Роберт Говард - Короли ночи
Произнеся это, Конан откровенно смеялся, словно его предположение было невероятно смешным.
Белеза поняла, что он действительно говорит правду. Отливающий металлическим блеском меч киммерийца спокойно лежал на его коленях, а меч Заромо лежал на столе вне досягаемости его руки. Гальборо же не был воином, а Валенсо, очевидно, сейчас был не в состоянии принять какое-либо определенное решение.
— Да, Заромо, — пробурчал Стромбанни, — тебе так легко с ним не справиться. Я согласен на предложение Конана. А что думаете по этому поводу вы, Валенсо?
— Я должен как можно скорее убраться отсюда! — хрипло прошептал граф, тупо уставившись тупыми глазами в стену напротив. — И я должен поспешить… я должен убраться… прочь отсюда… и как можно быстрее!
Стромбанни наморщил лоб, удивленный странным поведением графа, и, злобно усмехаясь, развернулся к корсару.
— Ну, а ты, Заромо?
— У меня нет другого выхода, — пробурчал недовольно Заромо. — Позволь мне взять с собой трех офицеров и сорок человек команды.
— Офицеры и тридцать человек!
— Хорошо, я согласен!
— Итак, все в порядке.
Таким образом, договор между враждебными сторонами был заключен без рукопожатий и громких тостов. Оба морских разбойника злобно косились друг на друга, словно оголодавшие волки.
Граф дрожащими пальцами теребил обвисшие усы и не отреагировал на сделку, полностью углубившись в свои мрачные мысли.
Конан беззаботно потянулся, как огромная кошка, залпом выпил вино и улыбнулся присутствующим, однако в улыбке киммерийца чувствовалось напряжение спрятавшегося в засаде тигра.
Белеза догадывалась о коварных и убийственных намерениях каждого из сидящих за столом. Ни один из них и не думал выполнять соглашение, за исключением, быть может, одного только графа Валенсо. Каждый из них рассчитывал заполучить в собственные руки корабль и все драгоценности целиком. Никто из них не собирался удовлетвориться меньшим.
Но каким образом? Что творилось в голове у этих людей, какие мысли родились в уме каждого из них? Киммериец, несмотря на свою необычную открытость и прямоту, был не, менее хитер, чем остальные, и к тому же еще более опасен. Своему главенству в создавшейся ситуации он был обязан скорее не своей физической силе, хотя его могучие плечи и упругие мышцы, толщиной в шею обычного человека, казались невероятно мощными и сильными, а прежде всего своей железной выдержке, которая удивила даже непрошибаемых Стромбанни и Заромо.
— Подождите немного, — осадил его киммериец. — Мы должны распределить наши силы таким образом, чтобы ни один из нас не смог навредить другому. Мы поступим следующим образом: люди Строма — с полдюжины или около этого — высадятся на берег и разобьют здесь лагерь так, чтобы обе группы держали друг друга под постоянным наблюдением и были уверенны в том, что ни одна из шаек не смоется тайком, когда мы найдем сокровища, и не нападет на нас из засады.
Те, кто останется на борту "Красной руки", выведет корабль из бухты в море, чтобы он находился вне пределов досягаемости обеими группами. Люди Валенсо останутся в форте, однако ворота должны быть открыты. Вы идете с нами, граф?
— В лес? — Валенсо судорожно вздрогнул и еще плотнее завернулся в плащ. — Нет! Не пойду, даже если мне будет предложено все золото Траникоса!
— Хорошо. Мы возьмем с собой по пятнадцать человек из каждой команды, чтобы нести сокровища, и отправимся в путь немедленно.
Белеза, внимательно наблюдавшая за тем, что происходит внизу, увидела, как Заромо и Стромбанни обменялись незаметными взглядами, а потом быстро опустили глаза. Разбойники подняли кубки с вином, чтобы спрятать за ними свои невысказанные коварные намерения.
Белеза обнаружила в плане Конана смертельно опасную ошибку, и удивленно спросила себя, как он мог допустить такой просчет. Быть может, киммериец просто переоценил свои силы? Она была уверена, что он не вернется из леса живым. Как только сокровища окажутся в руках корсара и пирата, они расправятся с Конаном, которого оба так ненавидят.
Она вздрогнула, поежилась и сочувственно посмотрела на киммерийца, которого судьба, похоже, приговорила к смерти. Странно было видеть живым и невредимым этого могучего воина, сидевшего там, внизу, и пьющего вино с негодяями, и знать, что он обречен на гибель.
Возникшая расстановка сил таила в себе опасность и гибель многих, сидящих теперь за столом. Заромо с удовольствием бы напал на Стромбанни и убил бы его, будь у него малейший шанс. Девушка не сомневалась и в том, что другой пират, со своей стороны, вынес смертельный приговор Заромо и ее дяде. Но если бы Заромо оказался победителем, то она, по крайней мере, осталась бы в живых.
Но когда Белеза взглянула на корсара, который нервно подкручивал усы и на лице которого в этот момент четко проявились все гнусные черты его характера, то поняла, что не может выбрать из двух зол: гибель или Заромо…
— Как далеко нам предстоит идти? — осведомился Стромбанни.
— Если выйдем в путь немедленно, то к полночи уже сможем вернуться, — ответил Конан.
Он выпил вино, поправил пояс с оружием и взглянул на графа.
— Валенсо, это вы убили пикта в охотничьей раскраске? Валенсо недоуменно заморгал.
— Что вы хотите этим сказать?
— Значит, вы не знаете, что ваши люди вчера ночью убили пикта?
Граф покачал головой.
— Ни один из моих людей не был прошлой ночью в лесу.
— Но в лесу кто-то был, — пробормотал киммериец, вцепившись в стол. — На дереве в лесу я видел голову пикта без боевой раскраски. Я не нашел отпечатков сапог, и решил, что дикаря убили еще до начала шторма. Но зато вокруг дерева было множество других следов — отпечатки мокасин на влажной почве. Пикты видели голову, но она принадлежала какому-то другому племени, иначе они забрали бы голову с собой. Если же дикари заключили мир с племенем убитого, то, наверняка, побежали в его деревню, чтобы сообщить о случившемся.
— Быть может, они его и убили? — произнес Валенсо.
— Нет, они не могли этого сделать. Вы, как я понял, знаете, кто и почему это сделал. Вот эта цепочка была обмотана вокруг шеи убитого пикта. Вы, должно быть, сошли с ума, если решились сделать такое.
Конан бросил на стол нечто, от чего граф придушенно застонал, схватившись за горло обеими руками.
— Это печать Корзетты, — продолжил Конан. — Любой пикт поймет, что убийство мог совершить только белый.
Валенсо подавленно молчал. Он уставился на цепочку, словно перед ним извивалась ядовитая змея, которая может ужалить.
