Роджер Желязны - Дилвиш Проклятый. Очарованная земля
Однако по-прежнему невозможно было с уверенностью определить, которая из двух линий, образовавших угол, представляла собой начало, а какая — конец, и оставалось лишь отталкиваться от предположения о более низком звуке, с которого, обычно, начинались заклинания. Он отступил в сторону и еще раз рассмотрел весь узор в целом, пытаясь получить общее впечатление об его картине. Роясь в своей памяти в поисках аналогий и обдумывая их, он, в конечном итоге, пришел к выводу, что ему остается лишь положиться на окрепшее в нем абсолютно субъективное ощущение.
Он бросился вперед и проник в более толстую линию. Рывок и удар голубоватого клубка остались вне его восприятия, потому что к тому времени, когда это произошло, он уже двигался в системе чар.
Услышав, как повсюду вокруг него зазвенело первое слово, довольно обычное для начала заклинания, он понял, что угадал правильно. Получая впечатление о каждом жесте заклинания, существуя внутри каждого его слова, он продвигался вперед сквозь чары, запечатлевая все в своей памяти. Добравшись до конца линии, он промчался по нему, чтобы получить общее впечатление, не запоминая частностей. Потом проделал этот путь еще раз…
Прекрасно понимая, что наступит день, когда ему самому понадобится подобная система перемещения в Пространстве, он восхищался тем тонким мастерством, с которым был сплетен весь этот узор. Ему не часто приходилось видеть чародейство настолько высокого качества…
Еще раз.
Теперь он пронесся по чарам, окидывая их более критическим оком и подыскивая наиболее уязвимую для нападения точку…
Вот!
Седьмое слово заклинания заканчивалось твердым согласным звуком, а восьмое начиналось с него. То же самое относилось к двадцать третьему и к двадцать четвертому слову. Он снова проскочил мимо них. Цезура между парой слов семь и восемь была слегка подлиннее.
Сделав другой заход, он воткнул в зазор между ними мягкое «т». Даже если сам Джеллерак надумает устроить ревизию, ему не удастся обнаружить этот звук между двумя согласными. Затем, оттолкнувшись от вставленного им особого звука, он создал простую подсистему чар, все линии которой тянулись параллельно уже существующим и накладывались на них. Покончив с этим, он снова обследовал весь узор, не оставив ничего без внимания. Еще один обход — и он привел в действие звук «т», а потом юркнул в свою собственную систему. Отлично. Его подсистема чар превосходно наложилась на узор Джеллерака, и между ними существовал проход…
Энергия его собственного «я», просочившись, наполнила всю его систему, привела ее в действие, и он, мысленно показав нос голубоватому стражу, отделился от сплетенного им узора и очутился в своем собственном зеркале.
Затем он покинул зеркало, понизил уровень его вибрации и открыл глаза. Он потянулся и улыбнулся. Дело было сделано, и он не оставил никаких следов.
Вставая на ноги, он опять потянулся, протер глаза, помассировал лоб и виски. Когда он взял свой черный кристалл, чтобы отнести его на место, на него напала зевота. Но он собрался с силами, сосредоточился и произнес имя Мелиаша.
Появилось изображение.
— Привет, — сказал он. — Как делишки?
— Холран! Что случилось? Прошло столько времени!
— Я работал с этой проклятой штуковиной. Позволь сообщить тебе, что Зеркало Джеллерака…
— Его Зеркало для перемещения в Пространстве?
— Оно самое. Я только что сделал проход в чарах для того Зеркала в Замке.
— Проход?
— Именно. Если до него не доберется какой-нибудь паршивый дух, то Зеркало будет действовать так, как это угодно Джеллераку, и он сможет им пользоваться по своему усмотрению, но никогда даже не заподозрит, что теперь я имею доступ к его чарам, к Зеркалу, в Замок, и, при этом, совершенно свободный.
— Никогда ни о чем подобном не слышал.
— Это довольно-таки коварный способ, разработанный мной самим.
— Что же ты собираешься делать дальше?
Холран зевнул.
— Пойму, когда проснусь. Сейчас мне просто необходимо принять ванну и вздремнуть. Я подыхаю от усталости.
— Но это значит, что тебе удалось убедить Совет в том, что пришла пора приступить к действиям.
— Оставь, Мелиаш! Ты же все прекрасно понимаешь. Мне удалось получить у них, и при этом случайно, только саму информацию о том, что вообще существуют такие штуки, как зеркала. Они не дотронутся и до пальца Джеллерака, даже если он будет в перчатке.
— Но тогда кто же уполномочил тебя сделать проход в его чарах?
— Никто. Я сделал это по своему усмотрению.
— Не будет ли у тебя неприятностей, если об этом узнают?
— Не будет, потому что я теперь частное лицо. В конце совещания я, в знак протеста, вышел из состава Совета.
— Я… мне очень жаль.
— Ну, не в первый раз это со мной случается. Слушай, мне нужно немного отдохнуть, а то я не смогу ничего больше сделать. Пока.
Он затемнил кристалл, положил его на место и пошел к двери. Выходя, он, не оглядываясь, щелкнул пальцами.
* * *Сначала Семирама не обратила внимания на стук в дверь. Но он повторился, а Лиша, которой полагалось на него отозваться, не появлялась, и она, поднявшись со своего возвышения из мехов и подушек, подошла к двери.
— Да?
Она приоткрыла дверь, никого не увидела и распахнула ее.
В коридоре было пусто.
Закрыв дверь, она вернулась в свое теплое и уютное гнездышко к старому вину и воспоминаниям. И тут в воздухе на мгновение что-то вспыхнуло, а шторы и гобелены затрепетали, словно по закрытой комнате пронесся легкий ветерок.
— Госпожа моя, Семирама, королева. Я здесь.
Она огляделась, но никого не увидела.
— Здесь.
Темноволосый человек в желтой тунике и в сапогах с меховой оторочкой стоял в ногах ее постели и, наклонив голову, глядел куда-то вправо от нее. Потом он поднял голову и улыбнулся.
— Кто… кто ты такой? — спросила она.
— Твой слуга, Джеллерак. Мне пришлось принять другое обличье, чтобы пробраться сюда. Оно забавляет меня, и я не стал его менять. Надеюсь, что ты его одобришь.
— В самом деле, — сказала она, быстро улыбнувшись. — Когда ты прибыл?
— Всего лишь несколько мгновений назад, — ответил он. — Я пришел прямо сюда, чтобы засвидетельствовать тебе мое уважение и выяснить, в чем заключается затруднение, связанное с нашим Старейшим.
— Затруднение в настоящий момент, — сказала она, — заключается в том, что он совершенно обезумел.
— Вот как. И как давно он находится в этом печальном состоянии? — поинтересовался он, пристально вглядываясь в нее.
— Около получаса. Он предвидел это и предупредил меня. Я была с ним, когда это началось.
