поможет?
– Ты чего на меня орешь? – спокойным тоном сказала тетка. – Иди-ка лучше, вскипяти для старой мымры еще чайку.
Инга всплеснула руками, подхватила поднос и вышла из комнаты, нарочно громко топая. На кухоньке было тесно, но относительно чисто. Инга отвернула ржавый кран, сполоснула чайник и начала машинально оттирать пятна. Взгляд упал на верхнюю полочку на стене напротив, уставленную рядом потрепанных книг. Она налила в чайник воды, поставила на плиту и принялась разглядывать корешки. Кулинарные книги, старые, еще пятидесятых годов. Сборники рецептов, блюда на каждый день, маринады, соусы, ого, даже коктейли! Инга потянула книжку с коктейлями, из нее выпала пожелтевшая картонка, к которой приклеились несколько листочков бумаги. С фотографии посредине карточки улыбалась миловидная темноглазая девушка с маленькой родинкой в уголке рта. Прямо к фото были прикреплены две розы – одна красная, картонная, другая белая, тряпичная, с жемчужинками. Треть картонки занимала обертка от шоколада «Экстра» фабрики «Красный Октябрь». Еще Инга обнаружила на карточке листок из старого календаря, нотный лист, кусок какой-то выкройки и вырванную из блокнота страницу со стихотворением. Она перевернула открытку. На задней стороне в бумажной рамочке аккуратным почерком было выведено:
Роза вянет от мороза,
Роза вянет от тепла,
А моя подружка Роза
Не завянет никогда!
В карточке было что-то, удивительно похожее на альбом. То ли стиль оформления, то ли запах старой бумаги, то ли что-то, чему нельзя было дать объяснения. Инга пощупала картонку, погладила пальцем розочку, понюхала обертку. Пожала плечами и положила карточку обратно в «Коктейли». Подумала немного, вытащила ее обратно, аккуратно согнула пополам и засунула в задний карман джинсов. Что за идиотизм такой, тетке определенно есть что рассказать, а она уперлась, вот ведь старая ослица! И отказывается понять, как это важно. Ну и как ее переубедить? Что теперь, правда утюгом пытать? Впрочем, если жизнь родителей будет зависеть от этого… кстати, а чем это пахнет? О Боже! Она помчалась обратно в комнату и завизжала, едва заглянув внутрь. Альбом полыхал синим пламенем! На столике лежала зажигалка, рядом стоял флакончик бензина. Тетки в комнате не было. Инга схватила салфетку с комода и накинула на альбом. Пламя быстро утихло, по комнате пополз удушливый запах гари.
