Серебряный змей в корнях сосны - Наумова Сора

– Вы приехали из столицы? – спросила она. – Вы видели сёгуна? Какой он?

– Вообще-то наша школа… – начал Кента, но Мадока подмигнул ему и выпятил грудь перед красавицей.

– Сёгун лично хвалил нас… нашу школу за защиту невинных людей от сил зла.

– Значит, вы и императора видели! А правду говорят, что наш тэнно [15] давно мертв, а на его месте сидит деревянная кукла?

Марико простодушно распахнула глаза, внимая каждому слову Мадоки, так что тому сделалось стыдно за свое наглое вранье.

– Ну… Да нет, живой он вроде.

Кента многозначительно кашлянул в кулак и улыбнулся зардевшейся девушке.

– Сёгун далеко, а беда всегда близко. Расскажи-ка нам, что у вас тут в деревне творится?

Марико побледнела, и в помещении будто бы даже похолодало, хотя огонь жарко полыхал, и от очага шло ровное успокаивающее тепло. Запах сырости начал отступать под его напором, лишь за опущенными ставнями единственного окна монотонно шуршал дождь. Сасаки Арата боязливо обернулся через плечо, но это всего лишь скрипела ветхая крыша. Марико сложила ладони на коленях и вздохнула.

– Сначала в доме семьи Танака дети стали жаловаться, будто бы по ночам кто-то хватает их за ноги. И правда ведь поутру синяки находили. Жуть такая, наверняка проклятие какое-то, или демоны пристали.

– У вас есть поблизости святилище ками или буддийский храм?

– Святилище… Да, было святилище, только туда не ходит давно никто.

– Это плохо, – покачал головой Кента. – Ками будут защищать землю и людей до тех пор, пока те о них помнят и приносят дары. Иначе можно вместо покровителя приманить что-нибудь нехорошее.

– На намоленном месте пусто не бывает, – значимо добавил Мадока. – Эх вы, деревня…

Хизаши сидел ближе всех к очагу и лениво крутил в пальцах пустую пиалу. Пришедшие с ним люди хоть и изрядно раздражали, не зря попали в лучшую школу оммёдо во всей Ямато. Совсем уж дураками они не были и могли мыслить здраво. Фактически люди сами создавали добрых ками – любой, даже слабенький, ёкай может вознестись до уровня божества-покровителя, если люди будут поклоняться ему и приносить подношения. Но возможно и обратное. Если забросить святилище или осквернить его, ками может обернуться акумой – мелким демоном, зловредной нечистью по-простому, а там уже и до демона недалеко.

– Люди ничему не учатся, – пробормотал он, поставил пиалу на пол перед собой и спрятал холодные руки в рукава просторного хаори, только вот теплее не стало, ведь дорогая пурпурная ткань давно и безнадежно промокла.

– Так что там дальше? – вернулся Кента к делу.

– Потом та же напасть и у семьи Сато приключилась, – ответила Марико. – Самый младший ребенок едва не задохнулся во сне, отец сам видел следы длинных пальцев на его шейке.

– Эти семьи родственники?

– В Суцумэ почти все друг другу дальние родичи.

– Это все?

– Нет, господин. Самое страшное случилось в последней семье, Сакума. Жена его была на сносях, и вдруг увидела, как из стены появляется жуткая рука и тянется к ее животу. От ужаса бедняжка занемогла и разродилась раньше времени мертвым младенцем. Потому отец и послал гонца за помощью.

Хизаши история не впечатлила, и он украдкой посматривал за реакцией товарищей. Мадока насупился, Арата поежился, а Кента поджал губы.

– Утром мы проведаем семью Сакума.

– Я вас провожу.

– Не нужно. Деревня не Киото, мы как-нибудь сами. Заодно осмотримся.

Лицо девушки просветлело.

– Вы будете колдовать?

– Пф, – вырвалось у Хизаши. – Простите.

– У нас свои методы, – ушел от ответа Кента. – Уже поздно, тебе лучше вернуться домой, Марико-тян, спасибо за еду.

Когда за ней закрылась дверь, шум дождя ворвался в дом, а после снова отдалился, Куматани сразу же отчитал Хизаши:

– Если ты будешь вести себя так с людьми, никогда не получишь от них правдивых ответов.

– Мы и так не получим от них правдивых ответов.

– Не думаю, что Марико-тян лгала.

– Она, может, и нет, но чьи слова она пересказывала, а? Своего отца.

– Неужели Ито-сан нас обманул? – совершенно искренне ужаснулся Арата, и Хизаши захотелось схватиться за голову от его наивности. Вместо этого он отвернулся к огню и блаженно сощурился.

– Ладно, мы устали и замерзли, – пошел на мировую Куматани. – Давайте снимем верхнюю одежду и просушим, а потом ляжем спать.

Шорох дождя убаюкивал, как и треск пламени, и вскоре спутники Хизаши заснули, их дыхание выровнялось, стало глубоким и медленным. По полу гулял сквозняк, и чудо, что крыша не протекала, иначе Хизаши проклял бы это место вместе со всеми его жителями, однако со временем он научился сдерживать гнев. Глядя в потолок с гроздьями паутины, он не мог уснуть и прислушивался к ночным звукам. Человеческое жилище никогда не пустовало полностью, рядом с людьми, будучи невидимыми глазу, обитали самые разнообразные существа. Так же, как и Хизаши сейчас, они научились жить с ними в гармонии, помогать или хотя бы сильно не вредить. Но в этом доме не было следа даже дзасики-вараси, а значит, им пришлось уйти вслед за домочадцами. Или просто уйти, если те умерли и никого не оставили после себя.

Хизаши перевернулся на бок и встретился в темноте с открытыми глазами Куматани Кенты, в которых плясали красные отблески огня.

– О чем ты думаешь? – спросил Кента. Их футоны лежали рядом, почти впритык, и не приходилось бояться, что громкие голоса разбудят остальных. – С первых слов Марико-тян ты погрузился в себя. Тебя что-то смущает?

– Холод, – буркнул Хизаши. – Дождь. Сырость. Грязь. Мне продолжать?

– Мадоку ты можешь сбить с толку, но меня – нет.

И посмотрел так, будто видел насквозь, вот только если бы действительно видел, не лежал бы рядом – можно коснуться рукой, – а уже тянулся бы за Имой.

– Много слов, – хмыкнул Хизаши. – Неужели ты сам не чувствуешь подвоха? Готов поспорить, даже Сасаки, если перестанет трястись от всего подряд, заметит, как нас водят за нос.

– В таком случае, завтра мы во всем разберемся. Нельзя опозорить школу.

– К демонам школу. Но я бы посмотрел, как потеет староста, пытаясь оправдаться.

Кента укоризненно покачал бы головой, если бы не лежал.

– Возможно, нам стоит разделиться. Кто-то пойдет со мной в дом Сакума, а кто-то погуляет по деревне и разузнает слухи о пострадавших семьях и о доме, где нас поселили.

– Ты тоже их не видишь?

– Здесь пусто. Совершенно.

Мадока перевернулся с боку на бок, и его храп сделался совершенно невыносимым, от него вибрировали стены, и даже дождь, кажется, удивленно затих, чтобы замолотить по крыше с удвоенной силой.

– Хочешь пойти со мной?

Хизаши лег обратно на спину и скрестил руки на груди.

– Не знаю. Возможно.

Скосив взгляд, он увидел, что Кента широко улыбается. От этой улыбки сводило внутренности, Хизаши будто разрывало на две половины, одну человеческую, ищущую тепла другого человека, и ту, которая принадлежала иному миру.

– Хизаши-кун, – тихо позвал Кента, – я очень надеюсь на твою помощь завтра.

Хизаши передернуло, и он молча отвернулся, щурясь на затухающий огонь.

Все лгут. Эта простая в своей сути истина открылась Хизаши далеко не сразу, можно даже сказать, слишком поздно. Он наблюдал мир смертных со стороны и восхищался им. Имея такие короткие жизни и такие слабые силы, люди строили храмы, создавали музыку и развязывали войны, и след, который они оставляли после себя, казался Хизаши более славным, чем тот, что очерчивало в пыли покрытое серебряной чешуей тело Хизаши. И однажды у него спросили – разве ты этого хочешь? Разве ты хочешь скрываться в древесных корнях веками, не видимый никем, кроме тех, кто сразу же захочет тебя убить?

Хизаши дал верный ответ. По крайней мере, тогда ему так казалось. Но все лгут, и иногда даже сами себе.

Отчаявшись уснуть и продрогнув до костей, Хизаши осторожно поднялся и вышел на порог. Дождь почти перестал, лишь с крыши срывались тяжелые капли, ловящие слабый лунный свет, да где-то в темноте лило из кривого водостока. Деревня замерла до рассвета, и эта мертвая тишина была тревожной, царапающей нервы. Хизаши спустился со ступеней и застыл в шаге от грязной лужи, в которой отражалось небо.