Владислав Силин - Королей убивают неудачники
— Ну же!
Из ближнего холма вытекла студенистая струя, похожая на рыбьи молоки. Она разбухла, выпустила лапы, безглазую голову, раздула подмышечные мешки и стала похожа на больного тритона. Тварь поводила уродливой складчатой мордой, словно прислушиваясь. Двинулась в сторону людей.
Нравы Соли поражали простотой и свободой, в чем Денису тотчас пришлось убедиться. Трясина на пути чудовища протаяла, в желе возникла ритмично сжимающаяся воронка. Тритон наполз на нее брюхом, забился в такт пульсациям, заворочался. Бородавки на его теле вспухли белесыми пузырями, словно жвачка, которую надувает ребенок.
— Никого не стесняются, сволочи, — с неожиданной злостью выдохнула Каринэ. — Прилюдно трахаются! Уроды!
Она ухватила теира за рукав, потянула.
— Пойдем, Денис!.. — голос ее звучал моляще. — Не могу на это смотреть!..
В этот миг судорога прошла по холмам. Студенистая плеть хлестнула по земле; тритон вытянулся вверх на тонких паучьих ножках, и теир понял, что все не так просто. Белесые бородавки на теле твари превратились в медуз. Соль пытался вернуть заблудших землян в благостное неведение.
— Денис… смотри… это их солдаты…
Четыре бледно-зеленых струи текли в студне; остро отточенные костяные лезвия торчали наружу. Похоже, они экономили силы, передвигаясь в теле роя.
— А ну не двигаться! — Теир поднял руку в предупреждающем жесте. Детектив Ордена и Чужие… Ах, Рипли, Рипли, как тебя здесь не хватает!..
Сольо замерли, растекаясь масляными лужами.
— Возьмите маарски! — отчаянно пробулькал тритон. — Не надевааарйте, но возьмиирте!.. Вы не выыырживете без них!..
Медуза шлепнулась рядом с Завацким.
— Благодарю тебя, Соль. К сожалению, доверие меж нами утрачено. Оставь своих детей себе, пока не придем к соглашению опять!
Каринэ уже бежала к леденцовой реке, и в руке ее поблескивал фузионер. Завацкий двинулся следом, стараясь не спускать с тритона глаз. Трясина под ногами колебалась, но вес тела держала. Рыбий студень… И запахи соответственные — аппетитные, пряные. Не хватает лишь морковных звездочек и горошин перца, вплавленных в желе.
— Вон туда, туда!.. Видишь?..
Бледно-зеленоватый мускул, висящий над маслянистой рекой, судорожно сократился. Теир выждал, пока «мост» успокоится, и побежал за девушкой.
Пространственный идиотизм отступал. Все понятнее становилось, как студенистые холмы соотносятся с городскими зданиями, а пучки кольчатых трубок — с деревьями. Денис заметил вдалеке металлически поблескивающий бок посольского модуля.
Кладбищенская земля впереди… Вон — заросла хрупкими кораллами костей, как варенье плесенью.
— Марвин! Ма-а-арвин! — закричала Каринэ. Ринулась вперед, не разбирая дороги, — так, что мост-мускул не выдержал, забился тревожно. Денис едва не оказался по уши в леденцовом сиропе.
— Каринэ!
Из чащи кораллов вынырнул человек в экзоскелете. Ростом он уступал Денису, зато был шире в кости и массивнее. Лицо его в первый миг показалось Завацкому отталкивающим. Выступающая вперед нижняя челюсть, коротко стриженная бородка, глаза чуть косят… Волк волком.
— Каринэ, что случилось?
— Не двигайся, Марвин! — в голосе Каринэ прозвучали истерические нотки. — Ни с места! Именем Ордена, ты арестован!..
Ствол фузионера уперся в грудь первоисследователю.
— Каринка, что за бред?..
Девушка всхлипнула. В этот миг подоспел Денис. Помахал в воздухе пайцзой, небрежно осведомился:
— Ну-с, господин Локи, бог огня… Показывайте: где вы прячете «Нагльфар»?
Место рядом с резиновым ковриком пустовало. Там, где должен был находиться корабль — провозвестник Конца Света, не было ничего.
* * *— Итак, значит, Киннар… Этот самоуверенный профан… и Митяев — дурак в квадрате!.. А-ха-ха-ха-ха!.. Ох-хо-хо-хо-хо!..
Первоисследователь откинулся в кресле и принялся хохотать. Смеялся он хорошо: открыто, с душой, взахлеб. Было в его смехе нечто оперное, шаляпинское, однако ощущения наигранности не оставляло.
— Говорите, книжку раскрыли!.. Ох-хи-ха-хо-хо!.. А там — «Нагльфар!»… Эх-ху-ха-хи-хи!
Денис нахмурился. Поведение Марвина никак не вязалось с той ролью, какую детектив ему приготовил. Ролью обвиняемого.
— Так? Значит, «Нагльфар»?! — веселился Локи. — Корабль из ногтей мертвецов?! Подождите!
Он нырнул в крохотный металлический чуланчик, расположенный в самом хвосте научного модуля. По всей видимости, там располагался склад инструментов.
— Сейчас, сейчас… подождите… — донеслось из чулана.
Каринэ хмурила лоб, недоуменно разглядывая фузионер.
— Постойте… он что же… разряжен?!
Денис ожег ее яростным взглядом. Ну как можно быть такой дурой?!! Он уже открыл рот для гневной отповеди, как появился Марвин:
— Вот, держите, — протянул он Завацкому книгу.
Каринэ заглянула через плечо детектива, пытаясь прочесть название.
— Представьте, что ультиматум был вписан в страницы этой книги. Как бы изменилось ваше видение дела?
Денис поморщился. В руках его был читаный-перечитаный экземпляр ершовского «Конька-Горбунка». Он послушно раскрыл книгу. Одна из страниц загнулась; из-под уголка виднелись строчки:
«Море сильно закипит, повернется Рыба-кит…»
— Я дурак, — самокритично признал Завацкий. — Почище Митяева.
— А все же? Мне очень интересно!..
— Вы ведь рыбак, Локи? — убитым голосом осведомился Денис. — И ваша теория, с которой не согласен Киннар…
— Земля Соль — это и есть та самая пресловутая Рыба. Дракон. Митгард, если угодно. Сольо живут на ее чешуе, подобно ершовским мужичкам. Уж не знаю, в чем прегрешения этой Рыбы-Кита, но скорее всего она и не подозревает о своих пассажирах.
— Как же тогда объяснить охоту? — испуганно пискнула Каринэ. — Гибель людей?
— О, это просто. Не было сожранных послов. Рыба-Кит проголодалась, и сольо восприняли ее голод как свой собственный. Люди тоже его ощутили. Великий дракон Митгард — дракон и мир одновременно, человек и пароход — решил нырнуть и поохотиться.
— А ультиматум? — Денис принялся рыться в рюкзаке. — Вот, смотрите:
«Люди и бо глад довлеет над миром. Пасть следует за наами; мыы! укажем путь. Митгард голоден! васс пасти ищут. Возможностии. Близится конец светаа! Над но и — конец суши! голоду!
Митгард поохотится и — пожрет весь мир. Наконец».
— Может быть, вы его сами истолкуете? По-новому?..
Завацкий покраснел. Достал лист бумаги и принялся писать. Он пыхтел, черкал, ругался сквозь зубы. Наконец протянул Марвину перевод ультиматума на человеческий язык.
