Джесс Эйвел - Рыжая кошка
Я остановился и вопросительно посмотрел на Кешт. Говорить не хотелось. Я без особого удивления подумал, что молчал все время пребывания под землей. И кошка не издала ни звука с тех пор, как мы покинули пещеру змей. Что ж, наверное, голоса в Каменной Пасти были столь же неуместны, как и факелы. И столь же опасны.
Кешт подошла к кромке воды. Посмотрела на меня, потом на водопад, потом снова на меня.
Нам туда, понял я. На ту сторону.
Мочить одежду мне не хотелось. Оставлять вещи на берегу хотелось и того меньше. Я разделся и аккуратно сложил все в мешок. Факелы, правда, пришлось выложить, но почему-то я был уверен, что они нам не понадобятся. Я поднял мешок над головой и вошел в обжигающую холодом воду.
Кошка осталась на берегу. Мне показалось, что спина моя вот-вот задымится под обвиняющим взглядом ее изумрудных глаз. Я собирался вернуться за ней, но вдруг почувствовал, что не могу оставить ее одну. И еще – что ей почему-то нельзя плыть самой.
Я вернулся. Достал из мешка пояс и крепко связал факелы, соорудив из них крошечный плот. Мешок и кошку он бы не выдержал, а вот одну кошку…
Кешт запрыгнула на плот, и я осторожно спустил его на воду. Некоторое время я шел, толкая его перед собою и с трудом удерживая равновесие на склизких камнях.
Но дно постепенно уходило вглубь, и в конце концов я поплыл, держа одной рукой мешок и подталкивая вперед плот с кошкой когда другой рукой, а когда подбородком и очень стараясь не наглотаться воды.
Вот в чем я точно был уверен, так это в том, что мне не следует пить из озера. Водопад приближался.
Кешт прыгнула на один из больших камней, выступающих из воды рядом с ним. Перебралась на соседний, потом еще на один – и оказалась прямо под водопадом.
Тут я отвлекся – мне нестерпимо хотелось выбраться из воды. Вскарабкавшись на обломок скалы, я снова взглянул на Кешт.
Она стояла неподвижно, как статуя, и струи воды стекали по ее телу в озеро. Не кошка. Женщина. Волшебница Кештиора Арнамагелльская.
* * *– Как теперь выбираться? – я прижался губами к уху Кешт, чтобы она могла разобрать еле слышный шепот.
– Тем же путем, – ответила она так же тихо.
– Он один здесь.
– Ты сможешь плыть?
Она кивнула.
Добравшись до берега, я набросил на плечи Кешт свой плащ. Иной одежды для нее не было. Та, что мы взяли, осталась в мешке Аринионы.
Обратный путь оказался легче, хотя мне по-прежнему казалось, что на плечи давит незримая тяжесть, и камни над головой вот-вот обрушатся вниз. Хозяева подземелья не любили гостей.
И все-таки дорога была не такой тяжелой. Потому ли, что меня окрыляла радость или потому, что Кешт уверенно шла впереди, и я сжимал в руке ее крепкую горячую ладошку.
Змеи расползлись прочь от меча, открывая проход. Вот только, как мы выберемся теперь наверх. Я поднял голову, оценивая обстановку и едва не вскрикнул от радости. Сверху свисал побег с узкими багровыми листьями. Неправдоподобно длинный. Я сроду не видел таких ветвей у деревьев.
– Ключ-дерево, – шепнула мне волшебница. – Что ты рот-то раскрыл? Мы используем это растение уже сотни лет. Подсади-ка меня лучше. Не достаю.
Я поднял ее, Кешт ухватилась за ветвь, подтянулась и ловко полезла наверх.
Я дождался, пока она выбралась. Подпрыгнул, вцепился в побег ключ-дерева левой рукой, и только потом убрал в ножны меч: змеи были настороже.
* * *– Вот мы и встретились, колдунья, – раздался наверху знакомый голос, когда я был примерно на полпути к поверхности. – Я ж говорил: сочтемся.
– Голтаргон, – с ледяным презрением отозвалась Кешт. – Как это тебе удалось уцелеть?
Я полез быстрее.
– Повезло, – сквозь зубы процедил оборотень. – Твое заклятие не сработало. Я сменил облик.
– Вот как! – насмешливо бросила волшебница. – Что ж, действительно, повезло. С тех пор, как я завершила учебу, такое случилось впервые. Не поделишься… впечатлениями?
Острые листья в кровь резали руки – я не замечал этого. До поверхности оставалось не более трех локтей.
– Короткая же у тебя память, колдунья! – я не увидел, но почувствовал, как он осклабился. – С моим братом у тебя ведь тоже ничего не вышло.
– С твоим… братом?
– Нарвальд, которого ты убила, был моим братом, – с ненавистью выдохнул он.
– Так значит, это ты его подослал! – голос волшебницы зазвенел от ярости. – Что ж, Голтаргон, воистину, нам есть о чем побеседовать. Только вот, здесь не лучшее место, чтобы выяснять отношения. Давай отойдем хотя бы на лигу, и там я буду всецело к твоим услугам.
Я сделал последний рывок и высунул голову. Голтаргон стоял ко мне спиной: умница Кешт позаботилась об этом.
Оборотень расхохотался:
– Ну, нет, колдунья! Я сверну тебе шею здесь и сейчас. Думаешь, я не знаю, что рядом с Каменной Пастью ты не станешь использовать магию? Кое-чему я все же успел научиться.
Так вот почему Голтаргон меня не почуял! Но какая выдержка у Кешт! Этот оборотень вдвое больше нее, а у нее даже нет оружия.
Волшебница, между тем, сделала испуганное лицо и попятилась. Как раз настолько, чтобы Голтаргон, сделав несколько шагов за нею, освободил место, и я сумел выбраться из провала.
– Почтенная Кештиора Арнамагелльская, – вежливо сказал я, доставая меч. – Не будешь ли ты возражать, если с твоим собеседником сначала поговорю я, ибо в прошлый раз я не успел обсудить с ним кое-какие существенные вопросы?
Оборотень мгновенно развернулся и выхватил из ножен клинок.
– Пожалуйста, достославный Конан, – столь же церемонно отозвалась волшебница. – На сей раз я не стану тебе мешать.
Мечи со звоном скрестились.
Мой противник умел сражаться, и сейчас я вновь убедился в этом. Пару раз я чудом не оступился и не полетел в бездну. Кешт молча следила за нашим боем, скрестив на груди тонкие руки.
Мой противник умел сражаться, но все-таки я был опытнее. И быстрее. Мой меч с силой ударил по кончику его клинка – оружие вылетело из руки Голтаргона и исчезло в черном провале.
Оборотень изменил облик мгновенно. Я не ожидал этого, ведь он сам сказал, что нельзя творить волшебство рядом с Каменной Пастью.
Волк, раза в полтора превосходящий размерами обычных лесных охотников, прыгнул ко мне на грудь, сбивая с ног. Мы покатились по земле, каждое мгновение рискуя сорваться в бездну. Зубы лязгнули у самого горла, я увернулся, вцепился левой рукой в горло врага. И ударил мечом почти наугад, надеясь попасть в бок зверя. Клинок попал по чему-то мягкому, оборотень дернулся и хрипло завыл. Места для нормального замаха у меня не было, рана не могла быть серьезной. И все же ее хватило, чтобы отвлечь моего врага. В юности, когда я осваивал воинское искусство, нас специально учили терпеть боль. Сколько раз впоследствии это умение спасало мне жизнь, и я благословлял своих наставников. Голтаргон терпеть не умел. Он отвлекся совсем ненадолго, но мне хватило.
