Лабиринты памяти - Робер Кристина

Они с Алексом проводили вместе каждую свободную минуту, не замечая шепотков и взглядов, игнорируя подколы Доминика и недовольство Мари. Кажется, за эту неделю они с Маркел и парой слов не перекинулись, на уроках сидели раздельно, а в спальне – в те редкие минуты, когда Ника забегала туда, чтобы переодеться, принять душ или забрать вещи, – делали вид, что и вовсе не знакомы. Ну и пусть. Нике не хотелось об этом думать.

– Давай сбежим? – в десятый раз спрашивал ее Алекс. На крыше, в старой беседке, на школьном дворе. – Сразу после выпускного. Мне придется вернуться домой в конце августа, но до этого можем пожить у меня…

– Хорошо, – просто отвечала Ника. – Сбежим.

То, что Алекс смирился со своим возвращением домой, она приняла, хоть и испытала грусть, наблюдая, как он читает письмо из Кембриджа. В ту минуту его глаза вспыхнули и губы растянулись в заразительной улыбке. Алекс перечитал его несколько раз, потом тщательно изучил наполнение конверта – брошюры, список документов для поступления, – снова перечитал письмо, но с каждой секундой его улыбка гасла, пока не исчезла вовсе.

– Ответишь им? – спрашивала она.

Алекс пожимал плечами:

– До августа еще есть время.

А может, и не смирился…

Что будет в августе – думать ей тоже не хотелось, потому что стоило лишь на секунду забыться – и ее затягивало в пучину сомнений. Ей вдруг становилось тревожно: проснуться в этом мире и понять, что Алекса здесь больше нет. Даже невзирая на страх той, второй души, который Ника научилась усмирять, но от которого так и не смогла избавиться, – он ее единственный друг, единственное существо во всех мирах, которое безоговорочно понимает ее, и как ей дальше одной?

Она замечала новые порезы на его руках и видела красноту в глазах. Это случалось все реже, но по-прежнему случалось, и иногда ее из-за этого мучила совесть. Была бы Ника умнее, мудрее и не так эгоистична, она бы давно оставила его. Но счастье – счастье, которое она испытывала рядом с Алексом, ощущение власти над неизвестной магией, поразившей их души, чувство, что впервые за недолгие и в то же время бесконечные восемнадцать лет она наконец владеет своей судьбой и может делать со своей жизнью все, что захочет, – нет, от такого она не могла просто отказаться.

В их последнюю ночь в этом мире было тепло. До каникул оставалась пара дней. Деревья, окружавшие «Форест Холл», уже совсем покрылись свежей листвой. Ника с Алексом выбрались после полуночи и побежали в сторону часовни. Это вошло в привычку – выходить так и гулять до самого утра. Ника уже и не помнила, когда высыпалась, но ни одна секунда сна не стоила того.

Она по-прежнему таскала с собой пузырек с таблетками, но уже просто по привычке: давно не касаясь и чаще забывая, что он лежит в кармане. Полюбила ходить в обнимку, нога в ногу, прослушала целый альбом Keane и позволила Маркелу показать ей свои любимые фильмы: «Армагеддон», «Дом у озера», «Реквием по мечте». Чувствовала, что втягивается в его жизнь, в его вкусы и интересы так же, как когда-то делала с Ритой, но в этот раз не переживала. К тому же Маркел ничего ей не навязывал, более того, неоднократно предлагал самой выбрать, но Ника каждый раз отмахивалась, с прискорбием понимая, что нет у нее пока ничего своего «любимого»…

В ту ночь они встретились под лестницей и еще час не решались выйти на улицу, прячась от Блодвинг. В последние дни Ада не отсвечивала, и если бы Ника не знала, кто она такая, то подумала, что перед ней обычная девчонка, одержимая подготовкой к итоговым тестам. После происшествия в прачечной Блодвинг ни разу не взглянула на нее и даже Маркела стороной обходила. Ребята как-то забыли о ней, перестали обсуждать, хотя Ника знала, что Алекс написал о безликой отцу, да и сама отправила письмо Михаилу и подумывала разыскать Домора, чтобы сообщить ему о том, кто спит на соседней кровати. Но в итоге девушка решила, что и осведомленности мистера Ми достаточно: не так уж ее родственники переживали за безопасность принцессы, чтобы обременять их переживаниями. Но в ту ночь Блодвинг отчего-то тоже не спалось: она рыскала по коридорам первого этажа, непонятно что выискивая. Когда Ада наконец скрылась в гостиной, а на втором этаже вновь оживились охранники, Ника и Алекс выскользнули на улицу.

– Как думаешь, когда мы уедем отсюда, она снимет квартиру в соседнем доме?

Алекс рассмеялся. Он был уверен, что Ника больше не нужна Блодвинг, раз в прошлый раз та не добилась своего. Нику такой расклад полностью устраивал, но ощущение тревоги оттого, что безликая все еще что-то замышляла, никуда не делось.

Они с Алексом добрались до часовни, зашли за нее и разложили плед в лесу, подальше от дороги. Занимались любовью, потом курили одну сигарету на двоих, и Ника старалась не думать о Доморе, который мог рыскать неподалеку. Вышло бы неловко.

– Не хочу возвращаться, – шептал Алекс, вырисовывая пальцем узоры на ее спине. – А если не в Лондон, если еще куда-нибудь? Ты бы сбежала со мной?

Ника была рада, что он не видел ее лица, на котором против ее воли отразилось замешательство. Прощаться с Алексом она не хотела, но в тот момент впервые поймала себя на мысли, что бегать всю жизнь тоже не выход. В итоге она уснула, так и не ответив.

– Вставай, Ника, ради бога, вставай же!

Она нехотя открыла глаза и часто заморгала, пытаясь сфокусироваться на человеке, отчаянно ее будившем.

– Мари?

Маркел нависала над ней, на бледном лице застыла тревога. Кажется, она не сразу заметила, что Ника проснулась, потому что продолжала трясти ее и постоянно оглядывалась. Ника отбросила ее руку и резко повернулась: Алекса не было – только смятый плед, его куртка рядом и темные пятна.

– Какого… – Ника провела пальцем по ближайшему пятну и понюхала. Кровь!

– Это Блодвинг. Стейси и Барбара спали, а она шаталась по комнате, что-то высматривая в окне, потом ушла, и я за ней, – тараторила Мари, пока Ника быстро натягивала худи и джинсы. Она поднялась и быстро собрала волосы в хвост.

– Где твой брат, Мари?

Запах крови застрял в носу, щипал и пробуждал в ней ярость – не ее, чужую, той, второй души. Ника точно знала, кому принадлежит эта кровь, и ей стало страшно.

– Я не знаю… Потеряла ее в районе часовни, побежала на кладбище, но она как сквозь землю провалилась, и я тогда нашла тебя.

Голос Мари сорвался, она заплакала и с мольбой уставилась на нее.

– Пошли. – Ника набросила куртку Алекса на плечи, схватила Мари за руку и потащила к часовне, на ходу набирая номер Маркела. Понимала, что он не ответит, но надеялась услышать звонок среди деревьев. Ничего. Лес спал, от часовни веяло странным мертвым спокойствием. Ника оглядывалась по сторонам, сильнее сжимая дрожащую руку Мари, и боролась с желанием позвать Домора. Если он нашел ее тогда, значит, все время был где-то неподалеку. Но звать она боялась – боялась нарушить эту тишину, отчего-то уверенная, что пока вокруг ни звука, все может быть хорошо.

Они обогнули часовню и поспешили в сторону детского кладбища. Сердце болезненно билось о ребра, и Ника терла пальцы о джинсы, пытаясь убрать кровь. Откуда она взялась? Не могла же Блодвинг убить его. Да и зачем?

– Слышишь? – шепнула Мари.

Они притаились, всматриваясь в темноту леса. Ника увидела верхушки надгробий между деревьями и уловила какие-то звуки. Они прошли еще немного вперед, и она едва успела зажать Мари рот и спрятаться за деревом, лишь бы та не выдала их.

Блодвинг стояла на другом конце кладбища и прижимала к груди девчонку, обхватив ее за плечи и приставив к горлу нож. Напротив них, согнувшись, стоял Маркел. Он держался за бок, его футболка и пальцы окрасились кровью. Мари замычала. Ника шикнула на нее, припечатав к дереву и чувствуя несказанное облегчение.

– Кого она держит? – шепнула она, отнимая руку от лица Мари.