Руслан Мельников - Дикий феникс
— А здесь не смогли.
— Почему?
— Не знаю, — раздраженно выцедила Кристина.
Она осторожно выглянула из спальни. Позвала негромко:
— Вася?
Ответа не последовало.
Дмитрий аккуратно отодвинул автоматным стволом задернутую штору. Странно… На улице — пусто. Совсем. За окном нет ни «факелов», ни «жильцов». «Жильцы»-то ладно — с ними как раз все понятно: разбежались и попрятались. Но куда подевались мертвяки?
От таких непоняток беспокойство только возрастало.
Они вышли в гостиную. Никого.
Кухня? Прихожая?
Вася лежал в прихожей. Под упавшей вешалкой с одеждой. С автоматом в руках. В луже собственной крови. Кровь, кстати, еще не запеклась.
Входная дверь была выбита взрывом. На стенах виднелись следы от пуль. Косо висело разбитое зеркало, на котором еще держались несколько стеклянных осколков.
Кристина выругалась сквозь зубы.
Вдвоем они попятились обратно в квартиру. Именно в этот момент сердце вдруг кольнула тревога. Дмитрий уловил в разбитом зеркале прихожей смутное движение. Двигались сзади, за их спинами.
Наверное, и Кристина что-то заметила. Они повернулись одновременно, вскинув оружие.
Из стены гостиной выходил человек. Выходил — как из воды выныривал.
Дмитрий вспомнил, что квартиры Охотников связаны друг с другом, и если знать нужное заклинание, то можно сквозь стены проходить из одной в другую.
Охотники на мертвяков это заклинание знали. Именно поэтому Дмитрий и не выстрелил в первое же мгновение.
А уже в следующее он узнал вышедшего из стены человека.
— Ромка?! — Кристина тоже не стала стрелять. — Ты здесь откуда?
— Пришел, — пожал плечами Ромка.
Он был в новой чистой одежде, но в руках держал тот самый АК, с которым прикрывал их отход в канализационном коллекторе.
— Гаражи и пролом над базой — заблокированы, — объяснил Охотник. — Васина квартира теперь — единственный выход с базы. Вот я и жду.
— Кого? — удивился Дмитрий.
— Вас, — хмыкнул Ромка.
Странный ответ… Дмитрий растерялся.
— Ты один? — Кристина вдруг забеспокоилась и снова начала озираться по сторонам, словно опасаясь, что вслед за Ромкой из стен полезут мертвяки.
— Один, — кивнул Ромка. — Все прикрытие в соседних квартирах перебито. Но и «факелов» поблизости нет.
— Так, значит, ты жив, — пробормотал Дмитрий, думая не о том, о чем говорили сейчас Кристина и Ромка. — А Миха? Что с ним?
— Миха мертв. Собственно, и я тоже…
Ромка улыбнулся. Как-то совсем уж нехорошо.
— Тоже что? — Голос Кристины сделался хриплым и напряженным.
Дмитрий похолодел.
— Тоже уже не совсем жив. Вернее, совсем не…
Ромка направил свой «калаш» на них. Оружие было снято с предохранителя и затвор наверняка передернут. И патрон уже лежит в патроннике. Что-то подсказывало Дмитрию: так и есть. И если Ромка нажмет на спусковой крючок…
— Это у тебя шутки такие? — сухо спросила Кристина.
Ромка не ответил. Вместо этого он зажал автоматный приклад под мышкой. Не отводя ствола и прищуренных глаз от собеседников и удерживая оружие за рукоять правой рукой, левой — рванул ворот рубахи.
На пол полетели пуговицы. Обнажилась левая ключица. Ромка достал из кармана фонарик, похожий на тот, какой носила с собой Кристина. Включил. Посветил себе на плечо.
Нет, никакие это были не шутки.
На коже, вернее под ней, отчетливо проступило клеймо. Палка с темным утолщением на конце. Струйка дыма. Знак Погасшего Факела. Тавро Мертвого Братства…
Дмитрий и Кристина переглянулись. Дело было — хуже некуда. Их держал на прицеле мертвяк. «Тело». Бывший соратник, ставший «телом». Новообращенный адепт Ордена. И вступать с ним в перестрелку — себе дороже. Сколько пуль и капсул с «тленом» потребуется вогнать в Ромку, чтобы он загнулся? А сколько он за это время успеет всадить пуль в них с Кристиной?
Дмитрий прикусил губу. Он был уверен, что выйти живыми из этой квартиры им теперь не дадут.
Тем неожиданней оказалось предложение Ромки.
— Давайте сделаем так, — негромко произнес бывший Охотник. — Я положу оружие, и вы положите оружие. Потом мы поговорим. Нам никто не помешает. Здесь, как видите, никого нет. Вы согласны?
— Нет, — сказала Кристина.
— Да, — сказал Дмитрий.
Дело было даже не в том, что у них нет или почти нет выбора. И это не был вопрос доверия или недоверия. Причина заключалась в другом. Ромка почему-то не стал стрелять, когда выходил из стены и когда у него имелась прекрасная возможность расправиться с ними, не подвергая себя опасности.
И потом… Ведь в квартире действительно нет «факелов». Значит, Ромка в самом деле пришел сюда говорить с ними. Дмитрий хотел знать — о чем.
А уж потом, когда он узнает это, можно будет принимать решение, как поступить дальше.
— Да, — повторил он, глянув на Кристину и повысив голос. — Мы согласны.
— Ну, хорошо, — поджав губы, сдалась Охотница. — Согласны…
Оружие на пол они положили медленно, не спуская глаз друг с друга. Так же медленно разжали пальцы. Продолжая наблюдать друг за другом, синхронно отступили от стволов, рассредоточившись по гостиной.
Ромка отошел к стене, из которой вышел, Дмитрий — к телевизору, Кристина попятилась к обшарпанному журнальному столику, на котором, как и в прошлый раз, стояли непочатые водочные бутылки.
Напряжение, конечно, осталось: каждый из них в любую секунду мог броситься к оружию, и то же самое непременно сделали бы двое других. Но пальцы уже не осязали курков. И стволы лежали на удалении. И в квартиру никто не врывался.
Пока что все шло без обмана.
* * *— Я прошел инициацию, — вновь заговорил Ромка.
Начал он с того, что и так уже было ясно, но что Ромка должен был сказать сам.
— Я теперь тоже «факел». Я — один из них.
— А оно тебе надо? — то ли с презрением, то ли с сочувствием спросила Кристина.
— Еще как надо, Кристя, — оскалился Ромка. — Мне предложили большее, чем вечная охота и вечное подполье. Мне предложили вечную жизнь.
Охотница качнула головой:
— Вечной жизни не бывает, Рома. Даже у мертвых братьев. Рано или поздно смерть находит и их тоже.
— Если это и происходит, то — поздно, — ответил Охотник на мертвяков, сам ставший «телом». — Настолько поздно, что почти никогда. Это очень хорошо понимаешь, когда находишься на краю могилы. Я умирал, Кристя. Мне было больно и страшно. И мне помогли. Меня избавили от боли и страха.
— Ты бы сам мог избавиться и от того, и от другого, — заметила Кристина.
— Мог бы, — пожал плечами Ромка. — Но я все же предпочел не убивать себя. Меня убедили этого не делать.
