Гай Гэвриел Кей - Поднебесная
Ему надо будет повидать ее.
Цзянь сказала:
– Потому что Ань Ли способен приказать убить человека, не задумываясь.
– У меня нет причин сомневаться в этом, высокочтимая госпожа. – Он тщательно выбирал слова.
Она слегка улыбнулась, заметив его осторожность:
– Но он все равно заставил вас ему поверить.
Тай снова кивнул:
– Да, госпожа.
Он не знал, хочет ли Цзянь, чтобы он сказал больше. Ему пришла в голову мысль, что нужно учесть: этот допрос ведет, здесь и таким образом, женщина – танцовщица, возлюбленная императора, мечта о вечности его преклонных лет.
Тай подумал о том, что отчасти именно поэтому Девятая династия столь же неустойчива, сколь ослепительна. Поэтому Сыма Цянь сказал вчера: «Я чувствую приближение хаоса».
Это несравненное создание, сидящее напротив, прекрасное, как легенда, было двоюродной сестрой первого министра и сторонницей (приемной матерью!) его соперника. А еще к ней питал доверие и страсть император, который захотел жить вечно. Ради нее…
Равновесие Катая – известного мира, – возможно, покоится на подушках напротив него. Колоссальное бремя для таких хрупких плеч, подумал Тай.
Он сидел там, в паланкине, мерно движущемся по дороге, вдыхал запах духов в замкнутом, интимном пространстве, далеком от десяти тысяч шумов мира, и ждал следующего вопроса. Того, который может ввергнуть его – всех их – в тот хаос, которого боялся Цянь.
«Это не Рошань? Кто же тогда?» – спросит его она.
Но она не спросила. Либо она уже знала, либо боялась узнать или услышать произнесенное вслух имя. Оказаться в мире, требующем реакции. Ее рука покинула его щиколотку, где до этого снова лежала. Она выбрала личи из стоящей рядом с ней чаши и искусно очистила его.
Протянула ему.
– Прошу вас, – произнесла Вэнь Цзянь.
Тай взял спелый, скользкий плод из ее пальцев. Его вкус напоминал юг, и лето, и навевал воспоминания о потерянной сладости.
Именно это он чувствовал, понял Тай. Что-то ускользающее прочь, почти исчезнувшее. Вчерашняя встреча у дороги, а теперь эта. Они оба приехали, чтобы встретиться с ним в дороге. Совершенно разные встречи, но, по сути, одинаковые. Власть хотела знать, что он намеревается делать. Ей было необходимо это знать, потому что власти всегда это необходимо – знание. Именно так власть сохраняла себя, или, по крайней мере, пыталась.
Тай выехал из горной чаши, с поля боя, которое никогда так и не покинул его отец, с твердым намерением добраться до Синаня, чтобы сделать… чтобы сделать что именно?
Он так и не решил – он двигался слишком быстро.
Убить человека, как он сказал вчера поэту, в ответ на смерть Яня. Но Синь Лунь уже мертв. Не по вине Тая, это не его достижение, не его заслуга перед призраком Яня у озера. И потом Лунь был всего лишь орудием.
Что еще? Ради чего он мчался сюда, прямо по имперской дороге, мимо поворота на юг, который мог привести его домой? Как-нибудь решить вопрос о конях, об этом подарке, посягающем на его жизнь?
Посягающем на жизнь… Эта мысль странным эхом отдавалась в его мозгу. В прежней жизни Тая враги, да еще представляющие смертельную опасность, не играли никакой роли. Но первый министр захотел видеть его мертвым. Вероятнее всего, из прихоти. Потому что это было в его власти. Вэнь Чжоу, родственник этой женщины, получивший должность благодаря ей…
Он посмотрел на Цзянь, сидящую напротив. Она очистила для себя личи и, под его взглядом, деликатно поднесла его к передним зубам и надкусила. Тай тряхнул головой. Потом улыбнулся. Он улыбнулся невольно – она так откровенно играла на желании, которое вызывала!
– О, хорошо! – воскликнула Цзянь. Облизнула пальцы, блестящие от сока плода. – Путешествие будет скучным, если вы все время будете серьезным.
Туда и обратно, подумал Тай. Трудные вопросы, надкушенный спелый плод, язычок медленно облизывает ее губы, ступня или пальцы руки касаются его, вызывая желание. Потом опять начнутся вопросы.
В тот момент он принял решение. Оно казалось достаточно очевидным и имело то преимущество, что было простым. Нужно было только окончательно понять кое-что: он никогда не будет достаточно проницательным, чтобы сравниться с теми, кто его ждет. Он не успел узнать достаточно или осознать взаимоотношения на том уровне, который позволил бы ему танцевать вместе с этими мужчинами и женщинами под их музыку. Он бы даже не услышал те ноты, которые слышат они. Не смог бы узнать то, что знают они, вести игру словами, сказанными и не сказанными при дворе и высшими чиновниками или даже некоторыми губернаторами во дворце Да-Мин и вокруг него и императора.
Сегодня он окажется среди них. И он не смог бы выучить этот ритм, у него не хватит времени. Поэтому нечего и пытаться. Он пойдет другим путем, словно святой странник на Священном пути, выбирающий дорогу на перекрестке. Отшельник, смеющийся в горах. Пойдет за своей правдой…
Тай вздохнул и сказал:
– Вчера я предложил коней губернатору Ань Ли.
Она уставилась на него, села прямо. Осторожно положила неочищенный плод личи, который только что взяла из чаши.
– Всех?
Он кивнул.
– Но я поставил условие, и он отказался.
– Ань Ли отказался от двухсот пятидесяти сардийских коней?
– Я сказал, что они принадлежат ему, если он вернет мою сестру из племени богю. Он ответил, что не может этого сделать. Кони ваши, высокочтимая госпожа, если вы сможете это сделать.
– Все?
Он снова кивнул. Цзянь явно была потрясена. Рошань тоже был потрясен.
– Я не… Она ваша любовница, ваша сестра?
Тай не мог позволить себе оскорбиться. Это двор. Такие мысли могут прийти в голову. Он покачал головой:
– Ничего подобного. Это ради моего отца, хотя и по другим причинам тоже. Он бы никогда не позволил брату это сделать. В период нашего траура это было проявлением неуважения.
Она смотрела на него, словно ослепленная. А женщина в этом паланкине была не простой наложницей или танцовщицей, как бы изысканно она ни выглядела. Это был человек, определяющий жизнь в Да-Мине, формирующий и уравновешивающий ее сейчас, в опасные времена.
Тай начал понимать, насколько они опасные, со вчерашнего дня: он тогда подумал о кинжале, который у него с собой, и о возможности убить человека в той карете у дороги.
– Вы ведь не считаете, что неправильно было отдать вашу сестру замуж и отправить ее на север?
Ему нужно быть осторожным.
– Сын Неба не может поступить неправильно.
– Нет, не может, – она произнесла это с нажимом.
– Это личная просьба, моя госпожа, только и всего.
– Вы не понимаете, – сказала она, уже владея своим голосом, – как много вы можете ожидать при дворе в качестве последнего героя Куала Нора и брата новой принцессы? Вы думали о том, что император не может проявить меньшую щедрость, чем Лев Тагура, иначе он будет опозорен? Он должен сделать вам подарки, которые были бы дороже коней Санграмы.
