Гай Орловский - Любовные чары
— А допуск?
— Старая модель, — сказал я. — Тогда, как мне чуется, еще не ставили сенсорной защиты.
— Точно? — спросил он. — Вообще-то я водил бронетранспортер, даже танком могу, так что с бульдозером справлюсь не хуже Марвина Химейера в Грэнби…
Мариэтта содрогнулась.
— Не вздумай!
Синенко ухмыльнулся.
— Какой же мужчина не обожает все ломать и рушить?.. Просто я не знаком с современными технологиями, могу ошибиться и в самом деле проехать лишние пару метров. Или пару сотен, у меня ж реакция с возрастом замедленная.
Продолжая держаться в тени, мы пробрались к брошенному бульдозеру, Синенко проверил систему управления, все работает и даже слушается, антиквариат рулит, Мариэтта на соседнее сиденье влезла первой, мне пришлось сесть ей на колени, она протестующе взмекнула, но Синенко уже врубил двигатель, старинный, дизельный, дал команду поднять ковш и сразу врубил максимальную скорость.
— Держитесь за что-нить…
Стена приближается, бульдозер уже мчится так, что дым из двигателя, как хвост за кометой. Я охнул, всегда считал, что эти стальные чудовища должны передвигаться только медленно и по-королевски важно.
Мариэтта уцепилась за поручни, я тоже напрягся за момент до удара ковшом в дверь.
Тряхнуло, но вовнутрь здания влетела не только дверь, но и кирпичные блоки с обеих сторон.
Мариэтта с силой ударила меня в бок.
— Чего сидишь?
— Уж и побалдеть нельзя, — ответил я.
Мы торопливо вбежали вовнутрь, уже знаем где что, Синенко ахнул:
— Да тут целый склад!.. Какой склад, здесь и цех…
Мариэтта, сразу ожив, прокричала:
— Все, вызывай спецназ!.. И весь наш участок!..
Синенко сказал зло:
— Опоздали!.. Да не они, это мы провозились.
На большом экране видно, как две машины на большой скорости подлетели к зданию со двора, из каждой выскочили по два человека и сразу же метнулись к двери.
— Не высовываться, — велел Синенко. — Они еще не видели, что мы сделали с их парадным. Потому можно бы попытаться даже арестовать…
Но в голосе звучало сильнейшее сомнение, да и Мариэтта только поморщилась…
— Иди за автомобилем, — сказала она, — мы выскочим, как только подгонишь.
— Это я мигом, — ответил Синенко. — Сидите тихо! Они до вас доберутся не скоро.
Он потихоньку отступил, я даже не заметил, когда он выскользнул из помещения, сердце мое колотится часто и сильно, я ощутил с предельной ясностью, что даже без разгону легко перепрыгну вот те столы, хотя размером с пинг-понговые, а когда пронесусь по зеленой ковровой дорожке к двери, что заперта, чувствую, смогу вышибить ударом ноги…
…и что вышибать придется.
Мариэтта оглянулась, лицо злое, как у готовой к смертельной схватке волчицы.
— Не двигайся, — велела она жестко. — И держись за мной.
— Ты альфа-самец? — спросил я в изумлении. — А я, дурак, считал что это я самец.
— Я полиция, — сообщила она высокомерно. — И вооружена.
— Я тоже, — сообщил я скромно. Она распахнула глаза.
— Чем? Наглостью?
— Наглость тоже оружие, — согласился я. — Но у меня настоящий, а не твоя пукалка.
Она отшатнулась, пистолет в ее руке дернулся, я ощутил себя не очень, когда черное дуло взглянуло мне точно в переносицу. Сама Мариэтта выглядит потрясенной, глаза как у молодой совы, но ствол пистолета не сдвигается ни на миллиметр.
— Это, — прошипела она, — что… за?
— Потом пробьешь по базе, — сказал я нетерпеливо. — А сейчас держись за моей широкой, надеюсь, спиной. Могу чуточку вздуть крылья, чтоб тебе было спокойнее.
Она с ужасом смотрела на пистолет в моей руке, массивный и грозный, из таких на короткой дистанции с легкостью пробивают стандартные бронежилеты и даже кирпичные стены.
— Откуда он у тебя?
— В лотерею выиграл, — похвастался я. — Первый приз, как ты наверняка слыхала, семьсот миллионов долларов, второй — «Бентли» с золотыми дисками, а мне досталась эта мелочь… Конечно, трансчеловеку пистолет ни к чему, но гуманисту просто необходим, а так как я еще тот гуманист, то мне бы еще и автомат в руки да побольше… крупнокалиберные бывают?
Она прошипела с мукой на лице:
— Куда мир катится… Лотереи дурацкие… Миллионы долларов…
— Сотни, — уточнил я. — Но нужно давать людям надежду, верно?.. Чтоб не думали о переворотах. Богатому перевороты не нужны. А вот человеку с пистолетом в руке…
Она сразу насторожилась.
— Но-но! Я те дам перевороты. Но как… почему я не заметила… Покажи, где носишь!
Я повернулся, показал кобуру скрытого ношения.
— Видишь? У мужчин за века эволюции выработался инстинкт прятать от жены заначку во внутреннем кармане, не слыхала? Так что это просто наше врожденное.
Она сказала зло:
— Ладно, потом разберемся. Но все равно держись сзади. Я при исполнении, а ты темная конячка.
— Я лев, а не конячка. Что-то наш сержант задерживается…
Она буркнула:
— Что-то случилось. Если успели зайти и с этой стороны, то и мы попадем под огонь. Держись за мной!
— Щас, — ответил я. — Вот так прямо и пойду за твоей заячьей спинкой.
— Пойдешь!
— Моя шире, — напомнил я.
— Заткнись, — прошипела она и, открыв дверь, быстро вошла в комнату, держа пистолет наготове.
Помещение заставлено плотно набитыми бумажными мешками, но одновременно с нами с той стороны тоже распахнулась дверь, вошел мужчина с небольшим чемоданчиком в руке.
Мариэтта крикнула звонко и страшно:
— Стоять!.. Полиция!
Он дернулся, другой рукой моментально выхватил пистолет. Я видел, что Мариэтта, хоть и держит его на мушке, может не успеть, но все-таки ее выстрел грянул раньше.
Две пули отбросили его обратно в коридор, там раздался вскрик, в проеме появился крупный мужик с автоматом в обеих руках.
Я выстрелил, как самому показалось, еще раньше, чем боевик выскочил из-за дверного косяка, но пуля, отколов древесную щепку, ударила его в закамуфляженный бок.
Боевик изогнулся от боли, нашарил меня взглядом, но Мариэтта, зло оскалившись, всадила в него три пули. Он рухнул лицом вниз, она ринулась было перепрыгнуть и бежать дальше, я рявкнул:
— Стоять!..
Она невольно остановилась, я сам не думал, что у меня окрик настоящего фельдфебеля, торопливо пояснил:
— Там в коридоре двое присели за диваном!
Она прошипела:
— Откуда такие сведения?
— По конфигурации помещения, — пояснил я. — Стандартная планировка от фирмы «Маэстро». Там обязательно диван с благородной коричневой обивкой.
