Олаф Локнит - Корона Аквилонии
Смысл миссии возложенной на меня бароном Гленнором я понимаю далеко не в полной мере. Я передам Троцеро слова господина барона и дождусь ответа, но в глубине души зреет уверенность, что повелитель Гайарда не согласится на поставленные условия. Троцеро чересчур самостоятелен и самолюбив, чтобы подчиняться кому бы то ни было, а тем более презренным ищейкам Латераны. В его руках находится великолепный инструмент достижения власти — четыре тысячи гвардейских кавалеристов из Пуантена и аж восемь тысяч наемников, собранных по всей Аквилонии и Побережью. Эти-то как раз и представляют наиболее грозную силу — славой победителей Зогар Сага и добычей, взятой в Пуще они обязаны только Троцеро, который платил наемникам из своего кармана, кормил, вооружал и водил в бой. У Великого герцога теперь своя собственная, личная, частная и индивидуальная армия, которая будет выполнять только его приказы. А военному коллегиуму Таранти эти волчары откусят голову с удовольствием и рвением — нечего было обижать любимого командира!
Поглядим, чем это кончится. Я всегда рассчитываю на худшее, служба научила — в нашей жизни плохого всегда больше, чем хорошего. Готов прозакладывать собственную голову — Троцеро начнет большой мятеж и двинется на столицу. Очень уж привлекателен блеск королевской короны. Он наверняка просто посмеется над предложениями Гленнора: барон посулил ему титул канцлера, если переворот окажется удачным, причем сам переворот будет совершен руками пуантенской династии, которая вполне может взять все, включая трон, и без дозволения начальника тайной службы.
Я грустно вздохнул, приложился к наполовину опустевшей кружке и от скуки принялся рассматривать людей, заглянувших в этот поздний час в таверну без лишних выкрутасов поименованную хозяином (вернее, хозяйкой) «Кролик и перепел». Сама хозяюшка украшает собой стойку — пятидесятилетняя крупная бабища с физиономией прожженой стервы и характером дурно воспитанной сторожевой собаки. Покрикивает на местных пьяниц, но не злобно, а скорее добродушно — эти месьоры есть зло привычное и приносящее ежедневный исправный доход. На меня косится с подозрением — что, мол, за птицу занесло в нашу глухомань? Благородные господа нынче в Заречье не ездят, это еще слишком опасно…
— Но какой из меня, к демонам зеленым, благородный господин? Выгляжу разве что самую чуточку получше менестерля-оборванца, дерущего глотку второй колокол подряд. Плащ и сапоги заляпаны подсыхающей грязью, перо на шапке вымокло и превратилось в какую-то бесформенную тряпку, на камзоле никакого шитья или драгоценностей, щеки небриты, взгляд слегка пьяный.
Шум во дворе. Судя по звукам — подъехала крупная повозка или фургон. Владелица таверны цыкнула на двоих мальчишек, прислуживавших на конюшне и те скрылись за дверью, впустив в зал струю холодного воздуха.
Вот и новоприбывшие — молодая привлекательная девица невысокого роста. Закутана в необъятный плащ темного сукна. С ней один сопровождающий — широкоплечий детина с перевязанным черной тряпицей глазом и в красном платке покрывающем волосы. Угольная с проседью нечесаная бородища. Широкий пояс украшен, как ни странно, не мечом, а самым натуральным абордажным палашом. Такого хоть на картинку — пират с Полуденного побережья или Барахас.
— Росита! — неожиданно воскликнула хозяйка и ее уродливая физиономия озарилась чем-то отдаленно похожим на приветливость и доброжелательность. — Росита пожаловала! Как делишки, красотка? Опять в Тусцелан с товарами?
— В Велитриум, — непринужденно ответила названная Роситой девица, сбрасывая тяжелый плащ на руки своего приятеля с бородой. Ну-ну. Наряд у дамочки вызывающе яркий и вульгарный. Дешевая подделка под парчу, мятые ленточки, банты и кружева, откровенный вырез, открывающий заинтересованным взглядам доступ в непознанные недра декольте. Все ясно, маркитантка — торговка при армии, успешно совмещающая сие занятие с ремеслом куда более древним и легкомысленным. Говорит Росита с легким акцентом, причем я не сразу понял с каким именно — она явно копирует произношение Зингары и Аргоса, однако зингарский не является ее родным языком. Можете мне поверить, в Латеране учат различать подобные мелочи.
Впрочем, какое мне дело до разъезжей шлюхи-торговки? В ее занятиях нет ничего дурного, всякое воинство нуждается в разнообразных товарах, от швейных ниток до вина или оружия, а заодно и в женской ласке. Во время любой войны, при любой власти рядом с армией крутятся такие вот разбитные роситы, приносящие куда больше пользы, чем вреда. А судя по гостеприимным возгласам хозяйки «Кролика и перепела», с Роситой тут знакомы давно и прочно. Не удивлюсь, если она обретается в Боссонии с самого начала войны.
Краем уха я слушал, как девица щебечет с владелицей таверны, красочно повествуя о новых товарах и умащая свою речь крепкими наемничьими словечками. Громила в красном платке молча взял сразу три кружки пива и отбыл за дальний стол — потреблять. Поскольку я полный день провел в седле а затем до наступления темноты дожидался парома на левом берегу Ширки, спать хотелось неимоверно. Сейчас закончу с ужином и пойду наверх.
Росита забрала у стойки блюдо с едой, взгромоздила на него глиняный кубок с дешевым тауранским вином и оценивающе осмотрела обеденный зал. Искала с кем бы провести время. Я поморщился, увидев как торговка устремила на меня решительный взгляд золотисто-карих глаз и зашагала к моему столу.
— Привет, — легко сказала Росита, усаживаясь напротив. — Не помешаю? — Я молча пожал плечами и снова уткнулся носом в кружку. Разговаривать с развеселой гостьей таверны не было никакого желания. Если будет настойчиво предлагать свои услуги — придется осадить. Не до того, да и чем-нибудь заболеть не хочется.
— Иштар Милостивая… — вдруг выдавила девица, пристально меня рассмотрев, — Кертис, это ты? Или я ослепла?
Оригинально. Откуда это, любопытно, госпожа маркитантка может быть со мной знакома? И тем более, почему называет начальника стола безопасности королевства настоящим именем, которое является почти что государственной тайной? Я уставился на Роситу, пытаясь вспомнить, где мы могли видеться прежде.
Смазливое личико с мелкими чертами, темные волосы, глаза… Есть! Глаза ее и выдали — я недаром горжусь своей памятью! Такие глаза забыть невозможно, хотя внешность моей собеседницы довольно умело изменена или магией, или при помощи банальных дамских ухищрений вроде белил или румян.
— Ваша светлость, — с непередаваемым на бумаге сарказмом процедил я, оглядывая привлекательные абрисы Роситы. — Милая графиня, как это тебя угораздило? Из придворных дам, да в обозные шлюхи?