Алексей Константинов - Ларец Пандоры (СИ)
— Да. Идеальное место в недели пути отсюда. Окружено грядой и трудно проходимыми перевалами. Ближайший населённый пункт — деревушка на дне котловины. Мы не успели выяснить численность её населения, но вряд ли там живёт больше двухсот человек. Одна проблема: граница с Китаем довольно близко. Между тибетцами и китайцами часто возникают перестрелки, но вас они тревожить не должны.
— Научные результаты? — бесцеремонно вмешался Крузе.
— Мы открыли несколько новых видов, начертили подробные карты региона, часть из которых передадим вам, другую часть опубликуем. По легенде мы обследуем северные, а не южные районы Тибета.
— Меня больше интересуют антропологические типы, встречающиеся здесь.
— Мы избегали встреч с местными, боялись наткнуться на делянку. В горах много разбойников. Поэтому, — Шефер развёл руками, — ничего конкретного сказать не могу.
Крузе недовольно хмыкнул, потерял к Шеферу всякий интерес.
— Хотелось бы обсудить вопросы снабжения, — продолжил полковник. — Труднопроходимые дороги не являются плюсом.
— Успокойтесь, Кроненбергер, — вмешался Карл. — Я не думаю, что у уважаемого Эрнста было достаточно времени для обдумывания частностей. Решим уже на месте. Когда мы можём отправляться? — спросил Эмберх у Шефера.
— Прямо сейчас.
— Мы сделаем привал на час или около того, — распорядился Эмберх. — Если в горах разбойники, нужно быть готовым к нападению. Я предупрежу солдат о возможных опасностях и отдам им необходимые распоряжения от вашего имени, полковник.
Полковник кивнул, взглянул на Шефера.
— Обещаю замолвить за вас словечко, Эрнст. По возвращению домой вас ждёт приятный сюрприз, — сказал Кроненбергер.
Обнадёженный Шефер улыбнулся. Не прощаясь, они разошлись. Эрнст со своими коллегами продолжили планировать маршрут, по которому пройдёт караван.
Меньше чем через час немцы начали подниматься в горы Тибета.
512 апреля 1935 года. США, Нью-Йорк.
Православный священник Павел Иванович Молчанов, приехавший в Нью-Йорк как миссионер, кутил на выделенные приходом деньги. Беспробудно пил, ввязывался в драки, вёл себя крайне вызывающе. И всё бы ничего, да тут его загребли в полицию; стали выяснять, кто он такой; Молчанов перепугался, назвал не свои имя и фамилию, хотел выдать себя за местного русского, однако полицейские его раскусили. Слово за слово, им удалось вытянуть из Молчанова его историю. Пожурив священника, служители закона написали письмо в Сан-Франциско, откуда Павел Иванович и приехал в Нью-Йорк. Ответ епископа не заставил себя ждать — Молчанова вызывали обратно, отчитаться за потраченные деньги.
Павел Иванович понял, что запахло жареным. Он поднялся в свой номер и стал подсчитывать расходы, придумывать возможные оправдания. Свести одно к одному не выйдет. Осознав, что его лишат сана, Молчанов затрясся. Пытаясь успокоиться, он вышёл в город, решил на секунду заскочить в кабак и немного выпить. Там Павел Иванович задержался дольше, чем положено. Надравшись до скотского состояния, он каким-то чудом добрался в гостиницу, отпустил несколько грязных шуточек в адрес служанки, завалился спать в своём номере.
Посреди ночи Молчанов проснулся от грохота, донесшегося с балкона. Священник встал, пошатнулся, схватился рукой за кровать. Продышавшись, пошёл на балкон. На полпути замер: навстречу Павлу Ивановичу двигалось нечто неимоверное, уродливое. Переваливаясь с бока на бок, существо стянуло с головы шляпу. Глаза твари горели красным. Павел Иванович обомлел. Священник подался назад, перекрестился. Он мигом протрезвел, стал нашёптывать слова молитвы.
«Допился, — заключил про себя Молчанов. — До чёртиков допился. Господь-хранитель, Бог-вседержитель, что же твориться-то!»
Между тем тварь деловито прошествовала в комнату, обошла Молчанова, осмотрелась по сторонам. Павел Иванович учуял запах тухлой воды. Невольно вспомнились болота в родной губернии.
— Сгинь, нечистая сила! — выдавил из себя Павел Иванович, пытаясь озарить крестным знамением невиданное чудовище. Но тварь никак не реагировала на его пассы. Взгляд Павла Ивановича упал на ноги существа — колени вывернуты наизнанку!
Молчанов закусил воротник своей рубашки. Он не знал, как быть. И подумать не мог, что с ним приключиться этакая оказия.
Шумно выдохнув, тварь медленно повернулась к Молчанову, присела напротив него, посмотрела красными угольками глаз в глаза Молчанову. Дрожащей рукой Павел Иванович нащупал фляжку, которую он всегда носил с собой в пришитом с внутренней стороны рубашке кармане. Он запустил руку за пазуху, достал фляжку, торопливо открутил пробку, приложился к горлу, зажмурился, уверенный в том, что как только он откроет глаза, наваждение исчезнет. Но — увы! — тварь продолжала пялиться ему в глаза. Павел Иванович боялся смотреть чёрту в морду, отвернулся.
— Завтра же возвращайся в Калифорнию, — прошипело существо, дохнув тёплым воздухом на Молчанова. — Отправляйся в Китай. Постарайся отыскать Линей, старшего брата зовут Линг, младшего Юн, в Шанхае о них должны были слышать. Если не найдёшь, отправляйся в Тибет и жди.
— Ждать чего? — запинаясь, спросил Молчанов.
— Просто жди, молись своему Богу и жди, — чёрт снова нацепил себе на голову шляпу, выпрямился, проковылял обратно к балкону. — Запомни, Молчанов, тебе суждено сыграть роль в событиях, значения которых ты не в состоянии понять. Если тебя не будет в Тибете, всё погибло. И это будет не Страшный Суд, о котором рассказывает твоя религия, это будет безжалостная расправа над всеми вами. Сделай то, о чём я прошу.
Закончив речь, чёрт скрылся на балконе, раздался хруст суставов, что-то грохнуло, стало тихо. Молчанов снова приложился к фляге, встал на ноги, нетвёрдым шагом подошёл к балкону, выглянул наружу — никого.
«Может привиделось?», — подумал Молчанов.
На следующий день Павел Иванович на поезде отправился в Калифорнию.
6Ноябрь 1935 года. Китай, Шэнси.
Долгое время Линь Лингу казалось, что он умрёт. Около месяца назад из-за начавшейся гангрены ему отрезали ногу, но рана загноилась. Линя лихорадило, коммунистам не хватало медикаментов, поэтому, когда шансы Линга на выздоровление стали падать, за ним прекратили уход.
— Он уже мертвец, — объяснил военный хирург его супруге Джу. — Я не стану тратить на него антибиотики.
Так Линя бросили на произвол судьбы. Однако крепкий организм китайца не прекращал бороться. И день, и ночь над ним сидела преданная Джу, ставила компрессы, промывала культю, кормила с рук. Хуже Лингу не становилось, но и на поправку он не шёл.
