Екатерина Соболь - Дар огня
– Я? – Тот коротко, неловко рассмеялся. – Да ты что, Генри. Нет, только не я.
– Ключ от всех дверей? Знаменитый сказочный предмет? – взвился Хью. – Да кто владеет им, может любую дверь открыть!
И ты хочешь дать его проходимцу, вору, который сбежал из Цитадели? С ума сошел?
– Я должен выбрать того, кому доверяю, – отрезал Генри. – Джетт, найди его и быстро возвращайся сюда.
– Да я даже понятия не имею, как мне… – Джетт облизнул губы и вдруг замер, будто прислушиваясь к чему-то, а потом приложил ладонь к камням и сделал пару шагов, не отнимая руки от скалы. – Под камнями как будто… Как будто что-то теплое течет. И оно ведет куда-то туда.
Хью схватился за те же камни:
– Что ты выдумал? Они холодные.
– Не для меня, – тихо сказал Джетт.
Он хотел добавить что-то еще, но Генри нетерпеливо подтолкнул его, и Джетт пошел куда-то вглубь ущелий, не отнимая руку от камней.
Остальных Генри потянул за широкий выступ скалы, не спуская тяжелого взгляда с Хью: раз он столько сделал, чтобы помочь Освальду, от него можно ждать чего угодно. А Джетт справится и сам.
– Вы двое – держите Хью. Крепко.
– С чего это? Эй, я вам не зверь, чтобы меня держать!
– Это приказ, – негромко произнес Генри.
Агата взялась за руку Хью над локтем, Сван сделал то же самое. Хью едва не задохнулся от возмущения, и Генри почувствовал короткое мстительное удовольствие.
– А ну пусти, мордастый! Кого ты будешь слушать – его или меня?
– Его, – тихо сказал Сван. – Раз он говорит, значит, так надо.
Хью скрипнул зубами и повернулся к Генри:
– Ты что, угробить нас всех решил? Чего мы теперь ждем, умник?
– Не чего, а кого, – нервно сказал Генри.
Старик все не появлялся. Куда он пропал? Как будто взять меч – это так долго! Вдруг струсил и вовсе не придет?
– А вот и я – готов к битве и отлично выгляжу! Привет, мои юные друзья!
Все подскочили: к появлению людей из воздуха привыкаешь не сразу.
– Дедушка, а ты почему в халате? – нерешительно спросил Сван.
– А я-то рассчитывал услышать: «Ура, волшебник пришел нас спасать!» – притворно оскорбился Тис. – Это не халат. Это прекрасный старинный кафтан.
Генри хмуро оглядел гладковыбритого Тиса, и его запоздало кольнуло тревогой.
– У тебя нет доспехов или чего-то такого?
Тис беззаботно отмахнулся. Сейчас Генри поверить не мог, что четверть часа назад старик глядел на него таким убитым, мучительно виноватым взглядом.
– Я тогда все переплавил, чтобы закалить меч. Но он того стоил – красивый, а?
Тис поднял на раскрытых ладонях короткий меч из светлого металла. Меч не сиял, не светился, ничего такого, но Генри чувствовал исходящую от него силу, как будто воздух вокруг меча был плотным, упругим, едва не звенел от волшебства. Генри бездумно потянулся к нему. Он ни разу в жизни не держал в руках меч, и этот показался ему самым прекрасным оружием, какое он только видел.
– Да у Освальда меч в два раза длиннее! – возмущенно прошептал Хью, выглядывая из-за скалы на равнину. – Вы его этой железкой не победите!
– Для хорошего меча длина – не главное. Генри, прошу, убери руки – порежешься, а мне сейчас за кошками бежать некогда, – дружелюбно сказал Тис, и вся злость, какую Генри чувствовал, испарилась окончательно. – И кстати, у меня к вам важный вопрос. – Тис с железным лязгом убрал меч в ножны, полез в карман и вытащил горсть шариков в разноцветной бумаге. – Хотите конфет?
Хью и Сван схватили полные горсти и набили рот, Агата взяла одну, завороженно глядя на Тиса, и положила в рот вместе с бумагой, даже не заметив.
– Вот такой должна быть жизнь волшебника, детки. Все рады тебя видеть и едят конфеты. Никаких злодеев. – Тис прищурился, глядя в темное, тяжело нависшее небо. – Больше конфет не дам, берегите аппетит: когда со всех этих несчастных людей спадет заклятие, соберем большое чаепитие прямо на поле боя. Я позову скриплеров, они все устроят. И будьте любезны: когда я вернусь с победой, крикните мне «ура», сделайте приятное старику. Ну все, я пошел.
И он твердым шагом вышел из расселины и зашагал в сторону Освальда. Ветер трепал его седые волосы и край одежды, которую Сван назвал халатом.
Освальд негромко сказал: «Стоять», и все его войско остановилось, бессмысленно глядя перед собой. Первым рядом шли посланники в кожаных доспехах поверх зеленых курток, и Генри увидел: Олдус Прайд стоит прямо за плечом Освальда.
– Тис! – крикнул Генри, не выдержав. Ему хотелось сказать «спасибо», и «удачи», и «я знаю, что Сивард тебя простил». Но когда Тис остановился, с улыбкой обернувшись к нему, Генри смог выдавить только: – По-моему, с бородой было лучше.
– Тис… Какая неприятная встреча, – натянуто произнес Освальд. – Тебе, случайно, не пора спать или кормить кошек?
– Здесь, на месте гибели Великого Сиварда, я вызываю тебя на поединок, – громко сказал Тис.
Освальд сухо, невесело рассмеялся:
– Серьезно? Ты бы мне еще свой непобедимый меч на золотом блюде принес. Но здесь я с тобой драться не буду, у меня… – Он осекся: впервые на памяти Генри в этом металлическом голосе послышалось какое-то настоящее чувство. – У меня плохие воспоминания об этом месте.
– Такое бывает, когда убиваешь собственного ребенка, – дрогнувшим голосом сказал Тис и поднял меч. Тот тускло блеснул в хмуром утреннем свете.
Освальд рассмеялся наигранным, злым смехом:
– Твое убийство в мои планы не входило. Но раз уж ты настаиваешь… – Он пожал плечами и развернулся в сторону скал. – Генри, я знаю, ты где-то прячешься! Когда я убью старую развалину, это будет твоя вина! Ты позволил ему выйти сражаться за тебя. Не забудь.
И, едва договорив, Освальд вытащил меч и бросился на Тиса. Генри малодушно зажмурился. Но мечи дробно, быстро звенели, предсмертных криков вроде не было. Генри осторожно приоткрыл глаза – и медленно, потрясенно выдохнул.
Трудно было ждать ловкости, скорости или красоты от боя между седым стариком и человеком, с головы до ног закованным в железо, но рот у Генри восхищенно приоткрылся. Всю жизнь он учился драться так, как дерутся звери: прыгать, наскакивать, сбивать с ног, наносить как можно больше ударов, не думая слишком долго. Отец всегда говорил, что природа – лучший учитель. Но в этом бое не было ничего звериного: никаких криков, подножек, ударов локтем в живот. Только шаги, ложные выпады, быстрые взмахи руками, легкие касания меча о меч. Освальд и Тис сходились и расходились, кружили друг вокруг друга, выжидая момент для единственно верного удара. Это был молчаливый разговор. Генри чувствовал: оба просчитывают бой на несколько шагов вперед. Он стоял, вцепившись в белые камни, и думал об одном: когда он станет нормальным, когда огонь утихнет и можно будет не бояться, что во время драки потеряешь контроль и снимешь перчатки, он пойдет и научится вот так сражаться. Он чувствовал, что остальные думают о том же: на их лицах было искреннее восхищение, даже Хью перестал вырываться и во все глаза смотрел на бой.
