Ольга Григорьева - Берсерк
Я ничего не сказал Сколу, просто кивнул и стал слушать о том, как войско Хакона прошло через всю Свею, одержало много побед, а потом повернуло на запад, перешло в Норвегию и за несколько дней достигло Ни-дароса.
— Мы были в Согне, — сокрушенно поведал Скол. — Там все разграбил Синезубый. В усадьбах почти не осталось скота и людей, лишь немногие успели уйти за каменные валы[96].
— А что на это сказал Хакон? Скол развел руками:
— Ничего. Но здесь поговаривают, будто Фростатинг[97] никогда не собирался так поздно. Твердят, что это по просьбе Хакона. А Карк сказал, будто ярл ждал тебя, поэтому оттягивал тинг.
Так вот почему в Нидаросе собралось так много незнакомых бондов! Все они явились на тинг. И всех задержал Хакон. Что же такого собирался сообщить ярл?
Все разрешилось через три дня. Рано утром меня разбудил Карк.
— Хозяин ждет, — прошептал он.
Вылезать из-под теплых шкур не хотелось, а после вчерашнего пира в голове шумело и ноги подкашивались.
— Приду позже… — буркнул я, но Карк вцепился в рукав моей рубахи и потянул за собой:
— Позже нельзя. Надо пока все спят.
Так, так… Хакон опять затевает какие-то козни. Теперь-то против кого?
Стараясь не разбудить спящих воинов, я вышел из шатра и направился к избе ярла. Карк угодливо распахнул передо мной дверь, а сам устроился на пороге.
— А-а-а, Хаки! — Ярл восседал за еще не убранным пиршественным столом. Его лицо было красным и потным, а короткие ноги свисали с высокой скамьи. По лавкам вдоль стен и на полу сладко похрапывали его родичи.
— Иди сюда! — позвал Хакон. Я обошел очаг и уселся подле ярла. Вблизи он казался не таким уж и пьяным.
— Ты еще не рассчитался со мной, Хакон, — напомнил я. — Твои условия выполнены, но где обещанная плата? А ведь мне еще нужно найти хороших мастеров для постройки нового драккара…
Я уже знал, как назову его. Волками звался весь мой род, Волком будет и мой корабль. Он станет так же быстр и вынослив, как его лесной собрат…
— Не горячись. — Хакон нагнулся к моему уху: — Об оплате я и хотел поговорить.
Внутри меня шевельнулось нехорошее предчувствие. Ярл темнил… Зря я вернул ему всю добычу! Нужно было оставить на «Акуле»! Здесь родовые земли ярла, и, шуми не шуми, навряд ли удастся вернуть обещанное.
— Ты уже слышал о Фростатинге? К чему эти пустые разговоры? Какое мне дело до норвежских тингов? Я сам по себе…
— На этом Фростатинге речь пойдет о тебе и твоих людях.
— Обо мне?!
Хакон откинулся к стене и прикрыл глаза.
— В Свее говорят, будто твои земли взяла Свейнхильд…
— Ненадолго. — Я мучительно раздумывал, кто из хирда оказался так болтлив, что поведал норвежцу о моих родовых землях.
— Значит, у тебя в Свее ничего не осталось?
— Осталось. Свейнхильд взяла землю только на три года. Право одаля[98] — мое, — возразил я.
— На три, на шесть… — Хакон нетерпеливо притопнул ногой. — Какая разница? Мне нужны верные люди, а тебе нужны деньги на корабли. Я предлагаю тебе и твоему хирду землю и достойное содержание.
Ярл был прав, и мне не помешала бы усадьба в Норвегии. На время походов можно было бы оставить в ней управляющего или отдать в лен какому-нибудь бонду…
— Я подарю тебе свою усадьбу на севере и пожалую вейцлу[99] со всех моих северных земель, — закончил Хакон.
Я вскочил. Дар был очень щедрым. Невероятно щедрым. Но чтоб взять землю ярла, мне придется принести ему клятву верности. Стоит ли это моей свободы? И что решит хирд?
— Я хочу подумать, ярл. Он встал:
— Думай два дня, а потом скажешь о своем решении и мы отправимся на Фростатинг.
В тот же день я рассказал о предложении Хакона хирду.
— Говорят, на севере у Хакона большая усадьба и вейцла с четверти северных угодий очень велика, — почесывая подбородок, заявил Скол. — Предложение ярла заманчиво, но что скажут северные бонды и Торир Олень? Его владения занимают почти половину северных земель. Да и на остальное он давно положил глаз.
— А какое нам дело до Торира? — возразил Фро-ди. — Нравится ему или нет, но он не станет оспаривать приказ ярла.
— Оспаривать-то, может, и не станет, но и жизни не даст, — упрямо бормотал Скол.
— Зато мы будем под защитой Хакона. Я — «за», — наконец решил Фроди и уселся на землю.
— И на хорошем содержании. Большое войско берет больше добычи… Я тоже не против, — неожиданно уступил Скол.
— Сможем зимовать с людьми ярла…
— И будет где завести семью… Один за другим хирдманны опускались на землю. Последнее слово оставалось за мной.
— Хорошо, мы возьмем предложенное! — сказал я. Перед отъездом на Фростатинг Хакон услышал о. нашем решении. Он уже готовился выехать. Лошади детерпеливо фыркали и мяли копытами землю.
— Тогда ты должен быть на тинге, — выслушав мой ответ, заявил ярл.
Все слышавший Карк подвел ко мне рыжего в подпалах жеребца и моргнул безбровыми веками:
— Удачи тебе, хевдинг!
Ехали мы недолго. Фростатинг собирался недалеко от Нидароса, за полями, возле большой ясеневой рощи-Заранее обнесенная веревками площадка для тридцати шести самых могущественных бондов — «лагрета» — пустовала, зато вокруг нее толпилось множество людей со всей средней и северной Норвегии. У южан был свой тинг.
Подъезжая, Хакон подтолкнул меня кулаком в бок и указал глазами на высокого седого старца в перевязанном веревкой плаще и красной шапке.
— Это Эцур Законоговоритель[100], — сказал Хакон. Я слышал об Эцуре. Старик хранил законы Фроста-тинга и считался одним из самых мудрых и уважаемых мужей страны. Однако в толпе он выделялся лишь высоким ростом, невероятной худобой и надменным выражением лица. Похоже, если этот человек что либо изрекал, то никогда не сомневался в собственной правоте.
Мы соскочили с лошадей, отвели их к дальним деревьям и двинулись к собранию. Немного не дойдя, Хакон остановился.
— Жди здесь, — приказал он и в сопровождении своих воинов нырнул в толпу. Маленький рост ярла не позволял мне видеть его, но, судя по приветственным возгласам, он успешно продвигался к законогово-рителю.
— Что ты тут забыл, Волк?
Я оглянулся. С тонконогой пегой кобылки слезал Торир Олень, тот самый северянин, которому могло не понравиться решение ярла. На груди воина поблескивали золоченные бляшки, а его конопатое лицо светилось довольством.
— Я пришел с Хаконом.
— А-а-а… — Торир потерял ко мне всякий интерес бросил поводья и кому-то помахал. Его узнали, окликнули, и спустя мгновение великан скрылся в гомонящей толпе.
