Сс Базов - Когда кончаются игры (СИ)
— Ты выбрала, — кивает Акросс.
— Ты же желал мне счастья, — напоминает Вега.
— Что с Каем? — у Хаски даже говорить получается с трудом. Акросс же спокоен, не пытается приблизиться.
— Я подумала, — Вега складывает ладони домиком, она заигрывает. — Вы хорошие ребята. Я могу для вас что-нибудь сделать? В обмен на Кая.
— Что значит в обмен?! — срывается Хаски, но Вега все такая же спокойная, даже счастливая.
— Ну да, — кивает она. — Я заберу его. Он ведь не нужен вам. Но вы не волнуйтесь, это не будет больно.
В ее взгляде появляется что-то стальное, безжалостное, злое.
— Как я могу оставить его вам? Вы оба пытались его убить. Издевались над ним. Нет, я не могу. Я хочу, чтобы Кай был счастлив. Чтобы ему не приходилось выбирать, кого защищать, от кого отказаться. Никто из вас его спасти не сможет, а его «Герду», — Вега наигранно вздыхает, поворачивается к Хаски, — ты убил.
— Он не будет нас помнить? — переспрашивает Акросс. — То есть: «Кая я забираю, а вы тут переубивайте друг друга хоть сто раз»?
— Нет, это вы не будете помнить Кая.
— Нет! — отказывается Хаски, снова пытается приблизиться.
— Потому что он созрел, и я уведу его так, словно его никогда и не существовало.
— Я не!.. — начинает Хаски и хватает воздух ртом, падает на пол, потому что так может приблизиться еще на шаг.
— Но у вас и не будет повода убивать друг друга, — продолжает Вега уже мягче, отступает к Каю. Он по-прежнему не настоящий, фарфоровый. — Я же знаю, о чем ты попросишь, Акросс… Если не будет Кая, то и смысла ее убивать не будет, так?
Акросс медленно кивает, еще не смея поверить в то, что ему предлагают.
— Вот видишь, я верну тебе Гидру. Насовсем, а не на пару часов. А вот Хаски чего хочет?
Сейчас Хаски — как смертельно раненый. Он дышит глубоко, отрывисто, слабо приподнимает голову.
— Помнить, — хрипит он. — Мне нужно его помнить.
Вега присаживается рядом с Каем, обнимает его за голову, прижимает к себе.
— Ты же понимаешь, что так лучше? — старается успокоить она. — Помнить Кая будет больно. Не проще ли забыть?
— Нет, — выдыхает Хаски, опускает голову. И вдруг разом становится легко — ничего не мешает не двигаться, не дышать. И вокруг уже не холодная темная зала, а родная жесткая кровать, своя комната. За окном раннее, мутное утро.
Хаски приподнимается и не может понять, что произошло, и было ли оно на самом деле. Пистолета в толстовке нет. Первая связь с миром — это телефон. Хаски трижды просматривает список, но номера Кая в нем нет. Зато находит и набирает Гидру. После случившегося он и не удалял номер, но вряд ли кто ответит по мертвому телефону.
— Да? — слышится раздраженный сонный голос. — Ты чего, капитан?
Хаски сбрасывает.
Последняя надежда — поискать Кая дома у самого Кая. Будто оживший мертвец не самое лучшее доказательство тому, что мир изменился, сдвинулся с той точки, на которой остановился.
И все же, ничего не меняется в городе. Все те же троллейбусы, машины, и даже, кажется, рожи все одни и те же. Это все равно дает какую-то абсурдную надежду на то, что Кай здесь есть. Может быть он и сам помнит о том, что произошло, будет шарахаться от Хаски, но все же — он должен существовать.
Тем больнее разочарование, когда дверь открывает его мама. Странно и невозможно это объяснить, оно на уровне шестого чувства, но Хаски ощущает — в этой квартире не пахнет Каем. Во всем мире нет его следов, и даже эта женщина не такая бодрая и боевая, какой Хаски увидел ее впервые. Она похожа на старую учительницу, что всю ночь проверяла тетради. Но остановиться Хаски уже не может, выпаливает:
— Саша… дома?
Хотя надо было бы спросить: «существует». Женщина прислушивается к имени как к чему-то отдаленно знакомому, как бы примеряя его на Виктора, прежнего сына, но осознав, что нет, не оно, отрицательно качает головой:
— Тут нет никакого Саши.
И агрессии в попытке что-то защищать в ней не просматривается. Она будто вместо чая пьет пустырник с ромашкой и не сразу вспомнит, какой сегодня день. Хаски от злой досады за себя и за эту женщину сжимает зубы и не удерживается, разочарованно бросает:
— А должен бы быть.
Когда он разворачивается, она устало выдыхает: «наркоман», и закрывает дверь. И все же, она открыла утром незнакомцу, совсем не боясь за свою жизнь.
Мир вымирает. Хаски сам чувствует себя в нем призраком — в то время, когда все сдвинулось с одной точки, он был вне мира, остался помнящим. Долго он сидит на первой же попавшейся лавочке, глядя то в скучный асфальт, то отвлекаясь на громкие звуки, а потом извлекает телефон из кармана и снова набирает номер Гидры.
— А теперь рассказывай, — устало начинает Хаски без приветствия. — Как так получилось, что я твой капитан.
Эпилог
Хаски боялись даже свои. Последние полгода он как с цепи сорвался. Конечно, у него были причины убивать Акросса с особой жестокостью, хотя бы в память о своих прошлых смертях, вот только у самого Акросса больше не было причин умирать. Переход в реальность кончился почти ничем, если не считать того, что Гидра теперь в другой команде. И игры возобновились, все пошло по-прежнему. Только Хаски занял роль злодея и никого к ней не подпускал. Хотя во время перехода в реальность никто от их стычек не умер, было ощущение, словно он мстит за кого-то.
— Я тебя не отпущу, — упрямится Акросс. Гранит замолкает с видом: «Опять двадцать пять», отходит от Гидры, которая уже одной ногой в вентиляционной шахте. Девушка улыбается смущенно, заверяет:
— Все будет хорошо.
— Если получится… А если нет? Он же ненормальный и больше меня ненавидит только тебя. Он думает, что ты предала его.
— Так и есть, — соглашается Гидра. — И за это надо хотя бы иногда отвечать. А пока у нас шанс завершить игру и вытащить наших до того, как их отправят в переработку. Акросс, я — способ поскорее закончить игру. Конечно, все может быть плохо, но… я-то боли не чувствую. А вот твои ребята — чувствуют.
Акросс молчит, похожий на упрямого ребенка. С ним до перехода в реальность такого не было, словно передавшаяся через гены гиперопека наконец взяла верх над характером. Гидра, сдавшись, выбирается из вентиляции, касается мягко рук капитана, осторожно целует в кончик носа.
— Все будет хорошо, — обещает она. — Скоро встретимся в штабе.
И теперь уже скорее, не оборачиваясь, ныряет в дыру вентиляции. Гранит старается смотреть в сторону.
Хаски даже не нужно ничего делать, только ждать. Ему и смысла нет заканчивать игру сейчас, убивать Акросса. Он оставил противнику сообщение о том, что половина его команды отправляется на «мясофабрику» — так называли место, где из «ненужных» людей вырезались здоровые органы. И именно туда сдал их Хаски где-то час назад. В конце сообщения он предложил Акроссу закончить игру поскорее, покончив с собой. И теперь просто ждет, один, в подвале, прокручивая на пальце пистолет.
