Александр Золотько - Молчание бога
Кардинал как слепой нашарил табуретку. Сел. Он тяжело дышал, держась за грудь.
– Как выглядит Безумный бог? – спросил Кардинал. – Как это выглядит?
Хозяин лежал на полу, прижимая к груди сломанную руку. Не получилось. У него – не получилось. Кардинал не поверил, и сейчас там, далеко в горах, безумие обрушилось на Ловчего, вина которого заключалась только в том, что он был бог. И что поверил человеку.
– Как это выглядит? – повторил свой вопрос Кардинал. – Как огонь с неба? Или молнии? Как?
Он оглянулся на скорчившихся в углу ведьм.
Что бы там ни было – это уже свершилось. И это видят тысячи людей... И это навсегда запечатлеется в их памяти... И через несколько мгновений колдунья – вон та, светленькая, вскрикнет и забьется, захлебываясь болью и криком. Это будет значить...
Ловчий упал.
Старик так и не понял, что произошло. Ловчий стоял, разговаривая с отступником, потом бросил щит и шлем, опустился на колени, словно хотел молиться. И вдруг упал. Ну и Бог с ним. И черт с ним.
Эти порождения ада приближаются. Они идут молча, а плащи с капюшонами делают их одинаковыми. Безликие фигуры, словно плывущие над землей. Сколько их... Старик попытался пересчитать, но сбился.
Если они сейчас бросятся...
Кто-то скомандовал, и лучники натянули луки. Они смотрят на Старика, ожидая приказа. Но если он приказа не отдаст, то они сами... Сами...
Фигуры в плащах замерли. Остановились, не доходя до привязанного к столбу аббата. Опустились на колени. И тишина.
Ветер трепал ткань палаток, свистел в веревках.
Не выдержал кто-то из арбалетчиков. Тренькнула тетива. Одна фигура, та что стояла ближе всех к строю, беззвучно опрокинулась. Серебряный наконечник не оставляет шансов нечисти.
Одна фигурка упала. Остальные продолжали стоять неподвижно. И тогда ливень стрел обрушился на них.
Лучники торопливо выпускали стрелу за стрелой. Серые плащи падали один за другим.
Кто-то из рыцарей взмахнул мечом, лезвие которого было покрыто серебром, и с нестройным ревом воины бросились вперед.
Вот сейчас, пробормотал Кардинал. Сейчас... Они что там, не увидели Безумного бога? Не увидели этой катастрофы? Не может быть... Не может быть. Он не мог ошибиться. Не мог. Вот сейчас...
Хозяин сел, прислонившись спиной к кресту:
– Что-то не так?
– Все так, все получилось... Нужно только подождать. Подождать... Вот сейчас, – Кардинал говорил все тише, держась за сердце.
Под его взглядом ведьма пыталась вжаться в угол, закрывая лицо руками.
– Маленький народец! Маленький народец! – В комнату вбежал карлик, подбежал к столу, взобрался на него и разочарованно всхлипнул. – Кушать! Кушать!
– Кто его сюда пустил? – закричал Кардинал, схватил карлика за руку и швырнул об стену.
Удар. Тело упало на пол. Из-под него потекла кровь. Тень в углу заклубилась, словно туман под ветром, на мгновение показалось, что появился маленький силуэт... Тень замерла.
– Они просто забыли... – прошептал Кардинал. – От ужаса забыли. Они сейчас, наверное, и те, что в замке, и те, что осаждают, не могут даже пошевелиться от страха. Еще бы... Такое... Наверное, это похоже на вулкан... Или на бурю.
...Темный гулкий коридор. Эхо шагов убегает вперед и прячется где-то в сумраке. Он идет. Идет. Он никогда не был в этом коридоре, но знает о нем. Почему-то знает... Или нет, он здесь был когда-то... Много веков назад он пронесся по этому коридору, увлекаемый болью и страхом. Он тогда вернулся. Боль и страх вытолкнули его назад, в мир живых.
А сейчас он идет сам. Сам решил. И никто его не ведет.
Просто он очень устал. Нет ничего, что осталось там, позади... Птица? Хозяин? Они поймут. Они не станут его упрекать. Он очень устал.
Ты дал слово, сказал кто-то рядом. Ловчий оглянулся.
Егерь.
Ты дал слово, сказал Егерь. Ты не можешь его не сдержать. Моя дочь... Она не виновата... Сделай все чисто... Чтобы она не мучилась... Ты обещал...
И коридор вдруг опрокинулся, превратился в колодец. Ловчий рухнул вниз, попытался зацепиться за скользкую стену, сорвал ногти...
Вниз... Вниз... Ты дал слово! И слово это – тяжелее камня.
...Ловчий вскрикнул и открыл глаза.
Голубое, пронзительное, безоблачное небо.
Ловчий попытался встать, но у него не получилось. Он вздохнул несколько раз, попытался снова.
Над головой мелькнула какая-то тень, по лицу ударили капли.
Ловчий провел рукой по лицу.
Посмотрел.
Кровь.
Ловчий сел.
Кто-то сунул факел в дрова под столбом. Пламя уже охватило аббата, но он не кричал. Или уже перестал кричать. Дрова были сухими, и масла тоже не пожалели.
Кто-то захрипел рядом.
Ловчий оглянулся.
Монах в сером плаще полз по земле, а над ним стоял рыцарь с окровавленным мечом. Удар пригвоздил тело на мгновение к земле, монах застонал, протянул руку в перчатке вперед... Рыцарь вырвал меч и снова поднял его, замахиваясь.
Монах полз к девчонке. Кто-то походя ударил ее копьем в живот и пошел дальше, оставив умирать.
Со всех сторон доносились радостные крики, возгласы, глухие удары... Битва так и не началась. Началась бойня.
Ни один из монахов не попытался бежать. Ни один не попытался защищаться. Они стояли на коленях, молясь, и ждали своих палачей.
Только этот монах пытался подползти к девчонке.
Снова удар мечом в спину, и монах замер. Не было видно его лица, руки в перчатках скребли землю. Рыцарь перехватил меч поудобнее, замахнулся, и, словно помогая ему, монах приподнял голову. Он просто не видел никого, кроме девушки. И не чувствовал ничего, кроме желания прикоснуться к ней.
Жестко, с выдохом ударил рыцарь.
Ловчий отвернулся. Он, наконец, смог встать на ноги.
– Победа! – прокричал кто-то. – Победа! И три сотни голосов подхватили этот крик.
Кто-то из монахов еще шевелился. К таким подходили и добивали.
– Головы, головы руби, – кричал кто-то, – и колом в грудь, на всякий случай. Колом...
Девушка все еще была жива.
Она что-то шептала тихо, и тянулась рукой... Тянулась... Ловчий посмотрел, куда она тянется.
Крест. Серебряный крест, который сорвали с груди аббата и бросили на землю.
Девушка оглянулась, увидела, что кто-то из лучников приближается к ней, размахивая колом, застонала и в последнем усилии дотянулась до креста.
Сжала его в руке, и Ловчему вдруг показалось, что на ее лице появилось удивление... Удивление, а потом радость... Она поднесла руку к лицу, посмотрела на крест. Кажется, она что-то хотела сказать. Но не успела.
Ловчий тоже не успел вмешаться.
Удар колом и радостный крик: «Шестая!»
Качаясь, словно в бреду, Ловчий прошел через лагерь. Его никто не пытался остановить. Ловчий нашел свою лошадь. С трудом сел в седло.
