Константин Костин - Ксенотанское зерно
– Посмотри на эту площадь, крестьянин, – Дитрих опомнился от первого шока. Его просто колотило от ненависти. Что эти крестьяне вообще возомнили?! Что к ним прислушаются? – Посмотри на всех этих людей. Их здесь – две тысячи. Ты – один. Почему мы должны послушаться тебя?
– А почему, господин, ВАС должны послушаться остальные жители Друдена? Их в городе побольше, чем две тысячи. Почему вас должны послушаться остальные жители Нассберга? Кто дал право ВАМ решать судьбы всех остальных?
– Да потому что, – заголосила все та же неугомонная девушка, – что остальные молча терпят королевскую тиранию! И только мы...
– Может, они вовсе не терпят? – Якоб перебил дворянку, хотя крестьянское воспитание протестовало в голос, – Может быть, король генерал Нец всех устраивает?
– Вальтер, – Дитрих побелел от злости, – колдун, тиран, деспот, насильник и грабитель! Он украл мою корону!
– Колдун... – задумчиво проговорил Якоб, глядя на людское море.
Его слушали.
– Король Вальтер – колдун...
– Да! Да, да, да!
– А вы, господин?
– Что? – опешил Дитрих.
– Вы – не колдун?
– Да как ты смеешь!
Принц осекся: перед его лицом на простой веревке качался простой предмет.
Маленький медный ключ.
– Дотроньтесь до него, господин. Докажите всем, что вы – человек.
– Эй, парень, – высокий, сгорбленный портной крикнул из толпы, – ты это о чем?
– У принца Дитриха, – голос Якоба загремел, – за левым ухом – белая прядь. Знак Грибного Короля. Ваш принц – слуга лесной нечисти!
– Что?! – в один голос взревели Дитрих и толпа, – Как ты смеешь?!
– Смею, господа. Все, кто еще человек, – закричал Якоб, – посмотрите на своих вожаков, на тех, кто привел вас сюда, на тех, кто обещает вам счастливую жизнь. Посмотрите на них и у каждого вы увидите белую прядь.
Принц прыгнул на Якобы, забыв о собственной шпаге, попытавшись вцепиться ему в лицо ногтями, как кошка. Прыгнул и повис в руке Якоба, как пойманный кот.
– И что эта прядь значит? – крикнул портной, ухвативший за рукав крикливую девушку-дворянку.
– Прядь означает, что те, кто привел вас сюда – не люди.
– Это просто мода такая, дурак! – завопила девушка, – Просто мода! Вы не смеете трогать меня!
Толпа забурлила, вскипела. То тут, то там на глаза горожанам попадались белые пряди.
– Серебром их, серебром! – крикнул кто-то.
– Нет, – с балкона прокричал Якоб, – серебро, золото... Этим дворян не проймешь, они слишком часто держат их в руках. Медь, простая медь – то, чем они брезгуют, как слишком простым, то и разоблачит их.
– Отпусти меня, отпусти! – принц дергался и извивался ужом.
– ААА!!!
Дружный крик пронесся над площадью. Где-то дворяне выхватили шпаги, где-то пролилась кровь, но слишком многие попали в руки горожанам, которые ткнули в них ожигающей медью.
– Нечисть!!! – завопила толпа, – Бей их!!!
Если уж хочешь обмануть кого-то, то постарайся хотя бы, чтобы тебя было не так легко разоблачить.
«Хорошо, – подумал Якоб, не обращая внимания на рывки висящего принца, уже полузадушенного, – Хорошо, что слуг Грибного Короля так легко отличить от обычных людей. Будет хуже, если придут чьи-то слуги, в точности похожие на людей. Их так легко не разоблачишь... Они, пожалуй, и победить могут...»
– Аххх!
Не стоит забывать о том, что у тебя в руке: принц Дитрих выхватил церемониальный кинжал, серебряный, короткий, почти не заточенный... Но этого хватило, чтобы, проткнуть Якобу предплечье.
Растрепанный принц бросился к перилам. Он не знал, что будет делать: свергающие тиранов вообще редко задумываются над тем, что они будут делать ПОТОМ. Не знал, но быть рядом с проклятым крестьянином не собирался.
Дитрих вцепился вы перила, собираясь спрыгнуть на площадь. И замер. Поздно.
У ворот грянул дружный залп.
***
Ведьмочка Ориоль подняла голову. Странно, но голова при этом не оторвалась от подушки. Неудивительно... Такое количество шнапса... Ориоль поклялась, что проклянет некстати явившегося парня. Потом. Когда сможет открыть глаза. Хотя бы один...
Вокруг слышалось сонное сопение подружек. Как они, интересно, добрались до комнаты... Ориоль не помнила ничего. Проклятый шнапс... Хотя бы голыми на столе не танцевали?
– Вы уже проснулись, уважаемая? – раздался незнакомый голос. Незнакомый и мужской.
Глаза Ориоль распахнулись. Кто здесь?
Увидев окружающее – пусть и слегка расплывчатым – она чуть не завизжала, позорно, по-девоночьи.
Легко быть отважной колдуньей, не боящейся здешних инквизиторов. А вот попробуй их не бояться, когда они в твоей комнате. Да еще и в таком количестве... Человек двадцать... Ориоль прикрыла один глаз. Нет, десять...
– Вы кто? – прошептала она.
Монах – высокий, симпатичный – наклонился к ней. Черные глаза, казалось, заполнили всю вселенную:
– Меня зовут отец Куникулус. У меня есть для вас одно предложение...
***
– Якоб, бело-серо-черно-коричневое! – на балкон вымахнул Рудольф, – Ты с ума сошел!
Парень взглянул на свой набухающий рукав и медленно перевел взгляд на площадь.
На молчащую толпу.
В воротах стоял король Вальтер. Тот самый, которого сегодня уже посчитали свергнутым.
Сейчас он таким не казался. Высокий, в черной одежде, с развевающимся плащом, король пугал.
– Расступитесь, – голос короля был негромок, но его услышали все.
Толпа зашевелилась и расступилась, образовав проход к дворцу. Короля Вальтера, генерала Неца послушались бы, даже приди он один.
За его спиной стояли монахи и гвардейцы, перезарядившие ружья.
Принц Дитрих отошел в угол балкона. ОН бы с удовольствием убежал, но выход перекрывал незнакомый избитый гвардеец, перевязывающий руку кошмарно сильному крестьянину. Не убежишь...
До Дитриха дошло, что он, кажется, сегодня не станет королем.
***
– Ну, здравствуй, парень...
Перебинтованный, отмытый и даже немного причесанный Якоб стоял перед сидящем на табурете королем Вальтером. Королю, конечно, место на троне, но трон до сих пор оставался в монастыре.
– Здравствуйте, Ваше величество, – Якоб поклонился. Низко, от души.
В комнате также находился Рудольф, измазанный лекарскими снадобьями, отчего его лицо напоминало затейливо ругательство: там был и желтый и синий и зеленый и красный цвета.
Рядом со своим отцом на таком же табурете сидела Ирма, грустная и расстроенная. В углу сидела, пытаясь прикинуться затейливой статуей, Лотта, впрочем, нисколько не напуганная.
– Как тебя зовут?
– Якоб Миллер, Ваше величество.
– Крестьянин?
– Да, Ваше...
– Прекрати меня титуловать. Я сам – бывший крестьянин.
