Стефан Корджи - Ночные клинки
«Да, я не могу ни убить тебя, ни даже изувечить! — читалось в ответном взоре киммерийца. — Но это не помешает мне испробовать еще и это!»
Трудно сказать, что подсказало Конану единственно верное в тот миг решение. Быть может, это было даже то самое сердце, что мерно билось, отделенное пляшущим пламенем. Киммериец одним рывком вздернул внезапно обмякшего человека себе на плечо и шагнул так близко к пламени, насколько позволял жар.
— Эй, еще шаг — и он полетит туда!
Голос варвара звучал настолько свирепо, что никто даже не усомнился в том, что киммериец исполнит свою угрозу.
Это подействовало. Воины остановились в неуверенности, косясь на последнего из тройки хозяев-колдунов Ордена, оставшегося на свободе. Несколько мгновений тот, верно, колебался — однако затем резко вскинул обе руки вверх. Пленники Конана и Хашдада разом тонко завопили от ужаса.
Копейщики шагнули вперед.
— Да будьте вы все вовеки прокляты! — взревел Конан так, что, казалось, от его крика заколебалось даже пламя в огромном очаге. Киммериец легко, словно крысу, швырнул вопящего человека в огненную пасть и шагнул навстречу врагам, готовый, несмотря ни на что, драться до последнего. Его примеру последовал Хашдад.
У брошенных в пламя еще хватило сил подняться и, оглашая зал дикими воплями, в которых не осталось ничего человеческого, сделать несколько шагов к краю огненной купели. Чудовищные фигуры, распялив охваченные пламенем руки, качаясь, поднялись было среди пляшущих рыжих языков — и рухнули. По капищу пополз отвратительный запах паленого. Однако Конану было уже не до этого — потому что воины Ордена со всех сторон обрушились на него…
Первого Конан с легкостью перебросил через себя, швырнув в огонь. Второй попытался ткнуть его мечом — Конан перехватил кисть воина в воздухе, резко крутнул — кость захрустела, человек дико завопил, и северянин, вцепившись в ослабевшую руку, ударил мечом, точно своим собственным. Воин, совершенно не ожидавший атаки, не успел ни защититься, ни хотя бы просто отшатнуться. Клинок вошел точно в горло несчастного; тело обрушилось на пол.
Варвар торжествующе расхохотался. Ему казалось, он нашел управу на неуязвимых и непобедимых мечников. Заклятье не защищало их от оружия своих, до тех пор, пока эфес оставался в руке воина Ордена. Если бы Конан сам взял клинок в руку — его врагов защитило бы чародейство. Однако сейчас заклятие было бессильно.
Человек в руках киммерийца болтался, словно тряпка — от боли он лишился чувств; однако, разумеется, драться таким образом с опытными фехтовальщиками долго было невозможно. Киммериец сразил еще троих, прежде чем на него навалились со всех сторон. Ревя, словно бешеный горный медведь, Конан трижды расшвыривал воинов Ордена, тела одно за другим летели в огонь… Он не остановился даже при виде того, что к горлу уже связанного Хашдада приставили острый нож и чей-то гнусавый голос предложил киммерийцу сдаться, поскольку если он этого не сделает, его друга немедленно прирежут. Конан даже не повернул головы. Впереди была смерть, одна только смерть, и если Хашдад умрет от быстрого и милосердного удара кинжалом в горло — это будет очень хорошо. Потому что в противном случае — муки и пытки, вынести которые не в силах смертного человека.
Конан успел отправить в огонь еще пятерых, прежде чем его все-таки сумели сбить с ног. Он еще пытался бороться, но сверху на него навалилось слишком много людей. Даже громадная сила северянина имела свои пределы. Ременные петли одна за другой охватывали его руки и ноги, и вскоре он оказался спеленут, словно новорожденный младенец.
Его не били, не пытались оглушить — а просто подняли на ноги. В пылающем очаге еще кричали умирающие; один, весь в огне, пытался перевалиться через край. Кто-то из солдат брезгливо пнул недавнего товарища ногой в грудь, и горящая фигура с последним отчаянным воплем опрокинулась на спину, исчезнув навсегда.
Пол под ногами был скользким от крови. В беспорядке лежали тела — те, кого Конан успел пронзить клинком воина Ордена. Лица окружавших варвара солдат были исполнены священного ужаса — понятно, никому еще не удавалось так сражаться в самом сердце Ордена Ночных Клинков!
Ряды тяжело дышащих воинов раздвинулись, и показался третий из вожаков Ордена. Двое его собратьев уже стали горячим пеплом в неугасающем огне очага; но, похоже, оставшегося в живых это ничуть не волновало.
Глава XXIВысокий, осанистый, с длинным узким лицом и прищуренными глазами, вожак Ночных Клинков показался Конану обычным стигийцем. Внимательные черные глаза несколько раз пристально оглядели северянина с головы до ног. Жрец, колдун — или как там его еще могли звать? — не произнес ни слова. По его знаку Конана подняли и потащили к одной из железных рам. Рядом, устав биться, бессильно повисла на цепях Ана. К соседней раме уже прикрутили Хашдада.
И — как-то разом все кончилось. Солдаты строились и покидали подземное капище; убитых и раненых Конаном бросили в огонь, несмотря на мольбы и вопли еще живых.
Увечные не нужны Ордену. Варвар, кузнец и Ана остались втроем — если не считать мерно бившегося чудовищного сердца за очагом. Голова девушки-леопарда дрогнула и медленно поднялась. Глаза были мутны от боли; говорила оборотень с трудом.
— Вы… не умерли… как… плохо… Теперь… нас… сперва… поджарят… но мы не умрем… а потом… ох! — Ее дыхание пресеклось от ужаса, голова бессильно мотнулась из стороны в сторону.
— Что зря пугаться, — прохрипел киммериец. — Нам осталось недолго… но я все равно буду…
— Ты уже ничего не будешь, жалкий червь! — загромыхало под сводами. Голос шел откуда-то сверху, из внезапно сгустившегося облака черноты, Говоривший торжествовал, упиваясь своей победой. — Настал твой последний час! Трепещи, ибо после ужасных мук ты, истерзанный и молящий о смерти, окажешься пред очами нашего Бога, и да возвеселят его твои душа и плоть!
— Эй, ты, не грозись, невидимка! — собрав все мужество и силы, рявкнул Конан. — Покажись, если ты такой смелый!
— В должный час ты увидишь меня, — ответил глумливый голос. — Увидишь и ужаснешься, ибо я есть Исторгающий сердца! Когда я произнесу великое заклинание, сердце твое, послушное моему зову, само вырвется у тебя из груди, стремясь в мои руки!
— Что-то мне не становится страшно, колдун! Придумай что-нибудь поновее! А такими россказнями только и можно, что пугать глупых старух да бесштанных детишек!
— Глупец! — гремел голос, разгневавшись не на шутку. — Скоро, о, совсем скоро — едва только лучи зари озарят наш замок — лучи зари, угодные Пище Бога — мы начнем обряд! И твоя душа, жалкий смертный, ляжет прахом под стопами нашего великого Бога, Косца Смерти, который выкосит без жалости всех нечестивцев, предоставив весь мир во власть нам, его верным последователям!
